Джеймс старался говорить медленно, поэтому я, хоть и с трудом, но понимала его. Саму же меня сковал страх, и весь мой английский улетучился, будто эфир из открытой банки. Я стояла, словно парализованная, глупо улыбаясь и не в силах открыть рта. Джеймс пришел мне на помощь. Он взял у меня из рук цветы и с поклоном произнес:
- Большое спасибо.
Напряженность спала и я, переборов страх, выдавила, наконец, из себя английскую речь.
- Где твой багаж? - спросила я.
- Мой багаж со мной, - смеясь, ответил Джеймс, поднимая вверх небольшую спортивную сумку.
С этого момента я уже не переживала за свой английский и в дальнейшем довольно свободно могла общаться с Джеймсом. Из аэропорта мы поехали ко мне домой. Там я представила гостю Светланку. Мне показалось, что они друг другу понравились. Помнишь, когда дочери кто-нибудь придется не по душе, она насупится и смотрит букой. Джеймсу она даже улыбнулась. После знакомства, Светланка шмыгнула к себе в комнату, а Джеймс обратился ко мне с неожиданным вопросом:
- Лена, далеко ли от вашего дома учреждение, где можно зарегистрировать брак?
Мои брови удивленно поползли вверх.
- Дело в том, - продолжал мой гость, - что я приехал лишь на три дня. Поэтому нам необходимо зарегистрировать брак как можно скорей. Лучше это сделать сегодня.
- По нашим правилам, мы должны ждать месяц после подачи заявления, - с сомнением покачала я головой.
Джеймс снисходительно улыбнулся.
- Я слышал, в вашей стране можно обойти любые правила с помощью...
Он потер друг об друга большой и указательный пальцы.
- Хорошо, - согласилась я, - давай попробуем. Только я позвоню подруге. На регистрации нам потребуются два свидетеля.
Я позвонила Оксанке и договорилась, что она с мужем через час подъедут к районному ЗАГСу.
Сто американских долларов сделали сговорчивым начальника ЗАГСа, и уже через два часа мы вчетвером сидели за столиком ресторана, празднуя нашу с Джеймсом свадьбу. Мы с Оксанкой чуть не попадали на пол от смеха, когда Джеймс, выпив пару рюмок коньяка, решил продемонстрировать знания русского языка, доставшиеся ему в наследство от отца. С серьезным видом он стал перечислять русские слова, которые сохранила его детская память: "бл..дь, пи..да, пошла на х...".
Домой мы вернулись около полуночи.
- Разве мы будем спать раздельно? - спросил Джеймс, озабоченно глядя, как я стелю ему постель в зале, на диване.
- Понимаешь, - растерянно забормотала я, - мне сейчас нельзя. Я не могу сейчас.
Джеймс недоуменно сдвинул брови.
- У меня женские проблемы, - продолжила я объяснения.
- У тебя менструация? - догадался Джеймс.
Я в ответ закивала головой. В тот момент мне гораздо легче было сослаться на месячные, на фригидность, на венерическую болезнь, на все, что угодно, лишь бы не объяснять истинную причину, почему я не желала, чтобы другой мужчина, кроме тебя, Сережа, лежал в нашей с тобой постели. В той постели, которая еще хранила запах твоего тела. В той постели, в которой мы наслаждались друг другом и в которой мы зачали нашу с тобой дочь.
Три дня пролетели незаметно. Джеймс уехал, а я стала готовить необходимые для иммиграции документы. На это ушло все лето, и только в сентябре мы со Светланкой вылетели в Эдмонтон. Перед самым отъездом возникла проблема с Маркизой. Я уже договорилась с Раисой оставить кошку у нее, но тут неожиданно взбрындила Светланка. Со слезами на глазах она принялась умолять меня взять Маркизу с собой в Канаду. Пришлось срочно оформлять документы на кошку и покупать клетку.
Эдмонтон, как я позже уяснила, типичный северо-американский город. В центре, с диаметром примерно два километра, располагается, так называемый, даун-таун. Застроен он многоэтажными небоскребами, в которых размещаются офисы компаний, фешенебельные гостиницы и дорогие квартиры. А далее, на десятки километров расстилается море одно- и двухэтажных домов с зелеными, ухоженными лужайками вокруг них. В один из таких двухэтажных домов и привез нас из аэропорта Джеймс. Правда, я сразу обратила внимание, что, в сравнении с соседними домами, дом Джеймса выделялся более крупными размерами и богатой внешней отделкой. Внутреннее убранство дома тоже свидетельствовало о том, что его хозяин человек отнюдь не бедный. Роскошная мебель, дорогие, ворсистые ковры на паркетном полу, огромных размеров телевизор стоили приличных денег даже по канадским меркам.
Почти весь первый этаж дома занимали зал и кухня. На втором этаже размещались четыре комнаты. Две были отданы под библиотеку и кабинет Джеймса. Третья комната, по предложению хозяина дома, предназначалась Светланке с Маркизой, а четвертая, самая большая, являлась нашей с Джеймсом спальней. Там стояла огромная, размером с нашу алма-атинскую кухню, кровать, которую мне предстояло делить с моим новым мужем.
Днем Джеймс возил нас по городу, показывая местные достопримечательности, а вечером мы ужинали в одном из самых дорогих ресторанов. Вернулись домой поздно. Я проводила Светланку в ее комнату и, пожелав спокойной ночи, прошла в свою спальню. Там меня уже поджидал Джеймс. Хотя "поджидал" сказано не совсем верно. Точнее будет сказать: подстерегал. Не успела я открыть дверь, как он бросился на меня подобно хищному зверю.
- Надеюсь, сегодня у тебя нет менструации, - прохрипел Джеймс, таща меня к кровати.
Когда мы оказались на упругом матрасе, он задрал мое платье, сдернул трусы и тут же вошел в меня. Весь процесс длился менее минуты. Последний раз дернувшись, Джеймс со стоном откинулся на спину. Я повернула голову и окинула взглядом человека, с которым намеревалась прожить оставшуюся жизнь. Он лежал с закрытыми глазами, тяжело переводя дыхание. Капля пота сбегала по виску, оставляя бороздку на лоснящейся от жира кожи.
Выждав пару минут, я осторожно поднялась с кровати, прошла в ванную комнату и опустилась на унитаз. С чувством брезгливости я ощущала, как из меня выходит мужская сперма. Мне казалось, будто надо мной надругались, будто мое тело облапали грязными руками и влили внутрь нечистоты. Тошнотворный комок, зародившийся в желудке, начал быстро подступать к горлу. Я вскочила на ноги и склонилась над унитазом. Поток не переваренной пищи фонтаном выплеснулся из моих внутренностей.
Почувствовав облегчение, я включила душ и долго стояла под теплыми водяными струями, омывающими мое тело. Когда я вернулась в спальню, Джеймс уже спал. Я быстро разделась и залезла под одеяло у самого края кровати.
Следующие три-четыре дня мы посвятили получению необходимых для проживания в Канаде документов, а также Светланкиному и моему устройству в школы. По настоянию Джеймса, дочь записали в школу при католической церкви, поскольку, как считает Джеймс, уровень преподавания там выше, чем в обычных, светских школах. Я же намеривалась пойти в школу, чтобы совершенствовать английский язык. (В Канаде существует множество специальных школ, где обучаются языку прибывшие в страну иммигранты.) Однако Джеймс категорически возражал против этого. Как оказалось, он видел меня лишь в роли домохозяйки, готовящей пищу, поддерживающей чистоту в доме и воспитывающей детей, которых он ожидал от меня в ближайшем будущем. В мои же планы входило приобретение как можно большей независимости от мужа, достичь которой было немыслимо без свободного английского. Сославшись на необходимость посещения магазинов, а также общения с его друзьями и родственниками, мне, в конце концов, удалось убедить Джеймса в своей правоте, и через две недели я пошла в школу.
Училась я прилежно и вскоре стала лучшей ученицей класса. Вообще, школа стала для меня отдушиной. Здесь я встретила много бывших соотечественников. Все перемены мы проводили вместе. Делились воспоминаниями из прошлой жизни и приобретенными знаниями о жизни в Канаде. Дома же я старалась как можно больше время проводить со Светланкой и как можно дольше оттягивать момент, когда мне необходимо было идти в кровать к Джеймсу. Моему новому мужу секс нужен был каждый вечер. Причем, по сценарию подобному нашей первой с ним близости. Слава богу, в последующие дни меня уже не рвало, да и тошнота появлялась не каждый раз. Но ощущение, что меня насилуют, и что я служу в качестве куклы-заменителя женщины, которую я как-то видела, случайно зайдя в секс-шоп, у меня не проходило, а наоборот, возрастало с каждым днем.
