Вскоре, по приезду в Канаду Джеймс показал мне свою фотомастерскую. Это было небольшое, двухкомнатное помещение на первом этаже многоэтажного дома недалеко от центра города. Два молодых человека составляли весь штат мастерской. Этот факт поразил меня. Неужели, думала я, такое крошечное предприятие может приносить доходы, позволяющие покупку шикарного дома, двух автомобилей последних моделей, а также частые поездки за рубеж. (Джеймс предупредил меня, что примерно раз в два месяца ему, по делам бизнеса, приходится выезжать в различные, чаще в азиатские, страны.) Несколько месяцев спустя, мне, однако, удалось узнать источник дополнительных доходов Джеймса. Случилось это так.
В один из дней, когда мой муж отправился в очередной заграничный вояж, я прибирала в его кабинете. Наводя порядок на письменном столе, я обнаружила, что один из его ящиков открыт. Видимо, Джеймс не закрыл его случайно, поскольку до этого я не раз замечала, как покидая даже ненадолго дом, он запирает на ключ все ящики и дверцы шкафов в кабинете. Я выдвинула ящик и увидела в его дальнем углу одинокий ключ. Почему-то мне сразу вспомнилась постоянно запертая дверь одной из комнат в бейсменте. Когда, в первый день нашего приезда, Джеймс знакомил меня с планировкой дома, он объяснил, что эта комната - его фотолаборатория. Там находится дорогостоящая аппаратура, и, во избежание случайной поломки, мне в эту комнату заходить не следует.
Теперь, когда я обнаружила ключ, меня охватили одновременно два чувства: детское любопытство и упрямое желание сделать что-нибудь вопреки требованиям мужа. Я взяла ключ и спустилась в бейсмент. Как я и ожидала, ключ оказался от замка таинственной комнаты. Включив свет, я огляделась. Обстановка комнаты меня разочаровала. Она действительно соответствовала фотолаборатории. В центре стоял огромный стол, заставленный аппаратурой, а в углу, на тумбочке - телевизор с видеоприставкой. Вдоль стен размещались полки с бесчисленными коробками, папками и рядами видеокассет. Я наугад взяла одну из папок и прочитала на обложке: Индонезия. Февраль, 1995. В папке оказались несколько десятков негативов фотографий. Я взяла один из них и поднесла к свету. Увиденное настолько меня поразило, что я минуты две стояла неподвижно с поднятой рукой. На снимке молодая азиатка совокуплялась с двумя мужиками. Я просмотрела еще несколько негативов из папки. Несмотря на сюжетное различие, все эти снимки объединяло одно понятие: порнография. Меня осенила догадка, и, чтобы проверить ее, я взяла с полки видеокассету, вставила в гнездо приставки и включила телевизор. Фильм, как я и предполагала, оказался порнографическим. Причем порнография была детской. Мужик лет сорока, европейской внешности совращал двух девочек-азиаток, которым от роду было лет одиннадцать-двенадцать. Моя догадка подтвердилась: Джеймс занимался порнографическим кино-и фотопроизводством. И это, по всей видимости, был его основной источник доходов.
Сделанное открытие, как ни странно, не оказало особого влияния на мое отношение к мужу. К тому времени один вид Джеймса, не говоря уже о прикосновении его рук к моему телу, вызывал такую степень отвращения, выше которой трудно себе что-то представить. Я понимала, что долго так продолжаться не может, что наступит момент, когда я не смогу более сдерживать своих чувств и они прорвутся наружу. "И что тогда?" - спрашивала я себя. И сознание услужливо рисовало картину последующих событий. Джеймс подает в суд на развод, обосновывая свое решение тем, что я не выполняю своих супружеских обязанностей, и вообще, вышла замуж лишь для того, чтобы перебраться на жительство в Канаду. Суд нас разводит, и, в соответствии с канадским законодательством, я должна буду покинуть пределы страны, поскольку до развода прожила с мужем-канадцем менее трех лет. Что же в итоге получается? Я возвращаюсь в Алма-Ату, истратив около половины тех денег, которые выручила от продажи своей квартиры и оказываюсь у разбитого корыта. Денег нет, крыши над головой тоже. Работу в клинике потеряла. Где и на что жить неизвестно. Нет, такая перспектива меня не устраивала. Я стала искать выход из создавшегося положения и, наконец, его нашла.
Сережа, умоляю, прости меня! Наверное, я жестокая и бессердечная мать. Но я не смогла придумать ничего другого, как прибегнуть для решения своих проблем к помощи нашей дочери. Единственное мое оправдание - мои проблемы касались и ее тоже. Она очень переживала за меня, потому что понимала, чувствовала, как мне плохо, как я страдаю. А потому, не задумываясь, согласилась мне помочь, когда я ее об этом попросила. А я попросила ее солгать. В соответствии с моими наставлениями, Светланка начала рассказывать школьным подругам, что мамин муж пытается ее совратить. В мельчайших подробностях, которые мы с ней оговорили, она описывала слова и поступки Джеймса с целью затянуть ее в постель.
Как я и ожидала, прошло лишь несколько дней, и меня вызвали в школу. Светланкины подруги поделились услышанным со своими матерями, а те обратились к руководству школы с требованием защитить двенадцатилетнюю девочку от посягательств отчима-педофила. Разговор состоялся в кабинете директора в присутствии большого скопления людей (педагогов и родителей).
Знаешь, Сережа, после беседы в директорском кабинете, я поняла, что сделала большую ошибку, пойдя учиться в медицинский институт. Мне следовало поступать в театральное училище. Зрители потеряли в моем лице великое актерское дарование. Когда директор спросил меня, знаю ли я, зачем вызвана в школу, я сделала наивное лицо и пробормотала: - Полагаю, у моей дочери возникли проблемы с успеваимостью? В ответ директор "раскрыл мне глаза на происходящее за моей спиной в моем доме". И тут я блеснула актерским мастерством. Поначалу я отказывалась верить услышанному, доказывая, что мой муж - порядочный и достойный уважения человек. Но когда одна из присутствующих там мамаш передала в подробностях рассказы Светланки, меня охватил ужас, и я потеряла дар речи. Взглядом безумных глаз я скользила по лицам собравшихся в кабинете людей, ища в них ответа на единственный вопрос: - Неужели, все это правда? Постепенно на моем лице стало отображаться мучительное осознание факта, что мой муж - грязный извращенец. И тут слезы ручьем потекли по моим щекам. Все кинулись меня успокаивать и настоятельно советовать, как можно скорее покинуть негодяя-мужа. Я, конечно, соглашалась с необходимостью такого шага, но посетовала, что выполнить его не имею возможности, поскольку не работаю, и денег для снятия квартиры в аренду у меня нет.
Как я уже упоминала, школа, где училась Светланка, находится на обеспечении католической церкви, и в кабинете директора сидела пожилая женщина, представитель "олдерес оф черч" (по-нашему, что-то вроде Совета старейшин) церкви Святого Георга. Тихим, ласковым голосом она попросила меня прийти в ближайшую субботу на заседание этого Совета.
- Возможно, мы сможем вам чем-нибудь помочь, - с улыбкой закончила она свою речь.
В субботу утром я прибыла по указанному мне адресу к старинному, трехэтажному зданию. Совет старейшин церкви Святого Георга состоял из шести человек, в основном людей преклонного возраста. Заседание проходило в просторной комнате, в центре которой были расставлены вкруг семь кресел. Одно из них предназначалось мне. Беседа протекала неспешно. Мне пришлось рассказать мою биографию, причем, подробно остановиться на ее канадском периоде. Меня внимательно слушали, изредка задавая вопросы. Когда я завершила свой рассказ, председатель Совета, ей оказалась та женщина, с которой я встретилась в школе, тихо спросила:
- Какую религию вы исповедуете?
Я честно призналась, что, хотя в раннем детстве бабушка окрестила меня в православной церкви, к религии я отношусь равнодушно, в чем повинна атеистическая пропаганда в бывшем Советском Союзе. Председатель обвела взглядом остальных членов Совета и после этого вежливо попросила меня выйти ненадолго в соседнюю комнату, чтобы дать им возможность посовещаться.
