— Извиняешься за что, Леон? Извиняешься за то, что пристрелил своих приятелей в Транспортной Конфедерации или за то, что заставил меня сюда спуститься и познакомить твою морду с моими кулаками?

Крави забавлялся, глядя, как он ползет по грязи и садится, прислонившись к стене. Лишь сейчас Клейст осмелился взглянуть в лицо Михаила.

Он увидел, что трое незнакомцев из бара стоят, скрестив руки на груди, чуть позади своего главаря, словно немые свидетели его унижения.

Крави присел на корточки перед Клейстом и упер в него свой взгляд.

— Видишь ли, Леон, до мистера Груменна дошли слухи, что ты беседовал со своими приятелями, и теперь граф Годи мертв, благослови Император его отлетевшую душу. А тебе не кажется, что ты должен выплатить дань… как ты там его назвал… «его спермотоксикозному щенку»? Не так ли?

Слабо мотая головой, Клейст начал бессмысленно протестовать. Крави протянул руку и схватил его за подбородок.

— Это графского внука ты назвал щенком, Леон. Нового графа. Ты думаешь, что из-за того, что граф молод и любит хорошо провести время, он не собирается заниматься делами своей семьи?

— Н-нет, — пролепетал Клейст. По его подбородку вперемешку текли кровь и уличная грязь. Ему хотелось сказать что-то такое, что заставило бы Крави прекратить дальнейшее избиение. — Это… это всё из-за того, что я был пьян.

— Ты знаешь, именно об этом я и подумал, когда мистер Груменн рассказал мне о том, что он слышал. Ты встретился с какими-то своими друзьями и коллегами, ты ел и пил вина немного больше, чем надо, оно дало тебе в голову и заставило тебя говорить нечто сумасбродное, — голос Крави был мягким и понимающим. — Я знаю, что ты не забываешь всю ту помощь, что оказывал тебе старый граф, все контракты, что он предоставлял тебе, как он уговаривал конкурентов, чтобы они не работали на твоих маршрутах. Он дал тебе маршрут поставок от перегонных заводов до взлетно-посадочных площадок, и я знаю, что ты благодарен ему за всё это.

Клейст попытался кивнуть, но рука железной хваткой держала его за челюсть.

— Я знаю, что если бы у тебя было время подумать, ты начал бы уважать нового графа точно также. Может быть, даже больше. Я полагаю, что ты именно за этим приехал в этот отстойник, предпочтя его более лучшим местам близь своего дома: как раз это и обдумать. Я прав?

Крави отпустил его, и взрослый тучный человек закивал как наказанный ребенок.

— Это хорошо, — Крави приглаживал назад упавшие на лицо пряди волос. — Ну а скоро начнется собрание в честь вступления в должность нового графа. Все должны там быть и заплатить дань. И я даже знаю, чья дань будет самой большой, не так ли, Леон?

Клейст снова кивнул. Он почувствовал что-то липкое между ног и понял, что в какой-то момент обмочился как новорожденный. Горячие слезы — уже не от боли, но от стыда — потекли по его щекам.

— Я рад, что у нас сложилась эта маленькая беседа, — Крави сделал жест своим людям, и они выступили вперед, в то время как сам Крави отступил от Клейста. — Мои помощники помогут тебе привести себя в порядок и благополучно сопроводят домой к любимой жене и очень красивой дочери. Собрание состоится послезавтра в комплексе. У тебя еще есть время собрать свою дань в надлежащем виде. Если ты за это время выглянешь из окна своего дома и увидишь снаружи одного из моих людей — не волнуйся. Он будет там для того, чтобы ничто и никто не мешало твоей подготовке.

— В конце концов, — добавил Крави, когда двое его людей подняли Клейста на ноги, — ты должен понимать, что мы делаем это исключительно для твоей же пользы.

Внешний вид Дома Годи ненамного изменился с тех пор как был выстроен в конце Первой эпохи Вендетт, кровавых десятилетий, последовавших вслед за основанием Эквуса III как индустриальной колонии. Это был богатый мир; возможности для обогащения — как законные, так и не очень — были поистине безграничны. Дома, которые однажды взяли под свой контроль темную экономику Эквуса III, поднялись из развязных уличных банд, предпринимателей, разорившихся на законной торговле, утомленных корабельной жизнью матросов с кораблей Торговой гильдии, отслуживших своё имперских гвардейцев, чьи полки сопровождали первых поселенцев.

Первая эпоха Вендетт видела, как закалялась верность в крови преданных, когда банды боролись за положение и власть. Слабые Дома поглощались более сильными, лучше организованными, или же попросту истреблялись. Те, кто наблюдал лишь за тем, как растут шпили и башни быстро расширяющихся городов Эквуса III, или как увеличиваются огромные богатства за счет процветающей торговли очищенной рудой, не осознавали, что в тенях ведется такая война.

Франц Годи, первый граф, понимал, что в этот раз его Дом близок к исчезновению. И решил, что не может позволить этому случиться. Строение, возведенное на берегу озера на окраине Праксиса, за стенами, отмечающими границы улья, большинство конструкций которого было ниже уровня земли и обнесено высокими стенами, образующими шестиугольник, и было результатом этого решения.

Вторая эпоха Вендетт была потише, не такой кровавой, отмеченная лишь убийствами и редкими схватками за территории. Словно игроки в некую заумную интеллектуальную игру, графы оставшихся Домов направили своих уличных бойцов против конкурентов, получая контроль над незаконным бизнесом в одной области, и теряя её в другой. Если Первая эпоха длилась десятилетия, то Вторая — века.

Бруно Годи был еще молод и амбициозен, когда стал очередным графом. Шло время, он видел, как убили обоих его сыновей — один погиб от клинка убийцы, второй от выстрела на углу улицы — и пришел к выводу, что за все время Второй эпохи Вендетт произошла одна единственная настоящая катастрофа: нажива.

К концу Первой эпохи Вендетт малоперспективный Дом Годи стал одним из самых влиятельных преступных Домов в Праксисе. Когда граф Годи говорил, люди слушали. Для Бруно стало приятной неожиданностью то, с какой готовностью остальные графы соглашались с ним. Бесконечные вендетты, используемые при ведении дел, опустошили фонды и людские ресурсы Домов. Единственным решением стал мир, на который все согласились. Ритуалы и уважение должны были придти на смену ножам и пистолетам. И после этого каждый Дом мог сосредоточить свои усилия на взимании дани с тех, кто работает на его территории; насилие может быть направлено лишь против тех, кто не согласен её платить. После длительных переговоров Второй эпохе Вендетт пришел конец за длинным столом в подземном святилище поместья Годи.

— Граф Годи, в честь памяти о вашем дедушке — пусть Император благословит его душу — и вашего вступления в должность, я преподношу свою дань.

Дрожащими руками Леон Клейст положил инфопланшет на полированную поверхность длинного стола. Виктор Годи, бледнокожий и с острыми чертами лица, одетый в костюм темно-красного бархата с высоким воротом, потянулся вперед и подобрал планшет худой наманикюренной рукой. Нажатием пальца он заставил экран ожить.

Комната была отделана панелями темного дерева и едва заметно освещена; подсветка экрана осветила лицо Виктора бледно-зеленым свечением. Прочитав то, что было написано на экране, он приподнял брови и передал планшет человеку чуть постарше его, стоящему по левую сторону у его плеча — Филипу Бреку, бывшему младшему члену внутреннего круга умершего графа и компаньону Виктора при посещении злачных мест Праксиса, а ныне возведенному в роль графсбератора, самого ценного советника графа.

— Вы оказались самым щедрым, — тихо сказал Годи. — Исключительно. В память о своем любимом дедушке, я говорю вам спасибо.

— Это честь для меня, — скрывая своё волнение, Клейст ответил громче, чем необходимо. Крави и его босс Груменн, стояли у него за спиной по сторонам двери, наблюдая за данью с их части улья. Клейст был последним; он чувствовал, как их взгляды жгут его спину. Перед тем, как провести Клейста и других по длинному коридору в святая святых, Крави проверил список и показал его Груменну.