- Тебе не вредно столько есть? - спросил он, смерив двойную порцию на ее тарелке откровенно завистливым взглядом. - Станешь жирной и страшной.

- Кровососов не спрашивали, - беззлобно парировала та, с удовольствием и некоторым злорадством отправляя вилку в рот. - А что ты там говорил про разницу в силе?

Илья моргнул, не сразу сообразив, о чем его спрашивали.

- Просто прикинул, как бы выиграть при следующем вызове.

- 'При следующем'? - напряглась Ева. Илья снисходительно на нее посмотрел:

- А ты как думала? Мне придется драться. Это очевидно.

- Надеюсь, что в ближайшее время ничего такого не случится, - поморщилась девочка от его отношения.

- И тем не менее ты приказала Изе испить из тебя, - улыбнулся Илья очень безобидной, очень невинной улыбкой. Ева ни на грош ей не поверила.

- Ты подслушивал?

Улыбка стала шире:

- Мне было интересно, о чем ты говоришь с ним, когда меня нет рядом.

- А это еще что должно значить?

- Кстати, - без перехода спросил Илья, - что ты нашла в том косоглазом?

Ева уставилась на брата. Он смотрел в ответ. И пусть взгляд его был мягче, сила в нем подавляла. Ева опустила глаза в тарелку.

- Не называй его так.

- И все же?

- Это уже не имеет значения.

- Уже сдалась?

Ева дернулась как от удара. Во взгляде, который она подняла на брата, была такая болезненная ранимость, что он пожалел, что вообще раскрыл рот. Однако, вопреки тому, что увидел Илья, голос ее прозвучал уверенно, если не сказать зло:

- Я не стану бегать за тем, кому и в помине не нужна, ясно?

- ... Ясно.

В полном молчании Ева ела, не чувствуя ни сладкого соуса, ни острых томатов - лишь горечь на языке. Илья наблюдал за ней - мягко и ненавязчиво, и, несмотря на окружающий шум, слушал, как отчаянно металось в ее груди раненое сердце.

- Больше я такой глупости не допущу, - клятвенно пообещала Ева. Не брату - себе. - Раз уж мне так не везет на взаимности, пусть тогда влюбляются в меня, а не наоборот, - и тут же горько усмехнулась: - В меня ведь можно влюбиться?

Илья не ответил. Он смотрел на нее, такую грустную и упрямую в этом тусклом свете фальшивых звезд, на округлые щечки все еще детского лица, на грустные глаза, полные непролитых слез.

Можно ли в нее влюбиться?

Илья вдруг вспомнил: ему было семь лет, когда родилась Ева. Увидев ее, крохотную, с желтоватой кожей, он с ужасом подумал, какая же она страшная. Позже то же самое высказал вслух Исаия. Отец рассмеялся, а мама объяснила, что желтизна пройдет, и Ева со временем вырастет в красавицу.

'Тогда, чур, я на ней женюсь!' - поспешил застолбить Илья и долго не мог понять причину смеха родителей.

Годы спустя они с Изей, пьяные, прокрались домой, едва переставляя ноги. Исаия заперся в туалете, где, кстати, потом отрубился, а Илья побрел к своей кровати.

Которую вновь оккупировала Ева.

Было жаркое, влажное лето - ненавистное ей время. А кровать Ильи - единственная, что стояла на сквозняке между окнами спальни и зала. Ева спала, отбросив руки за голову и спустив одну ногу к полу. Чернильными ручейками пряди волос прилипли к влажной коже ее щеки и шеи, а старая застиранная футболка, принадлежавшая когда-то Илье, задралась к самым плечам, открыв простые, белые трусики, мягкий животик и нижнюю часть полушарий растущей груди. Да, у Евы уже в одиннадцать грудь была больше, чем у многих однокурсниц Ильи. И тогда он впервые подумал, что мать была права - Ева вырастет красавицей.

Илья подобрал с пола отброшенную простыню и навис над сестрой. Ему страшно хотелось окончательно задрать ее футболку и посмотреть, какая она без одежды.

В конце концов, мораль возобладала: Ева морщилась от присутствия на теле покрывала, а Илья занял кровать Исаии.

Вот только, в отличие от брата, заснул он с трудом.

- Я бы влюбился, - пожал он плечами и улыбнулся вмиг покрасневшей сестре. И глядя на то, как она отчаянно прячет глаза и борется со смущенной улыбкой, Илья не стал озвучивать то, что вертелось на языке.

'Я бы влюбился... если бы уже не любил'.

...

Из горла Алисы вырвался высокий, резкий звук - слишком тихий для крика, слишком громкий для выдоха. Девушка обхватила себя руками, чувствуя слезы на щеках. Ее бил озноб.

Никогда еще она не просыпалась от столь дикого ужаса.

Проморгавшись, Алиса тут же схватилась за левое плечо, где под повязкой саднила рана от клыков Исаии. Нащупав бинты, она застыла. Она так надеялась, что и это ей просто приснилось.

Не приснилось.

Всхлипнув, Алиса скорчилась на кровати. Как же она жалела, что предложила ему свою кровь. Как раскаивалась!

Монстры из кошмара рвали ее на части. Они пили ее злобной, голодной толпой, пили и насиловали.

Снова и снова.

Перешептываясь и смеясь.

А где-то там, в стороне, стоял Вадим. Просто стоял и смотрел. И требовал, чтобы Алиса признала свою вину в их ссоре.

Потом стало хуже. Алиса увидела Еву в руках своих братьев. Один впился ртом ей в плечо, второй снимал с нее платье.

Алиса проснулась в тот момент, когда близнецы уже сжимали свою сестру с обеих сторон, широко разведя ей ноги.

Пьяные признания Ильи и хриплое 'Я хочу Еву' Исаии - что должно было случиться, чтобы они оба так слетели с катушек? И что теперь будет с Евой?

Алиса взяла с пола телефон и, подслеповато щурясь, просмотрела записную книжку. Так и есть. Она сохранила телефон матери Евы - на всякий случай.

Завтра она позвонит ей и попросит приехать. Не может быть, чтобы родители не поняли, кем стали их сыновья.

Они заберут Еву домой. Они защитят ее. Так будет лучше.

...

- Ты слишком мрачная, - заметил Илья и, перехватив проходившего мимо официанта, заказал ему бокал пива и сладкий коктейль.

- Пиво с коктейлем? - удивилась Ева, пропустив мимо ушей его замечание. - Странный у тебя вкус.

- Коктейль тебе, - фыркнул Илья, представив, какая бурда получилась бы из этих двух напитков. - Или ты передумала расслабляться?

- Надо было Исаию позвать, - вздохнула Ева. - И Алису. Вообще, лучше отдыхать большой компанией. Тебе самому не стремно - торчать в таком клубе только со мной? Это словно ты не нашел кого пригласить, и пришлось довольствоваться сестрой.

- С чего ты взяла?

- Можно подумать, раньше вы с Исаией хоть куда-то брали меня с собой.