Оставшееся бесхозным ружьё капитан стал использовать для обучения стрельбе новобранцев, намереваясь уже приступить к производству ружей своими силами. Отковать два десятка стволов, да ударить самому на барона, маячившего возле замка. Несмотря на ноябрь месяц, морозы не опускались ниже двух-трёх градусов не изобретённой пока Цельсием шкалы термометра. Тут и подоспело прибытие королевского войска, с трудом пробравшегося по разбитым осенней распутицей дорогам. Замки местных феодалов ставшие профессионалами стрелки и пушкари захватывали по два в день, двигаясь параллельными отрядами. Политику в отношении предателей Ярослав не поменял, клятвопреступники повисали на воротах и стенах замков гроздьями, освобождая места более лояльным баронам и графам.

В одно прекрасное утро, осаждавшая замок армия барона снялась с места и быстрым маршем скрылась на северной дороге. Уже вечером того же дня под стены замка прибыли передовые отряды короля. Ярослав, измотанный многодневными походами, не производил впечатления уставшего и измученного. Его глаза блестели, улыбка не покидала губ, аппетит был великолепен.

– Я не сомневался в тебе, Сергей, – говорил он, наслаждаясь пельменями, приготовленными по указанию и рецепту Лосева к прибытию монарха, – нам осталось десятка два мятежных замков и возвращаемся в Лондон. Ты, кстати слышал, что Бранко и Глузд уже вернулись в столицу?

– Нет, государь, – развёл руками капитан, – мы почти месяц в осаде сидели, никаких новостей не знаю.

– Так вот, наша столица и окрестности уже очищены от мятежников, а король скоттов Малькольм подписал мирное соглашение, в котором отдаёт половину своих владений английскому королю Ярославу. Вот так. Хорошие у тебя пельмени, граф, вели принести ещё горяченьких, – король взял в руки бокал с вином и поглядел на небольшой круг ближних бояр, – твоё здоровье, граф Сергей, здоровье твоей жены и сына! А насчёт обещанного оружия и припасов не забывай. Я своё обещание исполнил, жду.

Уже наутро король покинул замок, двигаясь вслед за своим войском, на три четверти состоящим из примкнувших саксов, англов, нурманов. В замке остались лишь два десятка раненых и покалеченных воинов, выпрошенных у вождей Лосевым до весны. Среди них пятеро стрелков-славян, их и оставлял на хозяйстве капитан вместе с пушкарями. Управляющий развёл бурную деятельность, выполняя указания графа по восстановлению добычи руды и строительству возле замка кузнечного городка. Сергей спешил домой, в Васакс, на встречу с женой и сыном, с которыми не виделся два месяца. Отбывал он на юг с караваном из двадцати повозок, гружённых не только слитками металла и трофеями. Пронырливый управляющий организовал за считанные дни сбор со всех окрестностей селитры, которую неделю назад с помощниками выскребал по всем закоулкам замка под присмотром графа. Пять пудов селитры и почти два пуда ртути были самым ценным грузом для производства обещанного королю оружия.

Мирослав как раз выбрал место для училища и согласовал основные затраты по строительству с графом, количество учеников и программу. Сергей не стал замахиваться на многое, ограничив первые группы учеников исключительно рудознатцами и металлургами. Сколько наберётся студентов, неизвестно, но оба рассчитывали на два десятка минимум каждый год. Весь курс обучения Мирослав обещал уложить в два года, вместе с практическими занятиями по добыче руды и выплавке металла. Основной трудностью оказалось требование Лосева о непременном обучении на славянском языке, с навыками знания латыни, естественно. В ближайшее время начнут прибывать первые преподаватели, в чём словак не сомневался, сравнивая их положение в Европе и предложения графа. Двое из них владели славянским языком, остальные будут преподавать на латыни, пока не овладеют разговорным славянским. В качестве разминки для ума капитан напоследок обучил алхимика арабским цифрам и счёту в десятичной системе. На досуге он составил задачник, с привычными за последние годы обучения выселковцев приёмами счёта, передав его Мирославу.

Несмотря на короткий световой день, караван шёл довольно ходко, благо морозы подсушили дорогу. Да и команда была опытная, обстрелянная, а коней и припасов вдоволь. Кроме стрелков и новобранцев, на юг отправились полсотни работников, прельщённых обещанным заработком и фантастическими воинскими подвигами и трофеями, приобретёнными в осаде. Не считая возчиков и четырёх поварих. По усмирённой Мурсии двигались быстро, проходя до полусотни вёрст за дневной переход. Палатки ставили только для графа, остальные спали в телегах и под ними, питание было двухразовым – утром и вечером, зато горячее. Две попытки нескольких недоумков напасть на вооружённый караван пресекли даже не стрелки, а новобранцы. Парни трёх разбойников зарубили, остальных не догнали, остановленные окриком командира. Ввязываться в любые преследования и отходить от каравана граф настрого запретил, а указания капитана, что характерно, славяне соблюдали строго. Все знали, благодаря кому попали из Прикамья на Оловянные острова, где даже зимой снега воробью по колено. И не просто поменяли одни леса на другие, а из простых деревенских парней стали боярами и, как обещал капитан, жить будут не хуже, чем в Беловодье.

– Поберегись! – во всё горло кричал Ярька, стоя за рулём новой яхты, так назвал парусник его зять. – Поберегись!

Трёхмачтовая красавица, едва не опрокинувшаяся в первый спуск на воду, легко обходила все кораблики в гавани Портсмута. Упоённый невиданной скоростью своего творения Ярила едва не прослезился от счастья. Одного утреннего бриза хватило, чтобы разогнать свежевыстроенный парусник до небывалой скорости, как же он полетит в открытом море? Ярьке хотелось взмахнуть руками и лететь рядом с яхтой, подобно чайке, слушая, как свистит ветер в ушах, и чувствовать брызги холодного моря на щеках. Не было никого счастливее его во всём мире в эту минуту. Полгода упорного труда, ошибок и переделок вылились в красивый трёхмачтовый парусник, вооружённый шестью пушками, способный принять на борт до полусотни человек, не считая команды в два десятка пушкарей и матросов, как назвал Сергей ребят, помогавших Ярьке в управлении яхтой.

Ярька скомандовал переложить паруса и резко вывернул руль, рискуя опрокинуть корабль. Яхта накренилась, едва не зачерпнув левым бортом гребешки волн, и легко встала обратно, словно ванька-встанька, изменила свой курс на девяносто градусов. Всей этой премудрости о градусах, курсах и глобусе зять обучал Ярилу всю зиму, едва вернулся из Мурсии. Теперь у рулевого перед глазами стоял закреплённый в дубовую раму большой компас, с нанесёнными делениями градусов и названиями сторон света. В ясные ночи Сергей учил своего шурина пользоваться угломером для определения приблизительной широты по высоте Полярной звезды, жалея об отсутствии простенькой карты мира. Как определить долготу судна без надёжных часов, сам Лосев не знал, а отдавать свои единственные часы не собирался.

В течение недели, вслед за «Соколом», как назвал свою яхту Ярила, мастера закончили два больших судна. Тоже трёхмачтовых, с вооружением в шесть пушек, но более широких и ёмких, способных брать на борт до сотни пассажиров, не считая матросов и пушкарей. У них не было длинного киля, заполненного свинцом, как у яхты, но в трюме лежали несколько тонн камней в качестве балласта. При необходимости весь балласт можно было заменить полезным грузом, например, чугунными отливками или медными слитками. Ярька сам опробовал все три судна, затем выбрал надёжных кормщиков, которые занялись ежедневной тренировкой команд. Уже через месяц им предстояло отправляться в плаванье к устью Северной Двины, встречать переселенцев из Прикамья.

Специально для этого плаванья в мастерских графа изготовили несколько десятков листов бумаги, на которой Ярька совместно со своими кормчими собирался нанести уже относительно цивилизованные координаты северного побережья Скандинавского полуострова, хотя бы широту. Потому все трое сейчас азартно измеряли широту южного побережья Оловянного острова, как называли все славяне свою новую страну. Мастера-корабелы взяли месяц отдыха, намереваясь после выявления недоработок заложить сразу пять подобных грузовых кораблей. Как назвать такой тип парусников, Сергей не знал, ни в детстве, ни позднее, он не увлекался кораблестроением. А из всех средневековых типов кораблей помнил лишь каравеллы и галеоны, описанные в романах Сабатини, абсолютно не представляя, чем они отличаются. Построенные за зиму два типа кораблей предложил назвать понятнее – яхта – вторая серия кораблей, считая «Чайку» первой, а грузовые парусники – третья серия. Сокращённо «Двойка» и «Тройка». Саксам и англам, уже довольно сносно овладевшим разговорным славянским языком, короткие названия пришлись по вкусу, и всё население портового городка легко усвоило эти обозначения.