Диана молча оттолкнула от себя рабынь и, шлепая о мрамор босыми подошвами, вышла вон.

Лоллия хихикнула и пустилась в рассказ о том, как дед пытается найти ей нового мужа.

— По-моему, он надеялся, что Тит снова на мне женится, но Тит не из тех, кто спешит связать себя семейными узами.

Корнелия слушала ее в пол-уха, погруженная в собственные мысли. Сегодня Друз будет во дворце, томясь ожиданием среди толпы просителей, он подал прошение о восстановлении его в рядах преторианской гвардии и теперь ждал ответа.

— Не знаю, хотел бы я нести службу во дворце, — признался он. — А вот подготовкой молодых солдат занялся бы с удовольствием. Надеюсь, мне удалось бы вбить в них верность долгу, чтобы они не купились на взятки и посулы, как те, кто служили перед ними.

Друз уже несколько раз справлялся о судьбе своего прошения, но ответа так и не получил. Хотя любой уважающий себя командир был бы только рад получить в свои ряды такого честного и стойкого солдата, как ее будущий муж. Муж! Юнона всемилостивая! Как мне нравится это слово!

— Хочу посмотреть, что происходит, — вмешался в их разговор голос Дианы, и Корнелия подняла глаза на младшую кузину. Та застыла обнаженная в дверях тепидария, держа в руках несколько кусков пергамента, и буквально буравила Марцеллу взглядом. — Ты постоянно твердишь эту фразу.

— Но я действительно хочу посмотреть, что происходит, — Марцелла открыла глаза и заморгала — рослая сестра Корнелии, завернутая в белоснежное полотенце, влажные волосы гладко зачесаны назад. — Какой интересный выдался год!

— Я бы так не сказала, — Диана сделала еще один шаг навстречу. Длинные волосы разметались по ее голой спине. — Ты говоришь, что больше не пишешь историй. Но ведь ты вечно что-то пишешь — закрывшись у себя в таблинуме, на салфетках во время пиров, на гонках на клочках пергамента. Что ты пишешь, Марцелла?

— Всего лишь свои заметки, — ответила та. — Так, ничего особенного. — Она взяла из рук банщицы гребень и сказала рабыням: — Оставьте нас.

Те послушно удалились.

— В чем дело? — растерянно спросила Корнелия. В глазах Лоллии также застыл немой вопрос.

— А когда, Марцелла, ты ничего не пишешь, то распространяешь по городу слухи, — продолжала Диана, как будто не услышала вопроса кузины. — Я видела, как ты встречалась с Домицианом на форуме, и эти встречи совсем не были похожи на свидание влюбленных. Я видела, как в театре ты подсела к Алиену, причем ни ты, ни он ни разу не посмотрели, что происходило на сцене. Я видела тебя на пирах у Отона, когда ты что-то нашептывала на ухо брату Вителлия. А еще раньше, на пирах у Гальбы. Тогда ты что-то шептала на ухо Отону. Вечно ты кому-то что-то шепчешь на ухо.

Корнелия посмотрела на сестру. Та застыла словно статуя с гребнем в руке. На губах ее играла еле заметная улыбка.

— Заметки, — Диана швырнула в воздух пригоршню кусков пергамента, и те, порхая в воздухе, словно мотыльки, упали на пол тепидария. Несколько матрон, сидевших в дальнем углу, вопросительно посмотрели в их сторону. Впрочем, вряд ли они что-то слышали. — Кстати, кто-нибудь из вас заметил, что по пути в баню она, сидя в паланкине, снова что-то писала? Нет, на этих клочках нет ничего важного, наша Марцелла умна и осторожна. В основном она записывает имена. Здесь целый список сенаторов, которые перешли от Вителлия на сторону Веспасиана. А вот список других сенаторов, которые перешли от Отона на сторону Вителлия. А еще — тех, кто перешел от Гальбы на сторону Отона. А вот здесь мы видим имя Домициана и вопросительные знаки. Так каковы же твои намерения, Марцелла?

— Диана, — взмолилась Корнелия. — Зачем тебе…

— Нет, ты действительно больше не пишешь никаких историй. — Взгляд голубых глаз ни разу не дрогнул. — Бесполезное занятие, как ты только что сама сказала. Потому что ты сама пишешь историю.

— О боги, — вздохнула Марцелла. — Я лишь время от времени шепчу кому-то на ушко. Что в этом дурного?

— Неужели?

— Скажите мне кто-нибудь, о чем этот разговор? — подала голос Лоллия из-за своей хлебной маски, которая к этому времени уже высохла и начала шелушиться.

— Я скажу тебе, — Диана в два шага пересекла тепидарий. Диана-охотница, в шутку называли они ее. И вот теперь это действительно была охотница, выслеживающая добычу. — Марцелле надоело сочинять вымышленные истории, и она взялась творить историю настоящую. Она шепнула что-то на ухо Отону, и тот поднял восстание. Затем Вителлий, будучи в Германии, провозгласил себя императором. И тогда Марцелла задалась вопросом, что будет, если она передаст ему сведения о войске Отона.

— Марцелла этого не делала, — поспешила встать на защиту сестры Корнелия. — Это сделала я. После смерти Пизона я была сама не своя от горя и была готова на все, лишь бы сбросить Отона!

— Откуда же ты получила эти свои драгоценные сведения? Да ты даже не знала бы, с чего начать. А вот историк в отличие от тебя отлично знает, какие сведения ценны, а какие нет. И она нашептала их тебе на ухо, все, что нужно было знать командирам Вителлия, чтобы разгромить Отона. И ты потом передала их дальше, что ей и нужно было от тебя, — Диана вновь посмотрела на Марцеллу. Та сидела, как статуя, водя пальцем по зубцам гребня. — Отон потерпел поражение, возможно, из-за нее. Более того, она отправилась туда, чтобы собственными глазами посмотреть на ход сражения. Чтобы лично увидеть, как Отон умрет.

— Ты считаешь меня прорицательницей? — спросила у нее Марцелла. — Откуда мне было знать, что он решится на самоубийство? Я отправилась туда лишь потому, что…

— Потому, что тебе хотелось посмотреть, что произойдет, — закончила ее фразу Корнелия.

— И ты вернулась, — продолжала Диана. — И Веспасиан объявил себя императором. И тогда ты решила, что самое время шепнуть на ухо словечко Алиену в надежде на то, что тот предаст Вителлия. И он его предал. В результате Вителлий лишился армии, а Рим стал жертвой беснующихся солдат. И вот теперь у нас новый император, и мы наконец получили долгожданный мир. И что же делаешь ты? Ты кладешь Домициана к себе в постель и начинаешь нашептывать ему на ухо. Вот только что? Что из него получится лучший император, чем его отец? — Диана обвела всех троих взглядом — Корнелию, которая застыла, как статуя, завернутая в полотенце, Лоллию, с жутковатой белой маской на лице. Марцеллу… — И нередко бывает, что то, что может произойти, действительно происходит. В течение всего одного года Римом правили четыре императора! И наша Марцелла приложила руку к падению троих из них.

— Четверых, если считать низложенного в прошлом году, — уточнила Марцелла. На ее щеках играл румянец. Что это было? Неужели, гордость? — Или вы забыли про Нерона? Впрочем, тогда это была не более чем ни к чему не обязывающая подсказка. Я и представить себе не могла, что он воспользуется моим советом и наложит на себя руки. — Марцелла обвела их взглядом. — Эй, почему вы на меня так смотрите?

Они действительно смотрели на нее так, как будто вместо волос на голове у нее шевелились змеи.

— Вы все преувеличиваете, — Марцелла отложила гребень. — Если я и вмешивалась, то совсем чуть-чуть. Не больше, чем целая сотня сенаторов, которые только тем и занимались, что строили интриги, чтобы добиться собственной выгоды. Так почему же вы обвиняете во всех трех государственных переворотах только меня?

— Ты вмешивалась не ради собственной выгоды, — стояла на своем Диана. — Ни ради собственной безопасности. Это я еще бы смогла понять. Ты вмешивалась забавы ради.

— И это стоило моему мужу жизни, — добавила Корнелия сквозь стиснутые зубы.

— Откуда мне было знать, чем все это кончится? И не только мне, — Марцелла посмотрела на троих сестер. — Или вы считаете, что я нарочно хотела сделать кому-то из вас больно?

— Не хотела, но могла, — Лоллия схватила полотенце и завернулась в него, как будто неожиданно продрогла. — Вернее, почти что сделала. Пизона нет в живых, все мы едва не лишились жизни сначала у храма Весты, затем во время беспорядков на прошлой неделе. Ты же стояла на Марсовом поле и наблюдала…