— Вообще-то везде царит идеальная чистота, — сочла своим долгом заступиться за сестру Марцелла. Туллия тем временем решительно зашагала вверх по лестнице. — Хотя я не сомневаюсь, что ты всегда найдешь, к чему придраться.

— Погоди, я все расскажу Гаю! — крикнула сверху Туллия. — Не успела я вернуться домой, как ты уже затеваешь ссору.

— Только с тобой, Туллия, только с тобой.

В тот же самый день к ним пожаловал гость — сенатор Марк Норбан. Его выпустили из тюрьмы, и он пришел забрать Павлина.

— Марк! — весело воскликнула Марцелла. — Как я рада увидеть тебя снова.

— А как я рад увидеть что-то помимо тюремных стен! — сенатор обвел взглядом освещенный тусклым зимним светом атрий и фонтан в его центре, покрытый тонкой корочкой льда. От Марцеллы не скрылось, что легкая проседь, что поблескивала в его волосах в начале года, сменилась стального оттенка сединой, а в уголках рта залегли суровые складки. — Тебе больно? — спросила она, заметив, что он хромая направился к мраморной скамье.

— Во время ареста мне сломали плечо, — кратко ответил он, выпуская пухлую ручку Павлина и слегка оттолкнув мальчика от себя, чтобы тот шел играть. — Стражники не слишком со мной церемонились. А потом мне никто его толком не вправил, вот я и стал таким кривобоким.

— Извини, Марк, я не знала.

— О, все было бы гораздо хуже, если бы не тот лекарь, которого твоя кузина Лоллия тайком прислала ко мне в камеру, — Марк невесело улыбнулся и осторожно повращал поврежденным плечом.

— Лоллия тайком присылала к тебе врача? — удивилась Марцелла.

— А также корзины с едой и кувшины хорошего вина. Мне страшно подумать, сколько денег она потратила на одни только взятки тюремщикам. Твоя сестра также навещала меня, чтобы рассказать, как поживает мой маленький Павлин, — Марк вновь улыбнулся, но на этот раз куда более теплой улыбкой. — А твоя безумная кузина Диана приходила меня проведать каждую неделю, более того, проносила в складках платья книги, которые я просил. Она перетаскала мне почти всю мою библиотеку.

Как же я не догадалась проведать его в тюрьме, с досадой подумала Марцелла. С другой стороны, разве было у нее на это время? Ведь она была страшно занята, помогала свержению императора. Зато сейчас, когда Марка выпустили на свободу, она наверняка сможет что-нибудь для него сделать. Как идет ему тога, какой благородный у него вид. И кривое плечо почти незаметно. Глаза… глаза все те же, умные и проницательные. Сенатор Марк Норбан, трижды консул и потомок императора Августа… умный, уважаемый в сенате. Причем, уважаемый настолько, что три императора подряд боялись его влияния. Безусловно он обозлен на них за те страдания, которые выпали по их прихоти на его долю.

Интересно, Марк, насколько ты честолюбив? Мечтаешь ли ты о чем-то большем, нежели тога сенатора?

— Похоже, что жизнь вернулась в нормальное русло, — весело произнесла Марцелла. — Но кто скажет, так ли это на самом деле.

Марк наблюдал за сыном, который плескался руками в фонтане.

— Хотелось бы надеяться.

— Четыре императора! О Фортуна! Интересно, каким будет Веспасиан? — Марцелла решила, что чуточка лести не помешает. — Ни один из них тебе не годится даже в подметки.

— Неужели? — удивился Марк Норбан, не отрывая глаз от Павлина.

— Да, и мне не одной кажется, что из тебя получился бы прекрасный император. Неудивительно, что и Гальба, и Отон, и Вителлий именно этого и опасались. Право, жаль, что…

— Прекрати, — оборвал ее Марк.

— Что прекратить? — улыбнулась Марцелла.

— Не знаю, но все равно прекрати, — Марк посмотрел на нее холодным, оценивающим взглядом. — Скажу честно, Марцелла, ты никогда мне не нравилась, и я не знаю почему. Ведь ты умная женщина, а умные женщины мне всегда нравились. Но мне почему-то кажется, что ты интриганка.

Марцелла открыла было рот, чтобы возразить, и не смогла. Такого с ней еще не бывало.

— Желаю тебе хорошего дня, — Марк встал со скамьи. Маленький Павлин подбежал к отцу. — Навещать меня не надо.

— Туллия, — улыбнулась Корнелия. — Мне почему-то кажется, что ты не рада меня видеть.

— А что ты здесь забыла? — прошипела завернутая в белое полотенце Туллия. Лицо ее раскраснелось — то ли от злости, то ли от горячего пара кальдария.

— Поскольку бани снова открылись, мы пришли на массаж, — легкомысленно ответила Лоллия. — А хорошо пропотеть — полезно для кожи. Особенно после этой чехарды на императорском троне. У меня от нее испортился цвет лица.

— Только посмей сесть рядом со мной! После того позора, который навлекла на нас Корнелия!..

— Не беспокойся, Туллия, — Корнелия взяла кузину под руку. — Я сама ни за что рядом с тобой не сяду.

С этими словами кузины направились в другой конец кальдария, мимо центрального фонтана, мимо суетливых банщиц, мимо завернутых в полотенца раскрасневшихся женщин, к двум массивным каменным массажным столам. Марцелла ушла поплавать в соседний с кальдарием бассейн. Диана же выразила желание немного поупражняться и голышом убежала в зал для физических упражнений, который обычно отдавался в распоряжение мужчин. А вот Корнелией владело редкое умиротворение, и ей было достаточно массажа.

— Вон она, — сказала Лоллия, окутанная облачком горячего пара, блаженно растягиваясь на каменном столе, и состроила презрительную гримасу Туллии. Та торопливо шла через весь кальдарий, чтобы составить компанию трем пышнотелым матронам. Подойдя к ним, она что-то, прикрыв рукой рот, зашептала им на ухо. Матроны в немом изумлении вытаращили глаза. — Главная сплетница Рима.

— Пусть себе болтает. Лично меня это не трогает, — Корнелия растянулась на массажном столе лицом вверх. Рука ее невольно скользнула к завернутой в полотенце талии. — Я беременна. Мне двадцать пять и я наконец беременна.

— Ты уверена? — спросил ее Друз, когда она сообщила ему это известие в первую их совместную ночь после ее возвращения в Рим. Когда она вошла в узкие двери лупанария, он от радости стиснул ее в таких крепких объятьях, что она едва не задохнулась. Впрочем, радость вскоре уступила место чувству вины.

— О боги! — воскликнул он в ужасе. — Прости меня. Я должен был быть осторожным, я должен был…

— Тсс! — Корнелия поднесла палец к его губам. — Я знаю, что мне делать.

— Ты хочешь сказать, — спросил он, глядя на ее живот, — что избавишься от плода?

— Ни в коем случае! — Она ни за что не избавится от ребенка, которого уже рисовала в своих мечтах. Это будет крепенький мальчик, сильный и храбрый, а если девочка — то у нее будут каштановые волосы и ямочки на щечках, как и у матери. — Этого я никогда не сделаю.

— Но ведь твоя семья… Они наверняка…

— Это я как-нибудь улажу. Мне придется выйти замуж, — Корнелия поспешила отвести глаза, не в силах видеть выражение его лица.

— Да, — отрывисто произнес Друз. — Думаю, что придется.

Его лицо мысленно стояло перед ней, когда она отвела брата в кабинет.

— Гай, — сказала она без каких-либо предисловий, опасаясь, что иначе ей не хватит храбрости. — Ты должен в ближайшие несколько недель приготовить свадебный пир. Я выхожу замуж за центуриона Друза Семпрония Денса, и чем раньше состоится наша свадьба, тем лучше, поскольку я уже ношу под сердцем его ребенка.

Рот Гая, который после слова «свадьба» превратился в тонкую линию плотно сжатых губ, вновь открылся.

— Пусть это не слишком выгодный брак, но и не постыдный, — продолжала Корнелия как можно спокойнее, хотя сердце бешено колотилось в груди, и этот стук кузнечным молотом отдавался в ушах. — Семья Друза принадлежит к всадническому сословию. Его родные живут в Тоскане. Нет-нет, Гай, не надо меня перебивать. Сначала выслушай. Друз пользовался уважением, когда служил в преторианской гвардии, и обвинение в измене, возложенное на него Вителлием, теперь с него снято. Гай, я просила тебя не перебивать меня. Друз придет к тебе сегодня днем, чтобы обсудить подробности.