Сорок тысяч человек погибло.

Сколько бы раз Марцелла ни начинала отчет о битве при Бедриакуме, он всякий раз начинался с этих слов. Сорок тысяч человек погибло. Позже ей стало известно, что эта цифра была сильно преувеличена — в лучшем случае потери составили десять тысяч человек, но никоим образом не сорок. Все равно никто этого точно знал. Но именно эта цифра почему-то укоренилась в ее памяти, когда запыхавшийся гонец доставил эту новость императору Отону.

Сорок тысяч человек погибло.

Вокруг Марцеллы царила суматоха, со всех сторон раздавался гомон и взрывы смеха. Она же, из последних сил стараясь сосредоточиться, перечитывала свои заметки.

Вителлий двигался позади главных сил своей армии. Ранним утром его военачальники атаковали Плаценцию, где расположился полководец армии Отона с тремя когортами преторианской гвардии. Преторианцы сражались, как сумасшедшие, и атака была отражена.

Как сумасшедшие — слишком громкое сравнение для автора, претендующего на объективность и сдержанность исторического повествования. Но Марцелла своими глазами видела троих преторианцев, которые словно боги войны, возвращались в расположенный в нескольких милях от поля боя Бедриакум с докладами императору. Всех без исключения воинов, докладывавших обстановку Отону, опьяняла радость триумфа. Одним из этих троих был центурион Друз Денс.

— Сторонники Вителлия обратились в бегство, цезарь, — бодро сообщил он. — Они бегут, как побитые псы, трусливо поджимая хвост.

— Ха! — Отон радостно стукнул кулаком по подлокотнику трона. Он никогда не отправлялся в военный поход налегке. Даже в простом армейском шатре он неизменно восседал на позолоченном кресле из императорского дворца, держа в руке серебряный кубок, полный его любимого вина. Рядом с Отоном всегда находился цирюльник, чтобы брить его два раза в день, и придворные музыканты, готовые по первому взмаху руки развлекать императора. Сейчас они молча столпились за спиной Отона, нервно теребя струны лир, как и вся многочисленная свита, с нетерпением ожидая продолжения рассказа преторианцев. Марцелла стояла поодаль вместе с другими женщинами, уговорившими своих мужей или любовников сопровождать их в походе.

— Нам стало известно, что Фабий Валент опоздает на несколько дней, цезарь, — добавил Денс. Кровь сочилась из раны на его предплечье, тонким ручейком стекая по пальцам, но он, казалось, вовсе не замечал этого. — У Валента давние счеты с Цециной Алиеном. Вряд ли они поладят, когда им придется соединиться.

— За раздоры в стане врага! — Отон поднял кубок, и шатер наполнился одобрительными возгласами.

В целях безопасности вместе с резервными силами император Отон отошел к Брикселуму, оставив несколько наблюдателей, в чьи обязанности входило передавать известия с поля сражения.

Одним из таких наблюдателей был Луций Элий Ламия. С того момента, как они покинули Рим, он не удостоил Марцеллу ни единым словом.

— Женщине не пристало смотреть на сражения, — раздраженно воскликнул он, когда Марцелла объявила о своем желании остаться с ним и следить за ходом боя.

— Извини, — язвительно ответила она, — что ввела тебя в заблуждение, будто спрашиваю твоего разрешения.

Луций неприязненным взглядом окинул жену. В его глазах читалось неприкрытое презрение.

— Не делай из меня дурака!

Марцелла ехидно улыбнулась.

— Мне даже стараться не надо. Ты прекрасно справляешься с этой задачей сам.

— Ты упрямая стерва! Я разведусь с тобой, если ты не…

— Вперед! — Марцелла повернулась к мужу спиной. — Разводись, а я тем временем буду следить за сражением.

Перепалка супругов достигла ушей императора Отона и, похоже, весьма его позабавила.

— Какая доблесть! — рассмеялся он. — Как хорошо, что ты родилась благородной римлянкой, моя дорогая Марцелла. Родись ты в племени пиктов, ты непременно нанесла бы на тело синюю боевую раскраску и кинулась в бой с топором в руке.

— Что ты, цезарь, — учтиво поклонилась Марцелла. — Я всего лишь скромный наблюдатель. Не более того.

— Что ж, тогда напиши красочную историю моей славной победы и не забудь подарить мне ее, — Отон добродушно потрепал ее по руке. — Мне будет интересно почитать, что ты там напишешь.

И хотя Марцелла не сомневалась, что он забудет о ее историческом труде, как только отвернется, его жест был таким искренним, аулыбка такой теплой, что она зарделась от удовольствия.

Вместе с преторианцами Отон отправился в Брикселум, в окружении толпы молодых придворных, пытавшихся во всем подражать своему императору. До Марцеллы дошли слухи, что в то время как его армия готовилась к сражению, в тот вечер император устроил театральное представление. Весь город был изумлен его выдержкой, Марцелла же отнеслась к этой новости без удивления. Она легко представила Отона восседающим в ложе импровизированного амфитеатра, болтающего с разодетыми прихвостнями, щедро бросая в толпу монеты рукой, унизанной дорогими кольцами.

Полководцы армии Отона вывели на поле боя два легиона, оставив один в резерве. Центральные позиции занимали отряды преторианской гвардии.

Названия легионов она впишет потом, когда будет ясна полная картина происходящего. Пока что перед ее глазами стояла огромная толпа одетых в доспехи воинов и настоящий лес поднятых вверх копий. Издалека все легионеры были на одно лицо, но когда одна когорта прошла строем довольно близко от холма, где расположился Луций и прочие наблюдатели, вооруженные муравьи вновь приняли человеческий облик. Кого только не было в императорских войсках: светлокожие галлы, чья обгоревшая кожа с непривычки шелушилась на солнце, смуглые испанцы, меднокожие египтяне, иссиня-черные нубийцы. Самые разные, совершенно непохожие друг на друга воины со всех концов империи сливались в единую безымянную и грозную силу.

Когда первое смятение битвы улеглось, стоявшие по центру когорты преторианской гвардии начали теснить легионы Вителлия. Метательное оружие не использовалось, только щит против щита.

Марцелла понимала, что всякое сражение в конечном итоге сводилось к хаотичной возне, однако все-таки лелеяла надежду, что с высоты холма во всем этом действе будет виден хоть какой-то порядок. Луций и прочие наблюдатели, включая ловящую на себе гневные взгляды мужа и удивление окружающих Марцеллу, стояли на холме, расположенном на безопасном расстоянии от развернувшейся внизу битвы. В самом начале сражения Марцелла еще могла различить две шеренги воинов, медленно двигающиеся навстречу друг другу. Но через несколько минут пыль, поднятая в теплый весенний воздух тысячами ног, окутала поле боя плотной завесой. Сцена сражения превратилась в огромное облако, из которого доносились крики и лязг оружия. Марцелла никогда прежде не бывала в непосредственной близости от военных действий и была поражена оглушающим шумом сражения. Среди общего гула можно было различить стук щитов, лязг мечей и злобные крики. Раненые, скорчившись от боли, падали на землю и в этот момент из безымянных солдат мельтешащего муравьиного войска вновь превращались в людей. Когда строй распадался, в открывшийся прорыв заступала когорта из резерва, и всё начиналось по новой.

На левом фланге легион Отона прорвал линию войск Вителлия и захватил их штандарт. Вителлианцы перегруппировались и возобновили атаку, окружая легионеров и отрезая их от остальной армии. Полководцы Отона дали сигнал к отступлению, в то время как войско Вителлия продолжало получать подкрепления. Только преторианская гвардия не покинула поле боя.

В записках Марцеллы все выглядело понятно и логично. На самом же деле, стоя на вершине холма, она не имела ни малейшего представления о том, какие маневры разворачиваются у нее перед глазами в данный момент. Вечером того же дня она столкнулась с одним из немногочисленных легионеров, которым удалось выбраться живьем из мясорубки правого фланга.