— Смотрю, у тебя в последнее время хорошее настроение, — как бы невзначай заметила однажды вечером Марцелла.

— Ты о чем? — насторожилась Корнелия, хотя и попыталась не выдать тревоги в голосе.

— Когда у тебя дурное настроение, ты вечно грызешь ногти. А теперь взгляни на них, они впервые за месяц целые и аккуратные. Из чего я делаю вывод, что настроение у тебя прекрасное.

— Ты всегда выглядишь одинаково, независимо от настроения, — произнесла Корнелия и задумалась, словно сделала для себя открытие. — Скажи, как это у тебя получается? Все вокруг меняется едва ли не на глазах, и лишь ты неизменно остаешься сама собой.

Марцелла пожала плечами. Корнелия на мгновение задержала дыхание, опасаясь, что сестра станет и дальше развивать эту тему. У Марцеллы острый глаз, от такой, как она, ничего не утаишь. Однако младшая сестра предпочла удалиться. Не в ее привычках делать намеки там, где можно говорить прямо. Что-то здесь не так. Однако Корнелия не стала задаваться лишними вопросами. Лично ей куда выгодней, чтобы зоркий глаз Марцеллы был сосредоточен на ком-то другом. Дурочка, сказала она себе, когда оказалась наконец в темной и прохладной опочивальне. Ты прекрасно знаешь, что будет, если хотя бы кто-то догадается. Иметь связь с мужчиной свого положения — это одно. Гай лишь одарил бы возмущенным взглядом, Туллия подпустила бы какую-нибудь колкость про веселую вдовушку. А вот Лоллия наверняка хитро подмигнула бы и пожелала удачи. Да и большинство ее знакомых поступили бы точно так же, если бы она перестала скрывать от окружающих свою любовную связь. Но простой солдат, вышибала в дешевом римском лупанарии! Человек, который был обвинен в измене и приговорен к смерти за то, что не сумел защитить ее собственного мужа.

Если будет скандал, мне придется уехать из Рима. Эта мысль преследовала ее каждую ночь: перешептывания, ухмылки, позор. Для моей семьи это будет великое унижение. Гай отречется от меня как от сестры. Что касается Друза, то его поймают, арестуют и казнят — под предлогом того, что выполняют однажды вынесенный, но не исполненный приговор. И он умрет из-за меня.

Корнелия думала об этом каждую ночь. Она представляла себе, что будет, когда ее связь с Друзом станет всем известна, рисовала картину унижений и смерти в мельчайших подробностях, пока бессонница наконец не отступала и она погружалась в тяжелый сон. «Утром я одумаюсь, пойму, какие глупости творю». Однако наступало утро, раб приносил на завтрак блюдо с фруктами и вареные яйца, и Корнелия, еще толком не успев встать с постели, уже мечтала о том, как бы ей поскорее выскользнуть из дома и побежать на свидание к Друзу.

— Смотрю, госпожа, теперь ты приходишь каждый день, — произнесла хозяйка заведения и изумленно выгнула накрашенные брови, когда Корнелия вошла в прихожую. — Это надо же! Твой солдат видно большой мастер ублажать женщин. От тебя шуму даже больше, чем от моих девушек.

Корнелия сделала гордый вид и одарила хозяйку высокомерным взглядом, однако на ту это не произвело ровно никакого впечатления.

— Не надо строить из себя невесть что, моя милая. Ты приходишь сюда за тем же, что и все. — Хозяйка жестом указала на мужчин, которые то выскальзывали из-за занавесок, то исчезали в нишах, чтобы жадно наброситься на очередную жрицу любви. — Единственная разница в том, что твой солдат так увлечен тобой, что даже не поднимает вопрос об оплате своих услуг.

— А вот это идея! — воскликнул Друз, когда возмущенная Корнелия пересказала ему этот разговор. — Может, мне и впрямь стоит взимать с тебя плату? Сколько ты мне готова предложить?

— Может, это мне стоит ее с тебя брать. — Корнелия выскользнула из его объятий, однако Друз вновь повалил ее на постель. Она попыталась сопротивляться, но он навалился на нее всем своим весом. — По крайней мере ты мог бы платить за носилки, которые мне приходится нанимать, чтобы попасть сюда, — заявила Корнелия.

— А разве я не оплачиваю тебе натурой? — он развел ей руки и припал губами к ямочке между ключицами.

— Только не целуй меня в шею, — со смехом запротестовала Корнелия. — Ты оставляешь следы. Лоллия наверняка скоро их заметит.

— Лоллия — это та, что обожает лошадей?

— Нет, лошадей обожает Диана. Эта не заметит никаких следов ни на чьей шее, если только она не лошадиная. А вот у Лоллии глаз зоркий.

— Что ж, в таком случае шею на время оставим в покое, — прошептал Друз, уткнувшись носом ей в живот. — А как жаль! Такая красивая шея!

Теперь он все знал о ее семье. Истекая потом, они лежали в душной каморке на узкой, продавленной кровати и вели беседы.

— А твоя семья? Что ты расскажешь о ней? — поинтересовалась Корнелия и слегка приподнялась на локте.

— Я вырос в Тоскане. — Друз лежал на спине, заложив руки за голову. — У моего отца была винная лавка. Три года назад он сумел купить себе пропуск в сословие всадников, — поспешил добавить он, словно в свое оправдание.

— В сословие всадников? — улыбнулась Корнелия. — Это хорошо.

— То есть это лучше, чем спать с обыкновенным плебеем, — Друз, шутя, ущипнул ее за бедро.

— Будь ты плебеем, все наши с тобой встречи были бы не просто неразумными, но и преступными. — И Корнелия взялась перечислять законы, запрещающие тесное общение между патрициями и плебеями. Однако Друз прервал ее, впившись ей в губы поцелуем.

— Зазнайка. Но я прощаю тебя, хотя бы ради ямочек на твоих щеках, — и он прикоснулся губами сначала к одной, затем к другой. — Ты же знаешь, как часто я старался вызвать у тебя улыбку, когда ходил за тобой, будучи в карауле. И все из-за этих ямочек. Они такие глубокие, что в них легко поместится мой палец.

— Так как там твоя семья? — напомнила ему Корнелия.

— Ах да, моя семья. Теперь у моей матери есть дом с атрием, чем она страшно гордится. А моя младшая сестра найдет себе достойного мужа, чем мы все будем очень гордиться. Мой старший брат легионер. Сейчас он служит где-то в Дакии. Он наверняка мог бы подняться по службе, но ему это не интересно. Он просто любит военную жизнь.

— То есть ты гордость и радость своей семьи? — Корнелия погладила его волосы. — Центурион преторианской гвардии в тридцать четыре года! Им есть, чем гордиться.

— Было чем, — улыбки Друза как не бывало. — Я не общался с ними весь этот год. Не хочу, чтобы они пострадали из-за меня.

Корнелия молча поцеловала его. Быть вышибалой в лупанарии, и это после того, как он охранял во дворце самого императора! Она не сомневалась, что Друз до сих пор глубоко переживает свой позор.

— Значит, твоя сестра скоро выйдет замуж? — уточнила она, меняя тему разговора. — У нее уже есть возлюбленный или мужа ей ищут родители?

— Нет, у нее самой уже есть жених на примете, — улыбнулся Друз. — Сын судьи. Конечно, отец предпочел бы, чтобы она вышла замуж за эдила, но сестра, наверняка, настоит на своем.

— Думаю, было бы лучше, если мужа ей подыскал отец, — заявила Корнелия. — Юные девушки даже платье толком выбрать не могут, не говоря уже о муже. Кстати, это касается не только девушек. Ты когда-нибудь видел, что кто-то сам делал разумный выбор? Нынешний выбор Лоллии — это раб из Галлии. А Диана скорее выйдет замуж за жеребца, чем за мужчину.

— Мой выбор — это ты. — Друз убрал от шеи Корнели ее влажные от пота волосы и намотал себе на руку. — Моя семья пришла бы в ужас. Где это видано мечтать о патрицианке, женщине из рода Корнелиев? Так что ты права. Люди, если решают сами, обычно делают неправильный выбор.

— Верно, — согласилась Корнелия и поудобнее устроилась с ним рядом. — За меня решал отец, и я осталась довольна его выбором.

— Сенатором Пизоном?

Корнелия кивнула. Пока что никто из них не решался произнести вслух это имя. И вот теперь Друз сделал это первым. Его рука замерла.

— Ты… ты часто о нем думаешь?

— Здесь — нет, — Корнелия провела пальцем по его груди. — Здесь только мы с тобой.

— Да, потому что в этой каморке больше никто не поместится. Даже блоха.