Из политдонесения не прямо, косвенно, видна все же и вина в трагическом исходе боя на салдусском направлении комбрига 183 тбр и командира 10 ДТК. Первый, находясь в боевых порядках бригады перед вызовом к комкору не знал хорошо боевой обстановки, не чувствовал надвигающуюся катастрофу, после вызова к комкору не позаботился о том, чтобы штаб бригады продолжал ему докладывать через штаб корпуса о развитии боя. Штаб корпуса, похоже, тоже не интересовался развитием боя 183 тбр, комкор тоже не требовал от своего штаба этого.
В середине ноября 1944 г. и комбриг 183 тбр и комкор 10 ДТК были заменены. О причинах замены ни в одной из 4-х книг нет ни слова, но я думаю, что основная причина их замены — тяжелый исход одного из последних крупных боев танкового корпуса, в передовом отряде которого был мой 3-й танковый батальон во главе с его славным командиром капитаном Михаилом Федоровичем Новиковым.
В начале 1990-х годов в телефонном разговоре с бывшим комбатом 2 тб 183 тбр генерал-лейтенантом И.А. Магоновым я узнал, что он поднимает вопрос о присвоении посмертно звания Героя Советского Союза капитану Новикову за успешный прорыв его танкового батальона на Валмиеру в сентябре 1944 года и за другие его боевые дела. К сожалению, вскоре после этого разговора И.А. Магонов неожиданно скончался. Я не знаю, был ли еще кто из ветеранов 10 ДТК в курсе намерения И.А. Магонова, и что он успел сделать.
Неизвестно также, был ли награжден М.Ф. Новиков орденом боевого Красного Знамени в соответствии с представлением его к награждению этим орденом, о чем сказано было в политдонесении начальника политотдела 183 танковой бригады от 21 сентября 1944 года.
Глава 5. НА ВТОРОМ БЕЛОРУССКОМ ФРОНТЕ
В ЛЕСАХ ЗА БЕЛОСТОКОМ
В середине декабря 1944 года личный состав 183 танковой бригады был переброшен командованием с Курляндского полуострова в леса юго-западнее Белостока. Сначала отправились до ближайшей действующей станции кто на чем мог — на уцелевших автомашинах, на батальонных летучках ПРМ — полевых ремонтных мастерских, на штабных автомашинах. На железнодорожной станции распределили нас по вагонам эшелона, в товарные вагоны, специально приспособленные для перевозки людей. Двухярусные нары по бокам, посередине железная печка, недалеко от нее стол, заранее заготовленные дрова, питьевая вода в бидонах.
Куда едем — неизвестно. После месячной жизни в землянках в пасмурном сыром лесу, среди валяющихся кругом покрасневших трупов немецких солдат, товарный вагон с двухэтажными нарами, но чистый, сухой и теплый кажется уже роскошью. На нарах на разостланной шинели, с вещмешком под головой можно вытянуться во весь рост и вдоволь выспаться. В одном из вагонов походная баня, помылись. Дня через четыре выгрузились темным вечером на тихой станции, кажется, это была станция Вельск. Сразу после выгрузки поставили нам задачу — совершить пешим порядком 40-ка километровый ночной переход.
Тут я впервые узнал, как можно вздремнуть на ходу и не упасть. Были мы налегке и к утру прибыли в отведенное для нас место в хорошем смешанном лесу. Дальнейшей нашей задачей было выкопать котлован под большую землянку. Лопаты и ломы уже кто-то, где-то добыл для нас. Копали котлован целый день, земля была слабо проморожена, глубже — сухая, но котлован был намечен большой, метров 10 на 10, потому и растянулась эта работа на целый день. Выкопали котлован глубиной, примерно, на метр, постлали на дно еловый лапник, поверх него расстелили танковый брезент. Брезент был доставлен, видимо, службой тыла на машине. Сверху постелили еще брезент и, изрядно измотавшись за сутки без сна, залезли под верхний брезент прямо в шинелях и крепко заснули. Не помню уж, как мы питались в тот день. Не повезло только тем, кто попал в ту ночь в караул охранять это спящее стойбище. Меня, кажется, миновала эта участь, а вообще тогда приходилось всем быть в караулах очень часто. Вскоре в районе нашего поселения появился один танк, наверное, из тех немногих, которые находились в капитальном или среднем ремонте после того, как были подбиты в Прибалтике и числились за нашей бригадой.
Тогда из состава экипажей перестали выделять людей в обычные наряды, а только на ночные дежурства в танке. Это было, конечно, более интересное дело. Сидишь на борту верхнего люка, свесив ноги в люк, слушаешь темную ночь, наблюдаешь звездное небо, если ночь безоблачная. Я всю свою смену рассматриваю звезды, вспоминаю название созвездий и названия ярких звезд, которых еще в детстве знал сравнительно немало: Арктур, Вега, Антарес, Сириус,... После первого же такого дежурства написал письмо своему товарищу по техникуму в Рыбинск Анатолию Румянцеву с просьбой прислать мне школьный учебник по астрономии, не очень надеясь, что это может осуществиться в короткий срок. Как ни удивительно, дней через 8 — 10 я получил учебник, за что очень был благодарен своему товарищу, и с большим интересом стал изучать расположение созвездий в часы своего дежурства в танке. За короткое время я быстро стал находить несколько десятков созвездий, а всего запомнил их свыше 50. От Ориона до Скорпиона с Юга на Север и от Гидры до Южной рыбы с Востока на Запад. Знал тогда и все самые яркие звезды. Ночные дежурства в танке стали для меня не обременительным, а очень интересным занятием.
Офицерский состав тогда разместился в польских деревнях, очень бедных. Правда, самогон и свиное сало у них водились, поэтому вскоре наладился взаимовыгодный товарообмен между ними и нашим воинством. Любую лишнюю вещь из одежды можно было выменять у поляков на самогон и кусок сала-шпик. Одиночную портянку, одиночную рукавицу, особенно высоко ценилось у населения мыло... Местные жители часто задавали вопрос: что это у вас за войско тут воевало осенью прошлого года? Однажды выскочил из ржи весь в белом отряд банды Рокоссовского, как его назвали немцы, быстро их всех перебил вокруг деревни и ушел дальше. Осведомленные люди из нашего нового пополнения потом говорили, что это были штрафники Рокоссовского, пропившие все с себя вплоть до нижнего белья.
Интересной достопримечательностью тех мест было то, что недалеко находилась знаменитая Беловежская пуща — бывшие царские охотничьи угодья. Поэтому вокруг нашего места расположения встречалось много диких коз и кабанов. Я быстро оценил эту обстановку и приспособился охотиться на коз с автоматом ППШ. У меня этот хорошо получалось, и мои близкие товарищи стали всячески способствовать этому делу. Свежее мясо в танкистском рационе было не лишним. Однажды даже помпохоз батальона Шапиро предложил выменять у нас убитую козу на несколько банок тушенки, чтобы угостить дичью офицерский состав нашего батальона. Мы, конечно, уважили просьбу помпохоза.
Новый 1945 год мы, то есть я и небольшая компания моих близких товарищей еще по госпиталю — Павел Яковлев, Федя Чепурков, Федя Шелепов, еще кто-то встретили на природе, у натуральной елки в лесу Новый 1945-й год. Елку украсили кусками сала и бутылками с самогоном. Рядом на костре в котелке варилась дикая коза. Погода стояла мягкая, лишь несколько градусов мороза, снежный покров был неглубоким, по лесу хорошо можно было ходить пешком. Бегали, кувыркались, дурачились.
Однажды, отстояв на посту в карауле положенные 8 часов, я, как часто делал, с утра отправился на охоту. Мне давно хотелось подстрелить кабана. Очень быстро напал на свежий след большого стада, прошедшего ночью недалеко от нашего расположения, и устремился по следу, надеясь быстро к нему подойти. После ночной кормежки они должны были, по моим представлениям, залечь на дневной отдых. Опыта охоты на кабанов тогда у меня совершенно никакого не было, и я целый день пробегал за тем стадом безрезультатно. Вовремя почувствовав, что слишком далеко зашел, повернул обратно и только к вечеру по своим же следам, сильно уставший, возвратился к своему расположению. Выйдя на поле, еще издали увидел всю опушку в низком сизом дыму. Обожгла мысль — прибыли танки и вся бригада выстроилась на опушке с работающими двигателями. Бегом туда.
