– Значит, я должна буду жить в этом самом суде? – спросила она, опять глядя на кончик своего пальца.

– Не совсем так, – ответил мистер Вардур. – Две твои тетушки, живущие в Лондоне, леди Барбара и леди Джейн Умфревиль, были так добры, что решили взять тебя на свое попечение. Вот и письмо от них на твое имя.

«Графине Кергвент» – гласила надпись на конверте. Кейт и Сильвия с любопытством склонили свои головки над письмом, желая хорошенько рассмотреть гербовую бумагу, на которой оно было написано, и лишь потом приступили к чтению.

– «Дорогая моя племянница!» – медленно читала вслух Кейт. – Боже мой! Как смешно называть меня племянницей! «Беру на себя труд писать вам о несчастном…» Что такое? Сильвия, ты можешь разобрать, что написано?

– «О несчастном сучке»…

– Вздор!

– «О несчастном случае», – поправила Мэри.

– Ну, конечно! Одного не могу понять, зачем это взрослые всегда так мелко пишут, что ничего не разберешь? Ну, дальше. «О несчастном случае, который сделал вас наследницей всех подлостей нашего семейства».

– «Подлостей»? Ох, Кейт, Кейт!

– Да, все верно, «подлостей», – сердито сказала девочка.

– Глупости сейчас не к месту, Кейт! – заметил мистер Вардур, и Кейт тотчас присмирела.

– Дай мне письмо, я тебе прочту, – предложила Мэри.

– Нет, я сама!

Это было первое письмо, которое Кейт получила в своей жизни, и она не хотела выпускать его из рук.

– «…наследницей всех почестей нашего семейства. Смерть вашего бедного кузена так потрясла слабое здоровье моей сестры, что вот уже несколько дней я вынуждена заниматься только ею…»

– Это, должно быть, тетя Барбара пишет. А разве тетя Джейн больна?

– Здоровье ее расстроено уже довольно давно, – кивнул мистер Вардур, – и твоя вторая тетка всегда ухаживала за ней с необыкновенной заботой.

Кейт продолжала:

– «Мы долго обдумывали, как все удобнее устроить, и не смогли ничего придумать лучше, чем ваш переезд к нам. Мы постараемся сделать наш дом приятным для вас, пригласим одну уважаемую даму для наблюдения за вашим воспитанием и дадим вам все, что прилично вашему положению. Мы уже договорились с нашим управляющим, в следующую пятницу он отправится в Олдбороу и привезет вас к нам, если госпожа Вардур будет так добра и приготовит к этому дню все ваши вещи. Я писала и к ней, благодаря ее за внимание к вам…»

– Госпожу Вардур? Маму?! – воскликнула Сильвия.

– Эти леди не знают, что мама умерла. Они много лет не интересовались тем, как мы живем. Не говоря уж о том, чтобы позаботиться о Кейт и о нас! – сказала Мэри раздраженным тоном.

Отец строго посмотрел на нее, словно призывая старшую дочь не продолжать в присутствии младших девочек тот долгий и неприятный разговор, который он только что имел с ней, пока Кейт и Сильвия развлекались рисованием.

Письмо заканчивалось так: «Посылаю вам поклон от вашей тетки Джейн и надеюсь вскоре познакомиться с вами, милая моя маленькая племянница. Любящая вас тетя Барбара Умфревиль».

– Итак, я должна уехать и жить с ними, – констатировала Кейт, глубоко вздохнув. – Ах, папа! Отпусти со мной Сильвию! Мы вместе с ней будем учиться у моей гувернантки!

– Это не понравится твоим теткам, – покачал головой мистер Вардур. – Но, возможно, вам будет позволено ездить в гости друг к другу.

Взгляд Сильвии делался все мрачнее. Она еще не понимала, что удивительные известия ведут к разлуке. До сих пор между нею и Кейт все было общее. Отчего же теперь что-то вдруг стало хорошо для одной и не годится для другой?! Эта новость была так странна, что хорошенько понять ее Сильвия никак не могла.

– Конечно, мы будем ездить друг к другу в гости! – продолжала Кейт. – Вы все должны приехать в Лондон, посмотреть на меня, на Зоологический сад, на музей. А еще я вам буду делать много подарков!

– Увидим, – ласково улыбнулся глава семейства. – А пока не мешало бы тебе, наверное, написать тете ответ. Поблагодари ее за любезное письмо и сообщи, что я сам привезу тебя к назначенному дню, чтобы не тревожить управляющего.

– Ах, благодарю тебя, папа! – воскликнула Кейт. – Мне будет не так страшно, если ты поедешь со мной!

Мистер Вардур вышел из комнаты. Мэри тотчас же бросилась к Кейт и заключила ее в горячие объятия.

– Моя дорогая! – говорила она, целуя ее. – Моя маленькая Кейт! Думала ли я, что все кончится так!

Крупные слезы катились по щекам Мэри. Кейт не любила таких сцен. Выражение сильных чувств всегда пугало ее, заставляло внутренне съеживаться и напускать на себя безразличный вид.

– Полно, Мэри! – сказала она, высвобождаясь из рук старшей девочки. – Ничего страшного не случилось! Я часто буду вас навещать, а когда вырасту, перевезу всех вас в Кергвент. А еще мое имя впишут в большую красную книгу, где будет указано, что моей воспитательницей была Мэри!

– В большую красную книгу, Кейт?

– Ну да, – важно кивнула девочка. – У мистера Брауна есть толстая красная книга с золотым обрезом, куда вписаны все лорды и леди.

– Это родословная книга пэров1! Но для тебя, леди моя и графиня, особенной книги не будет! – улыбнулась Мэри и встала, чтобы помочь Кейт написать письмо.

В другое время девочка вполне справилась бы сама, но сейчас она была слишком возбуждена, даже сидеть спокойно не могла. Прыгая с одного стула на другой, она беспрерывно говорила. Что она будет делать у теток? На кого они похожи? Что скажет Эр-мин? Какие она купит Чарли часы? Каких книг лучше прислать папе?

Конца не было этой болтовне! В конце концов Мэри даже вышла из комнаты, что-то бормоча вполголоса.

– Удивляюсь, отчего Мэри так сердита? – вздохнула Кейт.

А бедная Мэри в эту минуту была далека от гнева: напротив, ее переполняла печаль. Она любила Кейт как родную сестру, и не столько расставание с ней, сколько боязнь, что Кейт не найдет счастья в той новой жизни, которая так внезапно перед ней открылась, заставляла Мэри грустить.

В ожидании отъезда в Лондон, где должна была начаться для нее новая жизнь, дни, как казалось Кейт, шли медленно. Девочка пока еще не чувствовала себя ни выше, ни важнее. Чарли дразнил ее не более, чем обычно, мистер Вардур, Мэри и Эрмин тоже, по-видимому, мало обращали внимания на ее новый статус. Никто из них не стеснялся поставить Кейт на место, если она начинала слишком громко говорить, ее рассуждения о скором будущем встречали строгие взгляды и никого не забавляли. Мистер и миссис Браун, правда, приезжали ее поздравить, но Кейт это было скорее неприятно – она по природе была дика и застенчива. Все почести, связанные с приобретением титула, должны были перейти к ней, по ее расчету, в Лондоне. Кейт была уверена, что будет там часто видеться с Сильвией, поэтому разлука с ней нисколько не беспокоила девочку.

Одним только Кейт оставалась недовольна – серьезным взглядом Мэри, которая старалась убедить девочку, что не все будет так прелестно, как она того ожидает. Кейт не понимала, что нетерпение, с которым она ожидала переезда в Лондон, могло огорчать Мэри; она не догадывалась, что добрая сестра боялась за ее счастье. Грусть старшей сестры Кейт приписывала тому, что она всегда называла в Мэри «дурным характером».

Но даже если бы в характере Мэри и были эгоизм и нетерпение, ей скорее следовало бы радоваться, ибо с отъездом Кейт сократятся расходы в доме, а сама Мэри будет избавлена от штопанья различных вещей девочки, от хлопот по уборке в ее комнате и, наконец, от громкого смеха Кейт, который всегда отвлекал отца, когда ему случалось сочинять проповеди.

Однако Мэри совсем не радовалась, в ее сердце была только тревога. Сделает ли полученный титул маленькую Кейт счастливой? Сумеют ли леди Джейн и леди Барбара воспитать девочку должным образом? В глубине души Мэри была убеждена, что тетки Кейт горды, сухи и холодны, сколько ни старался мистер Вардур в частых разговорах со старшей дочерью убедить ее в обратном.