— Отлично, крошка. Тем более ты уже бывала в моей одинокой холостяцкой берлоге. — Джек усмехнулся, замечая потрясение и гнев на лице врача. Улыбка у Джека стала ещё шире. — Увидимся, Габи.

Дедушка был несказанно рад. Он смотрел в улыбающееся лицо внучки, и сам невольно улыбался ей в ответ.

— Как твоё самочувствие сегодня? — ласково спросила Габриэлла.

— Старость — это уже болезнь. Но знаешь, Элла, я чувствую сегодня такой прилив сил. Кажется, что смогу горы свернуть! — бодро сказал Том. — Как у тебя дела? Как твоя учеба?

— Всё также как и всегда, дедушка. В колледже задают очень много, особенно по латыни. Думаю, что я бы прекрасно объяснилась с Цицероном на его родном языке.

Том рассмеялся. Габриэлле было так непривычно видеть дедушку вновь ожившим, весёлым. Значит, он идёт на поправку!

— Я вижу, что твои глаза сияют, Элла. — Том подмигнул ей. — Значит, он всё-таки объяснился с тобой? Давно пора.

— Нет. — Габи покачала головой. — Да и с чего бы ему. Тем более, сегодня его выписывают.

— Кого?

— О, я болтаю глупости. — Габриэлла наклонилась и несколько раз поцеловала дедушку в щёки. — Поправляйся скорее, дома одиноко без тебя! Я побегу, у меня скоро смена в кафе. — И она поспешила в больничный коридор, чтобы сбежать от этого разговора.

Слабое редкое октябрьское солнце робко пробиралось сквозь окна больницы, играя серебристыми бликами на кафельной плитке, и хромированных поручнях. Девушка бежала по ступеням вниз, на первый этаж, когда её догнал доктор Дуглас.

— Габриэлла? Постой, — попросил он. Весь его вид выражал отчаяние и упадок духа. Она впервые видела главного врача таким.

Габи остановилась.

— Ты не должна больше ходить к этому человеку. — Как можно мягче сказал Эрик. И Габи видела, что он очень старается подбирать слова. — Я попрошу Сюзанну, она сделает ему уколы. Не ходи к нему больше, прошу. В эту его холостяцкую берлогу. Не ходи.

— Но почему? Тем более я уже пообещала ему. — Габи пожала плечами. — Джек О'Нилл замечательный человек. К тому же я перед ним в долгу.

Доктор Дуглас прикрыл глаза, стараясь взять себя в руки.

— Ты вправе поступать так, как сочтёшь нужным, — наконец сказал он. — Но я бы очень просил тебя не делать этого.

— Я должна, — просто ответила Габи. — И я пойду.

Эрик тяжело вздохнул и, развернувшись, направился по лестнице вверх, оставляя её на ступенях одну.

Чтобы всё это значило?

В участке было полно народу, шумно, душно. Без конца звонили телефоны. Такси прямо от больницы доставило Джека к этому многоэтажному стеклянному зданию по адресу Бродвей, 10. Вот он — оплот честности, профессионализма и эффективной работы. NSY (Новый Скотланд-Ярд) — центр надзора за порядком. Образец идеальной полиции. Надежда населения на защиту от разбоя и произвола. Храм справедливости, цитадель нравственности.

Джек усмехнулся.

И только тот, кто видел всю подноготную изнутри, знает, как обстоят дела на самом деле. Раскрываемость падает. С наплывом мигрантов резко вырос процент преступности на улицах. Ещё и загадочный серийный маньяк портит и без того не радужную картину.

Прихрамывая и придерживая рукой бок под курткой, Джек направился прямиком к кабинету МакКаллена. Его серые глаза автоматически отмечали малейшие изменения в обстановке, подмечали новые лица, или просто движения и жесты людей, работающих тут. Мало кто из них обращал на него внимание, и Джек беспрепятственно поднялся на лифте до кабинета Комиссара полиции.

— О, Джек! — Майкл встал из-за стола, направляясь к нему на встречу. — Я действительно рад, что ты обдумал моё предложение и принял верное решение.

— Давай сюда дело о серийнике. — Джек устало опустился на кожаное кресло, напротив стола МакКалена, и вытянул ноги вперед. Курить хотелось неимоверно. В животе всё горело огнём. Может, стоило полежать ещё денёк? Нет, пока есть шанс спасти третью девушку, нужно действовать. Да и положа руку на сердце, Джек признавал, что ему давно нужна была хорошая встряска. И ещё больше нужен был такой человек, кто поверит в него. Такой, как Габи. — Дело о серийнике. — Повторил Джек, глядя в упор на Комиссара полиции.

— Одну минуту. — Майк принёс ему трудовой договор. — Сперва давай тебя примем обратно в наши ряды О'Нилл. Кабинет твой, как и прежде, на пятом. Там даже твою табличку с двери не скручивали. Я знал, что ты всё равно вернёшься к расследованиям рано или поздно. И твой значок. — Комиссар порылся в выдвижном ящике стола и достал блестящий жетон с надписью «Старший Инспектор Полиция Лондона». — В целости. Так и пролежал всё время в моём столе после нашего разговора о твоём увольнении.

— Как это трогательно, Майки. Я сейчас расплачусь, — хмыкнул Джек, и цинично оскалился.

— Я, конечно же, рад, что ты вернулся, Джек. — Майк присел в своё кресло, и посмотрел в холодные серые глаза Джека. — У меня только один вопрос. Почему? Что повлияло на твое решение? Не передумаешь ли ты через пару часов?

Джек снова косо усмехнулся.

— У меня состоялся недавно один разговор. И это дало мне надежду, что не все люди такое дерьмо, как я думаю. Есть хотя бы единицы, за которых стоит бороться. И поэтому я тут.

К тому же Габриэлла верила, что он хороший человек. А на свете уже не осталось людей с такой верой в него, и Джек не мог её разочаровать. Не мог подвести ту единственную, которая считает его хорошим. Ту, что верит в него.

Папка с делом была на удивление тоненькой. Джек открыл её, и сердце у него пропустило удар. На фотографии первой жертвы была Габи. Присмотревшись, Джек понял, что это просто очень похожая девушка. Те же шоколадные локоны, большие голубые глаза. Но сердце ещё сильнее сжалось от плохого предчувствия. Убитую девушку звали Изабелла Бредли. Двадцать четыре года. Не замужем, домохозяйка. Дальше подробный отчет патологоанатома и заметки криминалистов, обнаруживших в реке тело.

Фото второй девушки снова заставило сердце Джека ёкнуть. Ещё одна шатенка. Стройная, голубоглазая. Эмилия Круз. Двадцати лет. Студентка юридического факультета. Оба тела были найдены в Темзе. И в обоих случаях смерть наступила в результате удара в сердце острым металлическим предметом. Предположительно ножом. С момента пропажи девушек и с предполагаемого времени смерти прошло в среднем четыре-пять дней. Их где-то держали, избивали, и предположительно насиловали, используя презервативы. Чтобы не оставлять биологических следов.

Следующим шло фото третьей девушки, пропавшей на этой неделе. Внешность та же. Стройная и симпатичная. Стейси Грин. Двадцать один год. Работала танцовщицей и официанткой в ночном клубе.

Свидетелей нет. Все жертвы были между собой не знакомы. На телах не обнаружено ни одной зацепки. Ни потожировых следов убийцы, ни фрагментов одежды, ни даже случайного волоска. Биологических следов, таких как сперма, тоже нет, но патологоанатом в своем отчете указал характерные для изнасилования повреждения половых органов девушек. Вот дьявол!

Джек внимательно просматривал каждое фото жертв, надеясь, что сможет рассмотреть что-то, что не бросается в глаза с первого взгляда. Что-то, что может дать зацепку в продвижении его расследования. Пока что у него не было ровным счетом ничего. Проклятье!

Просидев в своём кабинете до позднего вечера, и поработав с целой кучей документов, Джек решил пока ненадолго отправиться домой. МакКаллен выдал ему сегодня ключи от служебного автомобиля, и надобность в такси отпала. В животе кто-то развёл огонь. Каждый шаг отзывался ноющей болью, но то была всего лишь физическая боль. Ничто, по сравнению с тем, что он пережил год назад. Кобуру приятно оттягивала модифицированная «Беретта». Джек скучал по своей пушке, сильнее, чем по коллегам и прочим знакомым из прошлой жизни. Без оружия он чувствовал себя голым. Была бы с ним его пушка тогда в переулке, у хирурга было бы в три раза больше пациентов.