Домой он не шел, а летел. Надо было поскорее поделиться своей радостью с Леной.
- Ты себе не представляешь, какой она человек! Как мне повезло, что жизнь меня с ней свела! И что я выпендривался? Нет, чтобы самому к ней обратиться...
- Дорогой автор, что случилось?
- Ты еще спрашиваешь? Ей книга понравилась! Мало того, так она четыре рассказа взяла для журнала! Обещала отредактировать и предложить для печати. Ура!
Радость его фонтанировала. Он даже забыл о самом существенном - книга не только понравилась, а была названа талантливой!
- Да, повезло же нам' Такого человека ты встретил! Что бы ты ни говорил, это не Северинов! Пусть он много для тебя сделал, но вот не лежит у меня к нему душа - и все тут! Особенно после того разговора с тобой и рассказа Замошского о его "Малой земле". Продажный он человек... Уж больно ему в секретари Союза Писателей хочется.
- А у меня из-за всего этого на душе нехорошо. Все-таки он первый меня заметил.
- Знаешь что? Сколько времени с той поры прошло? Люди меняются. Ничего не поделаешь. Кто в лучшую сторону, кто - в худшую. Возьми твоего Воленса-ноленса. Я ведь помню, как ты над ним смеялся. А какое он умное письмо написал! Не каждому критику такое под силу.
- Кстати, ты знаешь, чем меня Альбина Ивановна удивила? Помнишь Ледяхина, что поливнул меня в "Вестнике"? Так это, оказывается, псевдоним. Его настоящая фамилия Москвин. Вроде бы звать его Владимир Григорьевич. Вообще-то он не критик, а кандидат наук из Института мировой литературы. Я знакомых спрашивал, но его никто не знает. Чего я ему дался? Не иначе, кто-то его натравил. Вроде врагов у меня нет... Вообще, темное это дело.
Лена, несшая бурлящую кофеварку, вздрогнула, изменилась в лице и побледнела. Кофеварка упала на пол, а она, закрыв лицо ладонями, стремительно вышла из кухни. Он испугался, кинулся вслед и увидел ее лежащей ничком на диване.
-Тебе нехорошо? - Молчание. - Леночка, тебе плохо? - Молчание. -Лена, не молчи! - Молчание. - Лена, может быть, вызвать "Скорую"?
- Не волнуйся, - послышался, наконец, ее сдавленный шепот. - Ничего не надо. Не беспокойся. Я лучше пойду спать
Утром она была какой-то молчаливой. На вопрос, что было с ней вечером, ответила кратко.
- Ничего такого. Подожди немного, я расскажу...
В этот день, едва переуступив порог редакции, он получил срочное задание - подготовить очерк о директоре одного автомобильного завода. Того выдвигали на Госпремию. Как Владик понял, заказ на очерк поступил из Министерства. После окончания Литинститута и выхода книги Сверчков все чаще стал использовать его не как простого корреспондента, а как литературного работника. Он не возражал. Так как времени было мало, пришлось выехать в этот же день. Едва успев позвонить Лене, подскочил на редакционной машине домой. Кинул вещи в портфель - и на поезд. К его радости, директор оказался интересным человеком. Беседа с ним доставила удовольствие. Во время работы над очерком ему пришла в голову идея написать цикл рассказов под названием "Портреты современников". В записных книжках, на магнитофонных лентах, в его памяти уже скопилось столько интересных историй о тех, с кем он встречался во время поездок по стране, что не использовать их было бы непростительно. Но все это будет потом.
Беспокойство за здоровье Лены не оставляло его. Звонил домой каждый день и успокоился лишь после возвращения. Зато ее обещание рассказать о причине неожиданного стресса в тот вечер он не забыл. Не давало покоя ощущение, что ее тогдашняя реакция была связана с раскрытой Альбиной Ивановной тайной псевдонима автора статьи, где критиковалась его книга. А Лена понимала, что дальше откладывать разговором нельзя. В то воскресенье они сумели вырваться на отцовскую дачу, и Лена, дождавшись вечера, решилась.
- Владик, послушай меня. Мне очень трудно, но я должна тебе рассказать кое о чем. Конкретнее - о Ледяхине. Не удивляйся. О нем. Ты думаешь, почему я тогда даже кофеварку на пол уронила? От неожиданности. Ведь я его знаю... - Она даже запнулась, подыскивая слова. - Это... это... Володя...
Теперь шок испытал он.
- Да, да! Все совпадает. И фамилия Москвин, и имя, и отчество. Работает он в Институте... Ты бы давно об этом знал, но мы договорились о том периоде жизни не говорить. Вот я и молчала. Он и фамилию твою знает. И чем ты занимаешься. Думала, что хорошо его знаю. Но нет. Это он нам в отместку сделал. Какая все-таки он мерзость... Да он твоего мизинца не стоит! Боже, как мне стыдно перед тобой... Как стыдно... Прости меня за эту гадкую новость... Но я больше не могла держать ее в себе. Я устала. Я хочу забыть обо всем, что с ним связано... Забыть... Забыть... Навсегда забыть...
- Все прошло, моя хорошая! Успокойся! Перестань убиваться! Честное слово, мне уже все равно, существует ли этот Ледяхин-Москвин. Проехали - и забыли. Нам о будущем думать надо. Хочешь, я с тобой одной задумкой поделюсь?
И он рассказал ей о своей идее написать цикл портретов современников.
- Закончу пьесу - и займусь.
Глава 23
Театральные страсти
На завершение пьесы ушло с полгода. Мешали командировки и журналистские обязанности. И вообще необходимость раздваиваться. Работать над пьесой удавалось урывками. Чем ближе он подходил к ее финалу, тем острее ощущал, что герои все меньше подчиняются его контролю, а вся пьеса из серьезной драмы эволюционирует в комедию. Сначала он еще сопротивлялся, но, осознав, что иного от себя ждать не следует, решился на коренной пересмотр образа центрального персонажа - Главного режиссера. Вместо серьезного и глубокого руководителя театра появилась некая блеклая и угодливая личность. Прототипом этого героя был Леопольд Митрофанович Чудилин, которому он дал новую фамилию и имя - Чуждин Аристарх Митрофанович. А его прозвище - Воленс-ноленс - позаимствовал у Ежикова. Сам он фигурировал в облике молодого актера - комика Дорожкина. Вывел он там и свою тайную симпатию Ксению Викторовну. Но в пьесе она стала Аксаной Викторовной.
Пока он доводил пьесу, три рассказа из четырех, отобранных Альбиной Ивановной, были приняты в "Литературном мире" к публикации. К тому времени пьеса была практически закончена. Появилась возможность начать подготовку к реализации идеи портретной галереи современников. Вскоре Владик понял, что для систематизации всех его записей по этой теме нужны социологические методы. Об этом он имел весьма смутное представление.
Как это нередко случается, в командировке он познакомился с известным в стране социологом, профессором с Урала Львом Наумовичем Коганом, руководителем группы социологов, разрабатывавших программу развития культуры крупного сибирского города, возле которого шла стройка ГРЭС. Профессор оказался интереснейшим человеком. Глубокий ученый, социолог, поэт, завзятый театрал и театральный критик. Общаться с ним было удовольствием. У них сразу сложились теплые отношения. Владик поделился с Коганом своей проблемой и тут же получил приглашение приехать на Урал. Еще больше - его заинтересовала пьеса.
- Ты и пьесу привези! Устроим чтение у меня в Институте. Приглашу друзей из театров, писателей. Уверен, театры заинтересуются.
На том они расстались. Откладывать поездку на Урал он не собирался. В это время один из номеров "Литературного мира" опубликовал подборку его рассказов. Потом, видимо, осознав свою промашку и недальновидность, позвонили из издательства и в весьма учтивых выражениях сами предложили издать книгу. Это была победа! Тактика Альбины Ивановны сработала. Началась работа с редактором, что требовало от Владика присутствия в Москве. Пришлось обратиться к Сверчкову с просьбой не так часто посылать его в длительные поездки. Антону Вениаминовичу это радости не доставило.
- Ох, Владлен Константинович! Режете Вы мой план по живому! Хочу я использовать Ваш опыт для цикла очерков о Приморском крае. Уже с Главным переговорил. Он согласен. Теперь дело за Вами. А Вы опять с книжкой... Нет, нет, ничего плохого в этом я не вижу. Наоборот. Давайте договоримся - как только освободитесь, так сразу Дальним Востоком и займетесь.
