Пачку авторских экземпляров они поставили на его рабочий стол и не притрагивались несколько дней. Временами им казалось, что это книги не его, а кого-то другого. Что они делают этому имяреку одолжение, согласившись их хранить у себя.
Потом позвонил отцу и предупредил, что в ближайшие выходные он к ним приедет. Зи-мой это было проще, так как из-за ребят они жили в городе. Их появление вместе вызвало такой же эффект, какой в картине "Не ждали" изобразил Репин. Однако надо отдать должное Константину Васильевичу и Маргарите Михайловне. Ни слова о том, что они знали, произне-сено не было. Зато книжка произвела фурор. Отец даже обиделся, что привезли они всего один экземпляр.
- Одну книжку подарил... Ты мне еще с пяток подбрось! Я кое-кому подарю. Пусть по-читают. А то им железяки наши понятнее и ближе. Теперь я за тебя, Владька, спокоен. Настырный из тебя мужик получился. Весь в меня!
Затем были визиты к Северинову, к Альбине Ивановне, к Крайневу. Ко всем тем, кому он был обязан. Если с Альбиной Ивановной общение было просто приятное, то Северинов его удивил и расстроил. Разумеется, тот был очень рад и за него, и за себя. Что ж, у него были на то основания. Ведь не кто иной, как он, заметил у того московского школьника литературные задатки и, спустя годы, помог ему почувствовать вкус литературного труда. Они опять сидели друг против друга, а между ними стоял не знакомый Владику серебряный поднос с настоящим шотландским виски и лимоном.
- Ты виски пьешь? - справился Геннадий Евгеньевич и налил на дно бокалов. - В Лон-доне купил. Чудесный напиток!
Владик знал, что Северинов недавно возглавлял делегацию советских писателей, посе-тивших Туманный Альбион.
- Мог бы и не хвастаться.
Разговор, конечно, шел о пишущейся книге, о планах. Владик смотрел на то, как Севери-нов со вкусом смаковал виски, как холеными пальцами брал ломтик лимона и отправлял его в рот, и непроизвольно подумал.
- Так Вы, Геннадий Евгеньевич, словно визирь какой-то восточный!
А тот уже завел речь о другом.
- Слов нет, молодец ты, Владлен Константинович! И Институт закончил. И книгу издал. Теперь надо брать шире.
- Неужто, роман? Нет! Об этом я не думал и вряд ли буду.
- Я о другом. Пора тебе думать о вступлении в Союз писателей. Ты это, не изумляйся. Я виски мало выпил. Да, да, об С.П. Это многие возможности открывает. Творческие команди-ровки, например. Возможность поработать в доме творчества. Гонорар, наконец. Ты за книгу сколько получил? У членов СП другие расценки. И авторитет другой, что немаловажно. Только вот беспартийный ты. Но это дело поправимое. Хочешь, поговорю с Антоном. Он член редколлегии, зам. главного. Вес имеет. Поможет с рекомендациями. Надо будет - сам дам. А членство твое в С.П. я пробью! Это я пока только член Правления. Но сигналы есть, оттуда, - показал пальцем в потолок, - скоро секретарем изберут. Как тебе мое предложение? Я понимаю, серьезное оно. Подумай. Не век же тебе в газетных редакциях штаны протирать... У тебя семья, сын растет. О будущем надо тебе думать!
Что он мог ответить? Его неприятно резануло, как Северинов, бывший фронтовик и дей-ствительно большой писатель, видел во вступлении в партию обретение права на получение пропуска в клуб избранных. С их шикарными квартирам и государственными дачами, с их возможностями отовариваться в закрытых магазинах и ездить по заграницам... Вспомнилось, как Ежиков, Воленс-ноленс, намекал о своих возможностях - даже достать "Жигули" по блату предлагал... А ведь всего-то режиссер провинциального театрика. Это что ж такое? И как тогда, на "Циклоне", ему стало муторно.
- Ну что он от меня хочет? Зачем я партии? Тогда, на "Циклоне", у Иван Леонтьича, хоть идея была - сделать из меня воспитателя. А у этого-то, что на уме? Хотя бы сказал, что с партбилетом я писать лучше стану. Так нет! Черт те что! Из одной колдобины да в другую.
Промолчать, и не ответить на такое предложение было невозможно.
- О чем тут говорить? Спасибо, Геннадий Евгеньевич. Но знаете, Вы и так для меня столько сделали. Теперь уже пора самому дорожку прокладывать. Да и не в моем это характе-ре... Вы понимаете, о чем я?
- Ну и дурак! - вдруг выдал Северинов. - Писателю, прости меня, нужны условия для ра-боты и определенный комфорт. Впрочем, дело твое! Было бы предложено.
Владику даже стало не по себе. Ему добра хотят, а он, неблагодарный, отказывается. Доброта эта больше походила на какой-то подкуп. Северинов, прочувствовавший его настрой, попрощался с ним не так тепло, как обычно.
В редакции книгу обмывали по законам журналистской братии. Всерьез... Тостов было море. Зав. отделом Сверчков так расчувствовался, что позволил ему не торопиться с подготов-кой материала о Севере, и произнес длинный спич.
- Такое в нашем коллективе случается первый раз. Наши публикации, к сожалению, су-ществуют лишь неделю-две после выхода. Жизнь книги, естественно, хорошей, много дольше и богаче. Но весь мой опыт говорит, что те, кто поднимается в своем творчестве от газетной статьи до литературного произведения, в газетах не задерживаются. Однако, я должен сказать, что такого вклада, какой вносит работа в газете в копилку человеческого, журналистского и писательского опыта, ни одна творческая командировка, коими очень гордятся наши коллеги-писатели, дать не способна. Поэтому я предлагаю выпить за то... - выдержал большую паузу, - за то, чтобы Вас, Владлен Константинович, это богатство не соблазнило и Вы никогда бы не покинули наш дружный коллектив.
Ленина простуда не только не прошла, но незаметно переросла в воспаление легких. Сказалось и нервное перенапряжение последнего года, и два часа на холоде, когда она ждала прихода Владика. В итоге всю ее болезнь он просидел дома. Ухаживал за ней, бегал в магази-ны, готовил, занимался с Павликом. Теме не менее, очерк по результатам северной команди-ровки был положен на стол Сверчкову. И вскоре, после доделок и переделок, увидел свет. На гонорар за книгу они купили Лене красивое кольцо, Павлику велосипед, остальное отложили для летнего отдыха. А ему Константин Васильевич за окончание института и за первую книгу сделал сногсшибательный подарок - американский персональный компьютер. Где и как его достал, он не распространялся. Была проблема с отсутствием у компьютера русского шрифта и принтера, но умельцы из отцовского института, ее решили. Владик, полный уверенности (по причине своего знания холодильной техники) пытался освоить это космическое чудо сам, но в итоге были вынужден обратиться к отцу за помощью. Впредь он даже не вспоминал о пишу-щей машинке.
Глава 22
Я цели намечал свои на выбор сам ...
Еще больше он расстроился из-за Северинова после выхода в свет мемуаров Брежнева "Малая Земля", "Возрождение" и "Целина". Ходили слухи о том, что их настоящими авторами являются известные писатели. В редакции об этом тоже много говорили. Фамилии звучали разные, но Северинова среди них не было.
Однажды в книжном магазине, что недалеко от редакции газеты (он любил заходить сюда и раньше, а теперь еще и потому, что там продавалась его "Дорога жизни"), он увидел Илью Замошского. Как раз у полки, где лежала стопка "Дороги жизни". Илья перелистывал его книгу.
- Здравствуй, мой дорогой рецензент!
- Привет писателям!
- Это ж, сколько мы не виделись? Целый год!
- Я звонил, хотел книжку подарить, да не было тебя.
- Так я сначала мотался по своей любимой Сибири, а потом заперся на даче. Новый опус сочинял.
- Сам недавно в Сибири был. в Норильске, Красноярске, Касинске.
- Я про эту поездку знаю. Очерк твой в "Труженике" читал. Только там про Касинск ни слова. А вот о том, что ты книжку издал, не знал. Молодец!
- Теперь, я гляжу, знаешь. Тебе подарить?
