Рука ее пахла удивительно - ароматом дорогих сигарет и духов. Альбина Ивановна по-ставила цветы в красивую вазу.
- Спасибо, Владик. Познакомься - Евгений Геннадьевич Северинов... Собственной персоной. Вы, как мне помнится, знакомы. Заочно, но знакомы. Да, Евгений Геннадьевич, это тот самый Владлен Козьмичев. Вы не ошиблись. Значит так, Козьмичев. Евгений Геннадьевич у меня по делу. Я его новый роман редактирую. А он, оказывается, уже прочитал твой рас-сказ...
- Бог ты мой! Кто бы мог подумать? Это сколько лет назад я тебе письмо писал? А тут открыл журнал, смотрю - в оглавлении фамилия одна вроде бы знакомая, смутно, но знакомая. Дай, думаю, посмотрю, что за рассказик... Поздравляю! Так, значит, ты мой крестник? Сколько тогда тебе было?
Владик не верил глазам... Перед ним сидел сам Северинов.
- Пятнадцать. Я тогда в восьмом классе учился. Я Ваше письмо, Евгений Геннадьевич, наизусть помню.
- Ну и куда ты после школы пошел?
- Не туда, куда Вы советовали. В театральное. Не последовал я Вашему совету... Только теперь осознал, что зря.
Евгений Геннадьевич посмотрел на часы.
- Слушай, к сожалению, мне некогда. В Союз писателей надо. На заседание правления. Проводить можешь?
Альбина Ивановна, прощаясь с ними, хитро улыбнувшись, спросила.
- Хороший сюрприз я вам приготовила?
Владик, идя к выходу, думал, что такого известного писателя, наверняка, ждет авто с персональным шофером. Но Северинов, пройдя мимо стоявших возле подъезда машин, направился к троллейбусной остановке. Владик даже удивился легкости его походки.
- Сколько же ему лет? Ведь он всю войну прошел. Значит, за пятьдесят.
Всю дорогу разговаривали. Не о рассказе. Северинов расспрашивал его о том, кто он и что делает, какие у него планы на будущее, что пишет. Потом дал свой телефон и адрес.
- Значит, так. Разговор наш не закончен. Продолжим обязательно. На следующей неде-ле жду звонка. Прощайте, мой молодой друг!
Владик не шел, а летел. А как еще могло быть, когда он, начинающий автор, получил приглашение к разговору от такого большого писателя, как Северинов! Подумал - дуракам везет...
Не заходя домой, позвонил Лене, сказал, что заберет сына из садика и еле дождался ее прихода.
- Ты знаешь, Владик, - отреагировала она на его рассказ о встрече с Севериновым, - Я уже начинаю бояться такого везения. То нам квартира московская, то тебя в "Литературном мире" напечатали, то ты Северинова встретил... Как бы наоборот не стало. Но за тебя я рада. С этим твоим Севериновым встречу упускать нельзя. Кстати, ты почему отцу не позвонил о рассказе? Некрасиво!
Оправдываться было бессмысленно. Оставалось лишь позвонить. Константин Василье-вич известию обрадовался и попросил привезти журнал. Почитать.
Встречи с Севериновым на следующей неделе не случилось. В ответ на звонок женский голос сообщил, что Евгений Геннадьевич в поездке. Наказал извиниться и просил перезвонить через тройку недель. Но нет худа без добра. Этого времени как раз хватило для завершения нового рассказа. К Северинову он отправился не с пустыми руками. Жил тот в известном "Доме с башенкой" на станции метро "Смоленская площадь". Дверь ему открыла женщина средних лет.
- Женя, - крикнула она, - тут к тебе молодой человек пришел. Вас как звать?
- Владленом.
-Ну и чудно! - Протянула руку. - А меня Софья Сергеевна. Будем знакомы! Проходите.
Откуда-то из глубин квартиры уже появился Евгений Геннадьевич.
- Софья, а это начинающий писатель Козьмичев. Большое дело делает, понимаешь. С де-дом своим нас знакомит! Ты нам кофейку по этому случаю, не заваришь?
Владик и раньше бывал в "сталинских" квартирах, но жилье Северинова произвело сильное впечатление. Особенно кабинет писателя, украшенный дубовыми панелями и карти-нами, среди которых он увидел несколько знакомых пейзажей Левитана. На стене, напротив стоящего посреди кабинета громадного письменного стола, висела великолепная копия "Утро в сосновом бору" Шишкина, которую он не раз видел в Третьяковке. Хозяин усадил Владика в кресло возле, как уже успел его окрестить Владик, царского стола. Сам уселся напротив. На столе, что сильно удивило Владика, не было того самого знаменитого творческого беспорядка, о котором ему приходилось не раз читать. Посредине стояла большая пишущая машинка. Слева от нее лежала стопка исписанных листов, придавленных "Литературным миром". Справа - нечто вроде небольшой полки с книгами. На корешках некоторых из них можно было разглядеть название.
- Надо же, - еще успел удивиться Владик. - Словарь Ожегова, словарь синонимов, сло-варь слитно - раздельно... Он что, не знает, как правильно писать?
- Ты не куришь? - обратился к нему хозяин.
- Спасибо, Евгений Геннадьевич! Нет! Вот на сцене иногда приходилось. По роли.
Только тогда Владик обратил внимание на нечто, стоявшее до сих пор на самом краю стола. Это была скульптура. Человеческая кисть, выполненная из красного дерева, держала на вытянутых венчиком пальцах дымчатую хрустальную вазочку.
- Точно, - вспомнил Владик. Дед и бабушка так держали блюдце, когда пили чай. Ма-леньким он пытался им подражать и, пока научился, расколотил немало посуды.
Евгений Геннадьевич заметил улыбку на его лице. Подвинул к себе скульптуру и стрях-нул в вазу пепел.
- В Праге подарили. Софья Сергеевна поначалу в нее печенье и конфеты накладывала, а потом я ее в пепельницу превратил. Красиво? Точно! Итак, друг мой, как говорил небезызвест-ный Бендер, "продолжим наши игры". Вот тебе журнальчик. Посиди, посмотри, подумай. А я пока попишу. Мысль, понимаешь, интересную запишу...
Подал Владику тот самый номер "Литературного мира", с закладкой на его рассказе. Владик открыл и ахнул! Все страницы рассказа были испещрены подчеркиваниями и замеча-ниями на полях. Он вскинул взгляд на Евгения Геннадьевича, но тот его либо не почувствовал, либо проигнорировал. Ничего не оставалось, как следовать совету - смотреть и думать. Потихоньку стало ясно, что подчеркивал Евгений Геннадьевич не только то, что, на его взгляд, выглядело не очень, но и те места, что ему нравились. В том и другом случае все это сопро-вождалось комментариями, а иногда и правками. Одни казались Владику справедливыми, другие - не очень, а некоторые вызывали недоумение и даже возмущение.
- Как же так, - думал он, - ведь текст редактировала Альбина Ивановна? Она ведь и его самого редактирует. Значит, она в редакции не последний человек. Зачем же он так?
В этот момент в кабинет вошла Софья Сергеевна с тремя чашечками кофе на подносе.
- Сонечка, как ты вовремя, - широко улыбаясь, обратился к ней Евгений Геннадьевич. - Надо нашего Козьмичева немного отвлечь, а то он уже горячее кофе становится.
Софья Сергеевна все поняла с первого взгляда на взъерошенного Владика.
- Вы на него, Владлен, не обижайтесь. Это у него такая манера работы с молодыми. Нет, чтобы похвалить человека! Его в "Литературном мире" напечатали! А ты...
- А что я? Я его уже хвалил. Он слышал. И еще похвалю... Но должно, мой молодой друг, знать, что сам по себе этот факт никоим образом не означает, что теперь Вас только и будут по головке гладить. Читатель нашего брата, писателя, всегда оценивает по гамбургскому счету. Ему начхать, кто автор, где его опубликовали и т.п. Так сейчас я был читателем. Что-то мне в твоем рассказе понравилось, а что-то - нет. Имею право? - Имею. Вот я этим правом и воспользовался. Справедливо? - Ну вот, за нее, за справедливость и поднимем мы чашки с этим божественным напитком! А журнальчик этот я тебе ad futarum memoriam - на долгую память дарю. И пиши, пиши! Тебе бы на Высшие литературные курсы. Могу рекомендовать.
- Спасибо громадное, Евгений Геннадьевич, но меня туда не возьмут. Там высшее нужно.
- Ты же говорил, что театральное закончил.
- Увы! Только три курса. Теперь вот собираюсь в Литературный.
