Я открыл глаза. Надо мной наклонился человек. На левой щеке у него была родинка.

— Как вы себя чувствуете?

Я попытался улыбнуться:

— Так себе…

— Можете ли вы меня выслушать?

— Говорите…

Человек помолчал и спросил серьезно:

— Кто вы по профессии?

— Инженер… — произнес я нетвердо.

— Хорошо, — сказал человек. — Это упрощает разговор. Слушайте меня внимательно. Мы давно наблюдаем за вашей планетой…

Я вспомнил размноженные на ксероксе лекции о каких-то техасских фермерах и западногерманских бизнесменах, уверявших, что они побывали на летающих тарелках.

— Нам, — сказал сиарец, — необходимо было провести измерения параметров человеческого организма. Мы вам благодарны за помощь. Может быть, вы хотите что-нибудь у нас просить?

Я замялся. Наверное, это было глупо, но я знал, что не простил бы себе никогда, если бы не задал этот вопрос:

— Скажите, это вот… — я показал на его невзрачный магазинный костюм, потом на его лицо. — Это и есть ваш настоящий вид? Вы что, так на нас похожи?

Он покачал головой.

— Нет. Наш подлинный вид не может быть представлен в ваших понятиях и формах. Это обычная маскировка.

Он замолчал, ожидая новых вопросов, но мне расхотелось спрашивать. Поняв, что я говорить не собираюсь, человек громко повторил:

— Мы благодарим вас за оказанную помощь! По нашим правилам, вы можете просить чтобы мы исполнили любое ваше желание. Только торопитесь!

Я растерялся. В голове в беспорядке заскакали, завертелись богатство, карьера, квартира, машина, еще какая-то белиберда… Стыдно было обращаться с такой глупостью. Как-никак, в этот момент я представлял все человечество. Не имею понятия, о чем просили мои предшественники, но мне не хотелось размениваться на ерунду. И тут меня осенило.

— Найдите самку!

— Что?

Я подал газету. Пришелец развернул ее, прочитал заметку, в которую я ткнул пальцем.

— Вы просите…

— Ага, — кивнул я. — Отыщите пару Одинокому Джорджу!

Он издал какие-то звуки. Один из его спутников поднялся и скрылся в шоферской кабине. Через минуту он вынырнул оттуда и что-то мяукнул. Говоривший со мной покачал головой:

— Сожалею, но на Земле нет ни одной указанной вами женской особи. Мы не в состоянии вам помочь. Но так как просьба была отклонена, вы можете просить нас еще.

Я глянул в окно. Та же темень…

— Не надо мне ничего.

— Ничего? — переспросил человек.

— Ничего. Домой меня отвезите…

Что-то грохнуло, словно автобус налетел на ухаб, от сильного толчка я повалился на сиденье. Из репродуктора раздалось:

— Приехали, конечная!

Тараща глаза и шатаясь, я вышел из автобуса. Никакого сомнения: это моя остановка. Вот булочная, там — школа светится, а за той вон башней — мой дом… Автобус взревел, готовясь отъезжать…

— Эй!!! — закричал я и забарабанил ладонью по грязному борту. — Стой! Подожди!!!

Из окошка вынырнула перепуганная физиономия шофера:

— Ты что?

— Послушайте, — подбежал я к нему: — А нельзя ли ее сделать?

— К-кого? — оторопел шофер.

— Ну, эту, самку…

Секунду шофер смотрел на меня молча.

— Чего-о?! — закричал он страшным голосом. — Какую тебе еще самку?! Да я тебя!..

Не дожидаясь продолжения, я прыгнул в черноту микрорайона.

Проверяя у дочки арифметику, читая на сон грядущий, я все время мучал себя: что же такое со мной стряслось? Задремал ли я, разморенный торжественной частью и автобусным теплом, и весь этот бред мне пригрезился, или же все это было наяву? У меня хватило ума не рассказывать об этом случае никому, даже Любе. Проворочавшись в постели без сна час или полтора, я махнул сразу две таблетки димедрола, накрылся с головой одеялом и наконец-то почувствовал, что засыпаю.

Позже Олфайри понял, что ради жизни надо отдать жизнь. Но тогда он больше думал о том, как остаться в живых.

Олфайри был l'uomo dal fuoco in bocca — человек с огнем во рту. Рак жег ему горло. Говорил он с помощью механического имитатора, однако опухоль грозила прокрасться в мозг, еще немного, и Франко Олфайри перестал бы существовать. Поэтому он обратился к помощи Провала.

У него были деньги. Именно они позволили ему войти в дверь, соединяющую миры. Те, кто управлял Провалом, ничего не делали из альтруистических побуждений. Каждый раз на то, чтобы открыть Провал, уходило столько энергии, сколько хватило бы на год довольно большому городу. Но цена не смущала Олфайри. Деньги вряд ли понадобятся ему, если существа на другом конце Провала не справятся с болезнью.

— Стань на эту пластину, — буркнул механик. — Поставь ноги вдоль красной полосы. Держись за поручень. Вот так. Теперь жди.

Олфайри повиновался. Давно уже к нему не обращались в повелительном наклонении, но он простил механику резкость тона. Для него Олфайри представлял собой кусок дорогого мяса, в котором уже завелись черви. Франко вгляделся в зеркальный блеск остроносых черных туфель и терпеливо ждал, крепко сжимая ворсистый чехол поручня, прихода энергетической волны.

Олфайри представлял, что должно произойти. Он давно оставил инженерную деятельность, чтобы основать промышленную империю, раскинувшуюся от Альп до голубого Средиземноморья, но продолжал интересоваться достижениями науки и техники и гордился тем, что, придя на завод, мог подойти к любому станку и сказать, что делает рабочий.

Франко знал: энергетическая волна на мгновение создаст особое состояние, которое называется сингулярным. В естественном виде оно встречается лишь вблизи звезд в последние мгновения их жизни. Коллапсирующая звезда, бывшая сверхновая, создает вокруг себя искривление пространства, тоннель в никуда, черную дыру. Сжимаясь, звезда приближается к сфере Шварцшильда, по достижении которой черная дыра поглощает ее. На подходе к критическому диаметру время для умирающей звезды течет гораздо медленней, но зато ускоряется до бесконечности, когда звезда поймана и заглатывается черной дырой. А если там находится человек? Гравитационные силы невообразимой величины сминают его, он превращается в точку с нулевым объемом и бесконечной плотностью, а затем выбрасывается неизвестно куда.