— Ты же ничего в архитектуре не смыслишь! — осмеяли его Уй и Дуй.

Тогда Ваз-Газижока обиделся и заявил, что, создавая новый облик города, необходимо, конечно, использование современных технологий и последних тенденций, но при этом очень важно опираться на культурное наследие, и тут же набросал несколько витиеватых проектов, несущие конструкции которых вполне могли выдержать свет Блямбы.

Диболомы почесали затылки: краткая речь архитектора поразила их гораздо сильнее, чем эпохальные открытия философа.

Так, оставшись в конторе совершенно один, Лой-Быканах перебирал четки, медитировал и продолжал думать о бытии и о месте сикарасек в Среде Обитания, порой искренне сожалея, что выбросил кальян.

Как-то под вечер усталые хозяева со своим помощником вернулись в «Стандарт» и застали философа в крайнем возбуждении.

— Что такое? — спросил Скип, наблюдая лихорадочные зигзаги Лой-Быканаха по студии.

— Я нашел, нашел!.. — бормотал эксцентрик. — Я нашел его!..

— Лично мне кажется, что он что-то потерял, — тихо, чтобы не отвлекать философа, высказал свое мнение Ваз-Газижока.

— Нет! — торжествующе проревел Лой-Быканах. — Нашел его! Смысл жизни нашел!

Скип понял, что тревога ложная и вернулся к кульману. Уй последовал его примеру. Но Ваз-Газижока полагал, что не выслушать философа будет невежливо и участливо поинтересовался:

— И в чем же?

Философ ткнул пальцем куда-то в бок:

— Вы его видите?

— Патриарха? — все проследили за направлением пальца. — Не видим.

— Вот именно! И я не вижу. Как только до меня доперло, для чего живет сикараська, он слинял.

Это становилось любопытным. Патриарх Лой-Быканаха успел изрядно всем надоесть своим присутствием, постоянно отвлекал внимание от работы, но при этом ничего не говорил, а только загадочно колыхался в эфире.

— Я могу легко объяснить его исчезновение, — Дуй, глядя в чертеж, отчаянно грыз стило. — У тебя, Лой, закончилась интоксикация балданаками, вот глюки тебя и покинули. Теперь окончательно становится понятно, что Патриархов не существует.

— Нет, они существуют, — философ уселся на задние ноги, передние закинул одна на другую, а руки скрестил. — Иначе откуда появились сикараськи?

— По-моему, этот вопрос мы уже решили, — заметил Уй. — Все на свете из дерьма.

— А логически подумать? — усмехнулся эксцентрик. — Оно-то по любому не само по себе лежало, его кто-то оставил.

Ваз-Газижока сморщился:

— Ну сколько можно об этом говорить? Противно даже…

— Путь к истине всегда лежит через нечистоты, такова специфика, — извинился Лой-Быканах.

Но Диболомы то ли слишком загрузились массовыми застройками, то ли устали за день, а может, их вообще разочаровала философия — увы, дальнейшего развития разговор не получил. И это эксцентрика рассердило.

— Ну и ладно, — вышел вон и дверью хлопнул.

Тотчас архитекторы увидели перед собой Патриарха.

— Эх, вы, преобразователи, — плюнул он.

Диболомы даже слова в ответ вставить не успели: глюк унесся в окно и грохнул ставней.

— Псих какой-то, — фыркнул Дуй, не отрываясь от плана застройки.

Дел, в общем-то, действительно было немало.

Мудрец хотел уже с радостным криком бежать навстречу Держателю, но воин вовремя захлопнул Тып-Ойжону клюв:

— Куда?!

— Но это же Патриарх!

— Сам вижу. Но откуда мы можем это знать?

— Он мир держит, разве не заметно? Вон, видите? — у него на гребне светило привязано.

Действительно, на спинном гребне Патриарха, привязанная к переднему шипу на веревочку, висела яркая блямба, которую мудрец назвал светилом. Сам Патриарх, подперев чешуйчатой лапой щеку, меланхолично вглядывался в водную гладь.

— Почему же он держит мир, если он держит светило? — прикопался Тым-Тыгдым. — Как-то все это антинаучно.

Мудрец в сердцах чуть не врезал брюл-брюлу шпор:

— Потому что свет — одна из основ Среды. Без света мы долго не протянем…

Ходоки пошептались и Ыц-Тойбол выразил следующую претензию:

— Все равно что-то у вас не сходится. Патриарх внизу сидит, а светило, — он ткнул пальцем вверх, — на небе. Как такое возможно?

Этот вопрос поставил Тып-Ойжона в тупик. Он долго морщил лоб и теребил шапку, потом вздохнул:

— Я же говорил, что я практик… Ну, давайте понаблюдаем за ним, что ли, и вы сами увидите!

Решили, что наблюдать некогда, но сейчас спускаться все равно не будут: кто его знает, этого Держателя, а вдруг сожрет?

Устроились на ночлег. И тут мудрец высказал свои предположения насчет Великой Матери.

— Не понял, — помотал головой Дол-Бярды. — Получается, что я с Патриархом любовью занимался?

Его успокоили: не он один, да и Великая Матерь такая баба, что никак не откажешься. Что сикараська перед Патриархом? — да просто недоразумение, все равно что плотник супротив столяра. В конце концов, не воин выбрал Великую Матерь, а она его. Не стоит этим вопросом грузиться, все уже позади.

— А она-то как мир держит? — удивился Тым-Тыгдым. — Это так антинау…

— Заткнись, бич, — цыкнули Раздолбаи, тихо грустящие по бабам.

— По-моему, все мы прекрасно понимаем, как она это делает, — ухмыльнулся мудрец.

Вечером все обалдели от погружения блямбы, наутро, едва что-то начало шипеть, вскочили и увидели подъем светила. И озадачились: ведь восход был слева, а закат справа, а тут снова, выходит, все поменялось? А еще оказалось, что Раздолбаи с клячами сбежали.

Пока мудрец и воин поносили Тым-Тыгдыма и Ботву, Ыц-Тойбол внимательно следил за Патриархом.

На берегу разыгралась трагедия: какой-то мудрец-теоретик грохнул двоих таких же мудрецов, настолько похожих на него самого, что в глазах рябило. Ыц-Тойбол узнал в грозном мудреце Гын-Рытркына, наставника в лесном стойбище.

— Жрать хочет, — посочувствовал Гуй-Помойс.

Добив коллег, теоретик поковылял к Патриарху, но, едва потоптавшись рядом с Держателем, стал возвращаться.

— Он что, Патриарху сначала предлагал? — старый ходок уважительно хмыкнул.

Но вот теоретик вернулся к телам, сложил рядком, начал производить какие-то манипуляции, и Тып-Ойжон догадался:

— Он их тинной трухой посыпает!

— А зачем бил? — удивились остальные.

— Вы меня спрашиваете? — в голосе мудреца звенела железная ирония.

Вот другие теоретики поднялись, обменялись с первым какими-то репликами, и первый пошел прочь, а двое направились к Патриарху.

Сколько уж теоретики болтали с Держателем, никто не знал, но мудрец не вытерпел и заявил:

— Все, ничего не хочу ждать, я пошел, — и припустил вниз по струящемуся песку.

Ходокам и воину оставалось подхватить нехитрый скарб и пуститься вдогонку.

Теоретики ничуть не удивились, увидев подбежавшего со стороны гор практика в сопровождении ходоков и воина. Патриарху же, похоже, и вовсе было плевать.

— Скажите, пожалуйста, — начал Тып-Ойжон, поскольку впервые за несколько периодов встретил коллег. — Это Край Света?

— Нет, — ответили мудрецы. — Середина.

Лой-Быканах стремительно мчался по Среде Обитания. Великий вопрос: в чем смысл жизни сикарасек? — он разрешил на мах, но вслед за этим вопросом следовало реализовать ответ.

Сикараськи живут, чтобы понять замысел Патриархов. А понять Патриарха можно только одним способом — отыскав его и задав волнующие вопросы. Где искать Патриархов, философ не знал, но предполагал, что если бежать очень быстро, то в конце концов на кого-нибудь из них да наткнешься. Можно было, конечно, и балданаков накуриться, но этак недолго снова в благоговение впасть. Свобода трезвой мысли торкала сильней, чем чача из борзянки или сушеные грибы, так что возвращаться к кальяну и четкам эксцентрик не собирался. Единственное, что осталось у него от прошлого — это мантра «Вышли хваи». Ее он в данный момент и повторял про себя, чтобы не сбить дыхание.