Сергею не потребовалось искать объяснение своим действиям. Он записался в ополчение и сообщил, что в свое время отслужил срочную службу в войсках России, а сейчас увлекается стендовой стрельбой и имеет даже значимый разряд в этом виде спорта.
В данный период времени он являлся командиром одной из рот, пользовался заслуженным авторитетом у соратников и возвращаться в Волгоград не собирался, так как по его выражению «еще не все гниды уползли обратно в свой фашистский гнидятник»…
Внимание Сергея вдруг привлек странный человек. Он стоял на обочине перед знаком «ЛУГАНСК» и истово крестился.
— Гляди, вон впереди какой-то бородатый придурок автомобильному знаку молится, — сказал он водителю.
Неожиданно они услышали свист. Звук, нарастая, приближался. Водитель, достаточно опытный боец, нажал на тормоз и остановил машину прямо на дороге.
— Гаубичный снаряд, — авторитетно заявил он. — Впереди пролетит.
Звук, нарастая все более, превратился в рев и, наконец, раздался взрыв. Метрах в пятидесяти от автомобильного знака земля поднялась фонтаном, и дым закрыл стоявшего там человека.
— Черт, лупят, куда перегар пошлет, — сказал Сергей. — Подъедь поближе, может, жив остался…
Когда грузовик подъехал к месту разрыва снаряда, сидящим в кабине представилась следующая картина: знак был цел. Обхватив руками один из столбиков указателя, на земле сидел седой бородатый толстяк. Безумно вытаращенные глаза на его лице свидетельствовали о крайней степени обалдения, посетившей участника неожиданного боевого действия.
— Контужен, как кролик дубиной, — заявил опытный в таких делах водитель.
— Пойдем, погрузим его в кузов, — сказал Сергей. — Как раз в больницу едем…
Они вышли из машины, отодрали руки отца Пафнутия (ибо это был, естественно, он) от столбика автомобильного знака, и приволокли его к борту кузова. Несколько легко раненных пассажиров спрыгнули на землю и помогли затолкать попа в кузов, где его приняли Мурзик с Нечипурло (последний тоже оказался раненым, так как в суматохе успел огреть самого себя огнетушителем по голове и заявить, что его контузило взрывом мины). Пафнутия усадили на одну из лавок, прислонив его спиной к борту, и грузовик тронулся с места. Казак, положив автомат рядом с собой, принялся привычно возиться с шашкой и шапкой.
Петро, испустив жалобный стон, повернул голову в сторону отца Пафнутия и взглянул на него. Узнавание произошло мгновенно! Глаза Петро радостно блеснули, он приподнялся на руках и негромко произнес:
— Ага-а-а… Вот ты мне и попалась, сволочь бородатая!
— Это ты кому? — удивился Мурзик, сидевший напротив Петро.
Москалюк, не ответив грузину, резко вскочил с лавки. Быстрым движением он взял за дуло автомат казака. Тот попытался выхватить из ножен шашку, но не смог, потому что не хватило длины рук. Петро, не теряя времени, одним прыжком достиг лавки, на которой сидел Пафнутий, размахнулся автоматом как веслом, и врезал святому отцу широкой частью приклада по уху.
Пафнутий свалился с лавки на пол кузова, и крикнул:
— Спасите, добрые люди!
Казак вскочил на ноги и попытался снова выхватить шашку. Клинок никак не хотел доставаться. Тогда доблестный наследник дедовской боевой славы принялся вертеться на месте, по-разному меняя положения тела и пытаясь совладать с непослушной шашкой. Но все его попытки были тщетны. Ибо: если руки расти закончили, то длина их уже никак не изменится. Хоть стой — хоть падай…
Обстановка в кузове изменилась так резко, что остальные пассажиры просто застыли в прострации! Ничего не понимая в происходящем, они смотрели на казака, который вертелся на месте подобно балаганному клоуну, и на Петро, продолжавшего действовать в каком-то одухотворенном порыве, не чувствуя при этом боли в поврежденной спине.
Москалюк отбросил в сторону автомат, ставший ему теперь ненужным, левой рукой схватил отца Пафнутия за ворот пальто, рывком поднял его с пола и от души дал тому кулаком в глаз. Священник опять упал на пол, и к нему полностью вернулась память.
— Ты что творишь, сын мой! — вскричал он.
— У меня в роду никаких козлов нет! — проорал Петро.
И тут же, упав сверху на Пафнутия, схватил того руками за горло и принялся душить, сладострастно при этом урча.
Мурзик, очнувшись первым, подбежал к Москалюку и принялся оттягивать его от попа. Спустя несколько секунд к нему присоединились Нечипурло и другие товарищи. Казак, наконец, включив в работу голову, снял ремень, и ножны сами свалились с клинка.
Встав в боевую фехтовальную стойку, казак поднял шашку вверх. Раздался треск разрываемой материи, и над казаком заголубело холодное зимнее небо. Взглянув вверх, он увидел, что шашка прорезала над головой тент. Чертыхнувшись, казак аккуратно вложил ее в ножны, подобрал с пола автомат и тихо уселся на свое место, догадавшись, что в его вмешательстве нет никакой необходимости.
Тем временем Петро удалось оттащить от отца Пафнутия. Мурзик, пыхтя, поинтересовался:
— Почему ты на него накинулся? Кто это?
— Фотокорреспондент сатанинского журнала «Адский вернисаж»! — с ненавистью ответил Петро.
Пафнутий промолчал, но глаза его сверкнули злобой…
* * *
Палата была переполнена. Койки стояли так тесно, что даже для стульев не было места. В дальнем углу лежали Петро с Мурзиком и Пафнутием. Нечипурло выгнали из больницы сразу после осмотра, и теперь он участвовал в разборке завалов, которые устроили украинские артиллеристы, на протяжении многих месяцев посылавшие снаряды в город, населенный мирными людьми.
Кровать Петро стояла между койками Пафнутия и Мурзика. Москалюк лежал на животе и, в зависимости от настроения, то шутил с грузином, то ругался с попом. Расплющенное прикладом ухо последнего было приклеено к голове пластырем, а левый глаз сиял свеженалитым синяком.
Мурзик, осторожно переложив свою забинтованную ногу в более удобное положение, сказал:
— Эх, как все хорошо вышло! Я даже не мечтал о таком. Поваляемся в больничке, нас обменяют, и я укачу отсюда подальше…
— Ага, размечтался, — повернул к нему голову Петро. — Как только обменяют, нас тут же засунут в какое-нибудь штрафное подразделение и отправят воевать в самую задницу. Но это потом. А сначала специалисты из службы безопасности изломают о нас несколько десятков стульев…
— Фигу им всем! — ответил Мурзик. — Я контракт подписывал на год. Через двадцать дней он закончится, а продлевать его я не стану…
— Чихать они хотели на твой контракт. Вон, с Россией тоже контракты на газ заключают. Потом ни черта не платят, а газ тырят. Что твоя бумажка по сравнению с этим?..
— Но я не гражданин Украины. Я грузин!
— Чихать они хотели и на твое носатое грузинство…
Пафнутий поднес руку к уху, потрогал его и, скривившись от боли, произнес:
— О-о-ох, помоги мне, царица небесная…
Петро тут же повернул голову к святому отцу и радостно заметил:
— Дьявол тебе поможет! Вилами!
Дверь открылась, и в палату вошел Сергей. Он окинул взглядом помещение, увидел койку Петро и направился к ней. Подойдя, Сергей поискал взглядом стул и, не найдя его, уселся в ноги к Пафнутию. Поп недобро блеснул глазами, но ничего не сказал. Петро, посмотрев на Сергея, спросил у него:
— Ну, что тебе еще от меня надо? И так всю жизнь испортил…
— Я просто пришел проведать, — ответил Сергей и улыбнулся открыто.
Он вытащил из кармана два небольших апельсина, поискал глазами место, куда можно было бы их положить, не нашел и опустил фрукты на одеяло рядом с собой. Из другого кармана Сергей достал две пачки сигарет и, привстав, засунул их Петро под подушку. В ту же секунду из-под одеяла выстрелила рука отца Пафнутия, схватила один из апельсинов и нырнула обратно. Петро, заметив это подлое движение, вскричал:
— Держи вора! Эта бородатая сволочь апельсин слямзила!
Сергей рывком приподнял край поповского одеяла, вырвал фрукт из воровской руки и тут же отдал оба апельсина Петро. Затем, усевшись на прежнее место, вынул из очередного кармана большую шоколадную конфету и молча протянул ее Пафнутию. Святой отец взял предложенное лакомство, развернул обертку и поблагодарил Сергея:
