— Кем доказано? — спросил Сергей.

— Украинскими и польскими учеными, — заявил Петро.

Сергей переглянулся с Дмитрием и лица их странным образом напряглись.

— Надо же, а мы об этом даже не догадывались, — с сожалением заметил Дмитрий.

— Зря, — осуждающе произнес Петро. — Об этом в каждом украинском школьном учебнике написано…

— Как жаль, что мы не знаем правды, — покачал головой Сергей. — Это, наверное, потому, что не умеем читать по-украински. Понятное дело, украинский — древний и сложный язык. Вот ты б, Петро, взял, перевел эти учебники на русский и пошел бы распространять их по всей России. После того как народ наш узнает правду о деяниях своих предков, он сразу же раскается и поставит тебе памятник как великому просветителю-народнику. Слава твоя загремит в веках! Какие Кирилл с Мефодием? Они отдыхают и нервно ковыряют в носу, стоя в сторонке!

Компания опять дружно заржала, а девушки смеялись громче всех, что еще более разозлило Петро. Кипя негодованием, он заявил:

— Ничего смешного не вижу! Какое просветительство? Не собираюсь я метать бисер перед свиньями… Величие украинского народа незыблемо и не зависит от того, знает о нем кто-либо или нет. Мои великие предки всегда боролись за свободу своей земли…

— И кто именно? — с интересом спросил Дмитрий.

— Да мало ли их было? Взять хотя бы Мазепу…

— Ну-ка, ну-ка, — Дмитрий в возбуждении потер ладони.

По затихшей в предвкушении очередного приступа веселья компании Петро понял, что в отношении него готовится какая-то пакость. Но ему подумалось, что настоящий боец не должен бояться препятствий, даже если от них исходит явный запах дерьма. Поэтому Петро смело рванулся вперед и тут же, фигурально выражаясь, вляпался в целую кучу отходов органического происхождения.

— Деятельность этого великого гетмана не нуждается ни в каком обсуждении, — начал Петро. — Он один из тех, кто боролся с московским игом, поработившим Украину.

— Конечно! — радостно подтвердил его слова Дмитрий. — Для этого он предал царя Петра и продался шведскому королю Карлу, чьи войска черт знает сколько лет топтали так называемые «древние украинские земли», которые тогда почему-то были польскими. Сей великий сын украинского народа сделал громадное дело! Сейчас — благодаря ему — ваш флаг состоит из цветов шведского королевского дома…

Вся компания опять дружно грохнула смехом.

Петро яростно вскочил на ноги и попытался перекричать гогот.

— Мазепа не предатель! — заорал Москалюк. — Он для борьбы за свободу искал союзников!

Крик его оказался бесполезным. Компания, не обращая на него никакого внимания, посылала в воздух различные реплики. Содержание их было таково:

— С профитом для себя!

— Менял шило на мыло!

— Зарегистрировал однополый брак!

— Подставил зад под европейские ценности!

— Вступил в шведскую семью!

— Уехал в Европу на заработки!

— Привез желто-синюю клеенку!

Последнюю фразу прокричал Сергей, и именно она явилась точкой кипения для Петро, который больше не мог себя сдерживать. Поэтому он перегнулся через стол и от души дал кулаком в глаз Сергею. Тот, опрокинув стул, завалился на спину. Из глотки Москалюка вырвался торжествующий вопль:

— Слава Украине!

Губы Петро начали расплываться в победной улыбке, но не тут-то было! Резкая боль вдруг вспыхнула в его правом ухе, и он сам оказался на полу…

Скандал был быстро ликвидирован охраной отеля, давно привыкшей к инцидентам такого рода. Поэтому полицию вызывать не стали. Сергея и Петро подняли с пола, отряхнули и усадили обратно за стол. Дмитрий извинился перед служащими отеля, и заверил их, что компания будет вести себя тише, после чего все участники скандала дружно выпили водки и помирились.

Петро, почесывая вспухшее ухо, пытался догадаться, кто именно приложил свой кулак к его голове в самый неподходящий момент. Но вычислить недруга никак не получалось. Сделать это мог кто угодно: начиная с Дмитрия, которого Петро на несколько секунд выпустил из поля зрения, и заканчивая барменом, с подленькой улыбочкой протиравшего стаканы за стойкой, находившейся всего в двух метрах от стола, ставшего в одно мгновение центром веселья.

Петро, закусывая водку бананом, прошелся глазами по залу и обнаружил нелицеприятную для себя картину. Большинство посетителей бара, сидевших за соседними столиками, посмеивались, глядя в его сторону, и из этого факта вытекал вывод, что все они были русскими. Одна пожилая пара смотрела на Петро даже с некоторым осуждением. Ему тут же подумалось, что эти люди являются его соотечественниками, но взгляды их на мир явно не совпадают с мнениями сторонников националистических идей.

За одним из столиков совсем недалеко от Петро вяло ковырялась вилками в тарелках еще одна пожилая пара. Но по всем признакам пара была немецкой. И вскоре Петро понял, что угадал.

Женщина сугубо преклонных лет сказала по-немецки сидевшему напротив нее мужчине еще более дряхлого возраста:

— Вечно эти русские дерутся. Как кабаны в свинарнике.

Говорила громко она видимо потому, что думала, будто никто в зале не понимает ее речь. Но Москалюк знал немецкий язык, так как целых три года пробыл в Германии в роли гастарбайтера, где работал в ассенизационной бригаде помощником разнорабочего.

Дряхлый немецкий турист ответил своей собеседнице:

— Нет. Русские дерутся только по праздникам. Сегодня в новостях передали, что они отмечают праздник, который называется «День десантника». Сообщили, что вся Москва уже передралась.

— И какой же смысл в этом празднике? — удивилась старушка.

— Я этого не знаю, милая Марта, — ответил старичок. — Но у них есть еще подобные праздники. Например — «День пограничника», «День артиллериста», «День танкиста» и много других.

— И они дерутся просто для того, чтобы подраться?

— Нет. В «День артиллериста» пушкари бьют танкистов. В «День танкиста» — наоборот.

— А кого бьют в «День десантника»?

— Всех, кто под руку подвернется.

— Что ж это за люди? Случись война, они что, так и будут между собой драться?

— Нет, Марта, — тяжко вздохнул старичок. — Во время войны они бьют тех, кто напал на них и мешает им развлекаться так, как они привыкли. Что и случилось в последний раз, когда мой отец служил в вермахте…

Немцы замолчали и принялись дальше нудно ковырять вилками, а Петро вернулся мыслями к компании.

Сергей, ехидно улыбаясь, прижимал смоченный в воде платок к правому глазу, а Дмитрий приветливо говорил:

— Петя! Ну что ты надулся, как адыгейский индюк? Ты же отдыхать сюда приехал! Ну какая может быть политика во время отпуска? Давай мы лучше расскажем тебе, что здесь можно посмотреть…

Петро утвердительно кивнул головой, и разговор вернулся к достопримечательностям. Их оказалось много, и располагались они в достаточной близости от отеля.

Когда Петро узнал, что неподалеку находится могила святого Николая, которого в славянском мире называют Угодником, а на западе Санта Клаусом, ему страстно захотелось ее посетить, так как отец Пафнутий всегда самым лестным образом отзывался об этом отце церкви. Поэтому он спросил:

— А как туда можно добраться?

— Есть специальная экскурсия, — ответил Дмитрий. — Автобус ходит.

И он рассказал, где и как можно на этот автобус попасть. А потом поинтересовался:

— Ты христианин?

— Конечно! — браво воскликнул Петро.

— Православный?

— Еще чего? — с негодованием отверг это предположение Петро. — Я с вами, москалями, в одной вере быть не желаю!

— Что ты нас москалями обзываешь? — раздосадовано спросил Дмитрий. — Мы же не москвичи. Мы из Волгограда. Ну, кацапы, в крайнем случае…

— Все вы одной и той же дулей крещены, — махнул рукой Петро.

— Значит, ты — униат? — поинтересовался Сергей.

Он уже убрал платок от лица и теперь его опухший правый глаз выглядел прищуренным, отчего создавалось впечатление, что Сергей все время в кого-то целится.