-- Больше ты мне не приснишься, -- пробормотал Леарза, хотя на самом деле тоже не очень-то верил в силу ловца снов, и наконец принялся раздеваться.

   ***

   -- Ему снятся кошмары.

   Профессор ничего не ответил, продолжал стоять у окна в привычной позе. В широкой комнате было тихо, только еле слышно шуршал старой бумагой Малрудан, перебиравший за столом вывезенные с Руоса книги.

   -- И он не рассказывает их содержания, -- добавил Морвейн.

   Бел Морвейн сидел на стуле, сгорбившись, и смотрел в пол; в эти мгновения он очень напоминал собою нахохлившегося ворона, и лицо его, казалось, было еще каменнее обычного.

   -- Получается, и ему не избегнуть судьбы его народа, -- сказал ассистент Квинна, поднимая рыжую голову. -- Но как все-таки такое может быть, профессор? Ведь Руос погиб, и все жившие на нем люди тоже. Их массовое бессознательное давно должно было прекратить свое существование.

   -- Это не так просто, Гавин, -- отозвался сам Квинн, заложивший руки за спину. Глаза его следили за движением аэро в небе. -- Психическая энергия огромного числа людей, накапливавшаяся долгие века, не может исчезнуть в один миг. Как после ядерного взрыва остается радиация, так и с ними.

   -- Эти удивительные руосцы, -- заметил Малрудан, в последние месяцы вплотную занимавшийся изучением собранных профессором материалов. -- Как им удалось даже воссоздать проекцию

реактора

! И под влиянием их бессознательного обычная металлическая коробка начала испускать излучение! Я раз двадцать пересматривал запись Каина и все никак не мог поверить своим глазам.

   Бел Морвейн раздраженно дернул бровью. Его сейчас ни в коей мере не интересовали

сердца

Руоса, каковое обозначение закрепилось за ними в исследовательской литературе, но Малрудан, очевидно, как раз изучал это явление и не мог не высказаться.

   -- Я действительно ошибся, профессор, -- тяжело признал Морвейн, опуская голову. -- Он опасен. Что же теперь делать?

   Квинн наконец обернулся и внимательно посмотрел на разведчика; профессор прекрасно понимал, что испытывает Беленос, поступивший опять вопреки всему, что говорили ему, -- и выяснивший, что он был неправ. Теперь ошибка его подставляла под удар Волтайр, единственного близкого ему человека.

   Но и изолировать молодого китаба от женщины означало выдать ему, что Кеттерле опасается его; этого Морвейн тоже не желал.

   -- Наблюдай за ним, -- предложил профессор Квинн. -- ...Твоя неуравновешенность плохо на тебе сказывается, Беленос. Отчего ты никак не найдешь с ним общий язык, теперь-то, когда ты несешь за него ответственность? Мне казалось, тебе вполне это удавалось там, на Руосе.

   -- Я... -- Морвейн странно смешался. -- Я не совсем уверен, профессор. И он, к тому же, заметно изменился в последнее время.

   -- Бедняга чувствовал себя не таким, как все, еще на Руосе, -- встрял Гавин с беспечностью в голосе, -- и тут он обнаружил, что здесь он тоже не на своем месте. Только если там Беленос был тоже не таким, как все, то тут он -- один из тех людей, среди которых Леарза никак не может найти себя.

   Морвейн и профессор молчали; покачав головой, рыжий ассистент в сотый раз запустил на своем планшете видеозапись, которую ему принес хвастливый Каин; андроид никогда не упускал случая выставить себя героем и тогда, на Руосе, удосужился даже записать виденное своими глазами в постоянную память в подробностях, а потом сбросил запись на планшет.

   Конечно, глядеть на мир глазами Каина было несколько... неразборчиво; андроид двигался с такой быстротой, что все вокруг сливалось, и анализировать эту картинку успевал только его электронный мозг. Пришлось замедлить скорость воспроизведения, и Гавин с восторгом получил возможность наблюдать за тем, как здоровенный андроид входит во двор руосской крепости; было темно, ему еще понадобилось прибавить яркость изображения. В самом центре двора стоял металлический куб высотой с человека, и вокруг этого сияющего излучением куба столпились люди. Каин соизволил даже продемонстрировать в углу записи количество микрозиверт: почти двадцать. Обычный человек не пережил бы такой радиации без вреда для здоровья, но андроиду, разумеется, все было нипочем, он что-то неразборчиво крикнул девушке, которую привязанной держали безумцы, и бросился в драку. Следующие несколько секунд записи было вообще невозможно разобрать, андроид носился, как бешеный, убивая людей, наконец выждал, когда спасенная им девушка побежит прочь, добрался до куба и нанес сильный удар по раскаленной от внутреннего жара поверхности.

   Гавин Малрудан до сих пор гадал, что же так сильно бахнуло, когда куб развалился: то ли спертый внутри воздух, то ли наполовину материализовавшаяся проекция реактора. Последнее ему казалось почти что чудесным. Каина отшвырнуло от куба, но андроид был живуч, как кошка, быстро вскочил на ноги и понесся прочь; площадь за его спиной охватило пламя.

   -- Вот прохвост, -- восхищенно пробормотал Малрудан, когда запись кончилась. Морвейн и профессор по-прежнему молчали, глядя в разные стороны. -- Интересно, привезет ли он записи с Анвина.

   -- Не сомневайся, -- буркнул разведчик. -- Сам же знаешь, какой он любитель похвастаться. Иногда мне кажется, только затем и пошел в ксенологический.

   -- Все-таки понаблюдай за Леарзой, Беленос, -- сказал профессор, не слушавший их разговора, и вновь повернулся к окну. -- Быть может, твоей сестре удастся выудить у него, что за кошмары ему снятся. Женщинам обычно проще.

   Морвейн только мрачно кивнул, поднялся на ноги и пошел прочь.

   Он вернулся домой поздно вечером и застал их в саду, где становилось уже прохладно, но все-таки было еще достаточно хорошо, чтоб сидеть там; Волтайр устроилась в старом плетеном кресле с книгой в руках и негромко читала вслух, а Леарза сидел прямо в траве, привалившись спиной к ручке кресла. Они не слышали его возвращения; Морвейн встал на террасе, сунув руку в карман за сигаретой, но не достав ее. Он стоял и смотрел на темную голову сестры, ее волосы были забраны в пучок на затылке, обнажая тонкую белую шею, а на плечах лежала пушистая шаль. Он не слышал, что она читает, но вот они с Леарзой рассмеялись, и женщина потрепала его кучерявую шевелюру, протянув руку.

   Так и не замеченный ими, Беленос бесшумно скользнул на кухню и еще долго сидел там в одиночестве, не включая света и вдыхая вишневый запах сигареты. Лишь когда он услышал их приближающиеся голоса, он поднялся и ушел к себе.

   Внутри у него была тьма.

6,90 пк

   В тот день над серыми кварталами закованных кружились пепельные хлопья снега. Редкие, но крупные, они без остановки падали в грязь, чтобы раствориться там. С утра у него было свободное время, и он заглянул в бакалею, но ничего интересного для себя там не обнаружил, он потом еще сколько-то бродил по ледяным улицам, осторожно, стараясь не поскользнуться, но такая роскошь, как книжные магазины, у них тут, видимо, напрочь отсутствовала. Читать все равно умели далеко не все, а те, кто умел, читали в основном только учебники в техникуме.

   После обеда Таггарт привычно проверял работу машин в своем цехе, но все было спокойно, и он еще скучал какое-то время с самокруткой в зубах, пока не пришел час ужина. Рабочие цеха обычно ели дважды в день, даже женатые -- в грязной и темной заводской столовой, потому что женщины работали тут же и им было некогда готовить.

   Он приметил Нину; женщина бродила, как неприкаянная, у входа в столовую и время от времени заговаривала о чем-то с другими рабочими, но они то вовсе отказывались слушать ее, то просто отталкивали. Он знал, что Нине не выплатили денег, как остальным, два дня назад, и, должно быть, ей попросту не на что было купить еды. Она голодными глазами следила за входившими и выходившими из столовой людьми.

   Таггарт прошел мимо нее. Он ожидал, что она заговорит и с ним, но она не заговорила и только проводила его темным взглядом.