«Надеюсь, это так». Нужно обладать нешуточной смелостью, чтобы предпринять межпланетное путешествие в таком возрасте в телесной форме безо всяких дополнений и обновлений, думает он. «Если меня не будет рядом, когда она пробудится, попросите ее от моего лица уделить время для интервью. Для архивов, конечно».

«С удовольствием». Город вежливо наклоняет голову.

«Пожалуй, это все» — снисходительно говорит Сирхан, и окно в сервопространство закрывается. Потом он снова смотрит на синюю лазерную искру, сверкающую в зените. Не повезло, матушка, говорит он на внутренней речи, и сохраняет момент в журнале. Большая часть его разветвленного внимания сейчас сфокусирована на богатом историческом наследстве, которое вот-вот свалится на него из глубин сингулярности, принесенное лазерным ветром — на тридцатилетнем декартовом театре, путешествующем под звездным парусом. Но можно уделить немного злорадства семейной фортуне. Все ваши активы теперь принадлежат мне. Он улыбается сам себе. Мне всего лишь надо позаботиться, чтобы хоть теперь они не пропали даром.

«Я не могу понять, почему они перенаправляют нас на Сатурн. Вряд ли они уже смогли разобрать Юпитер, да и не похоже на то…» — говорит Пьер, перекатывая в ладонях бутылку охлажденного пива.

«Почему бы тебе не спросить у Амбер?» — отвечает сидящий рядом с бревенчатым стором велоцераптор. Украинский акцент Бориса безупречен, несмотря на гортань дромеозаврида. Модуль идеального английского и в этом случае с легкостью исправил бы ему произношение — просто акцент ему нравится.

«Когда?» Пьер качает головой. «Она же все время проводит со Слизнем. Никакого разветвления для доступа, даже действие личных ключей приостановлено. Хоть ревновать начинай». Впрочем, судя по интонации, его это вряд ли тяготит.

«Чего там ревновать? Попроси ее разветвиться, да и все. Скажи, что хочешь поговорить, заняться любовью, классно провести время… сам же все знаешь».

«Ха!» Пьер мрачно усмехается и опрокидывает остатки пива себе в глотку. Он отшвыривает бутылку в направлении рощицы саговников, щелкает пальцами, и еще одна бутылка появляется ей на замену.

«Так или иначе, до Сатурна две мегасекунды» — говорит Борис, и начинает точить свои дюймовые резцы о край стола. Клыки крошат бревна, как мокрый картон. «Гр-р-р-м! Вот это странный у нас эмиссионный спектр во Внутренней Системе. У дна гравиколодца летучий туман сплошняком. Я вот думаю, а не зашла ли волна трансформации материи уже за орбиту Юпитера?…»

«Гм-м». Пьер делает большой глоток из бутылки и отставляет ее. «Может, это и объясняет перенаправление. И все равно — почему они не включили для нас лазеры Кольца?» Огромная установка двигательных лазеров отключилась меньше, чем через сотню мегасекунд после того, как команда Выездного Цирка вошла в маршрутизатор, оставив корабль дрейфовать сквозь холодную тьму, и причины тому до сих пор остались невыясненными.

«Черт их знает, почему они не отвечают» — Борис пожимает плечами. «По крайней мере, там есть кто-то живой — они выдали нам курс, типа, следуйте на такие-то и такие-то орбитальные элементы… Уже что-то. Но я с самого начала говорил, превращать всю систему целиком в компьютроний — очень плохая идея в долгосрочных рамках. Представь, куда это все теперь зашло?»

«И снова гм-м». Пьер рисует в воздухе круг. «Айнеко!» — зовет он — «слышишь?»

«Иди нафиг». В кругу появляется еле заметная зеленая улыбка — лишь намек на клыки и острые, как иголки, вибриссы. «У меня была идея, что я неистово спала».

Борис выкатывает один глаз-турель и роняет каплю слюны на стол. «Хрум-м, хрум-м!» — издает он, позволив мозгу и телу динозавра вставить словечко.

«Сдалось тебе спать. Это долбаная симуляция, если ты не заметила…»

«Мне нравится спать» — отвечает кошка, делая свой хвост видимым и раздраженно размахивая им. «Что на этот раз хочешь, блох?»

«Нет уж, спасибо» — поспешно отвечает Пьер. В последний раз, когда он сказал Айнеко все, что о ней думает, кошка наводнила три карманных вселенных серыми мышами. Маленькими, суетливыми и проворными — и их было целое полчище. Межзвездным полетам на консервных банках с умной материей всегда сопутствует это неудобство — ничто не сдерживает изобретательность пассажиров с доступом к системе контроля реальности. Забегаловка мелового периода, где они были, к примеру, является просто развлекательным разделом Бориса, и она еще весьма консервативна по сравнению с некоторыми другими сим-пространствами на борту Выездного Цирка. «Слушай, ты можешь сказать что-нибудь новое о том, что там внизу происходит? Нам двадцать объективных до выхода на орбиту, а мы ничего толком не рассмотрели».

«Они не дают нам энергию». Теперь Айнеко полностью материализовалась, став большой оранжевой кошкой с белыми полосками и завитком бурого меха на боку в форме символа @. Зачем-то она поместила себя на столе насмешливо близко к носу велоцераптора-Бориса. «Нет двигательных лазеров — нет и пропускной способности. Они передают латиницей со скоростью 1200 символов в секунду, если тебе интересно знать». (С учетом колоссальной емкости корабельных носителей — несколько авабит — и невообразимой пропускной способности корабельного передатчика, это сложно не воспринимать как оскорбление. Авабит равен числу Авогадро единиц памяти, 6*1023 бит, и это во много миллиардов раз больше емкости всех компьютеров в Сети начала тысячелетия). «Амбер передает — иди, повстречайся с ней сейчас. В комнате аудиенций. Конечно, неофициально. Думаю, она хочет это все обсудить».

«Неофициально? А можно, я не буду переодеваться в парадное тело?»

Кошка фыркает. «На мне настоящая меховая шуба» — шаловливо заявляет она — «а под ней нет трусиков — ну и что?» И исчезает за долю секунды перед тем, как Брандашмыг щелкает челюстями.

«Пошли» — говорит Пьер, вставая. «Узнаем, что от нас желает сегодня Ее Величество».

Добро пожаловать в восьмую декаду третьего тысячелетия. Эффекты фазового перехода, происходящего в Солнечной системе, теперь стали заметными на космических масштабах.

В Солнечной системе живут, а точнее, находятся во всех промежуточных состояниях между жизнью и смертью, одиннадцать миллиардов футурошокированных приматов. Большинство из них собрались там, где межличностная связь наиболее быстра — в умеренном поясе на том же расстоянии от звезды, что и Старая Земля. По земной биосфере то и дело проносятся странные лихорадки, Всемирная Организация Здравоохранения далеко не всегда успевает их вылечить, хоть интенсивный уход за земной биосферой и продолжается уже десятилетия. Серая слизь, саблезубые тигры, драконы… Последняя великая трансглобальная торговая империя с центром в аркосферах Гонконга рухнула, устаревшая, как и весь капитализм, не устояв перед лицом качественно более эффективных детерминистичных алгоритмов распределения ресурсов, теперь известных как Экономика 2.0. Меркурий, Венера, Марс и Луна — все они подверглись до глубокой разборке — большая часть твердой массы внутренней Системы поднята на орбиту с помощью энергии, собранной свободно летящими преобразователями солнечного света. Их стало так много, что Солнце, откуда оно видно, стало напоминать туманный красный шерстяной шар размером с новоиспеченный красный гигант.

Люди всего лишь едва разумны, хоть они и умеют использовать инструменты. Когда язык и использование инструментов сошлись друг с другом и повели за собой прогресс, дарвиновский естественный отбор остановился — и пришло время, когда волосатые мем-носители стали испытывать существенную нехватку мыслительных способностей. Теперь пылающий факел разума уже не принадлежит людям — их энтузиазм перекрестного опыления идеями подхвачен множеством других носителей, некоторые из которых обладают качественно лучшим мышлением по сравнению с человеческим. По последним подсчетам, в Солнечной системе насчитывается около тысячи видов нечеловеческого интеллекта — примерно равное количество видов послелюдей, естественно самоорганизующихся артилектов, а так же и нелюдей млекопитающей природы. Общая основа нервной системы млекопитающих легко может быть разогнана до интеллекта человеческого уровня — это можно сделать почти с любым видом, способным переносить, питать и охлаждать полкилограмма серого вещества, и теперь творения сотни этически сомнительных исследований требуют равных прав. К ним присоединяются и неупокоенные мертвецы, сетевые призраки тех, кто жил достаточно недавно, чтобы оставить свой отпечаток в веке информации, и плоды амбициозных теологических проектов Реформированной Типлеритской Церкви Святых Последних Дней, которая собирается эмулировать всех возможных человеческих существ в режиме реального времени, дабы у всех живших появилась возможность быть спасенными и сохраненными…