«Спекуляция».

«Праздная спекуляция» — соглашается он.

«Но как быть?» — кивает она. «Откуда, к примеру, взялась сеть маршрутизаторов? Мог ли ее просто придумать какой-нибудь древний корпоративный хищник, чтобы быстрее делать деньги? Он собрал машины, и те распространили кротовины по всей галактике, построив сетевые узлы на них. И не в самих системах с планетами, пригодными для развития разума, а у коричневых карликов — чтобы только достаточно развитые и интересные предсингулярные цивилизации приходили к нему. И чтобы слишком развитые миновали его — и не пришлось ему грызть крепкие орешки вместо свежих мозгов-матрешек, скороспелых и мягких. Ведь таким лень тратиться на отправку корабля, просто чтобы поглядеть, что там такое… И тянется деревенщина в большой город, где их так легко обчистить. Миллиарды лет назад они запустили этот механизм, и вымерли, а сеть продолжила самораспространяться, и теперь там нет ничего, кроме выгоревших мозгов-матрешек и завывающих падальщиков, таких, как Вунч и эти голодные духи. И жертв вроде нас…» Ее передергивает, и она меняет тему. «Кстати об инопланетянах. Как там Слизень, он счастлив?»

«Когда я последний раз навещал его — да». Пьер дует на свой бокал, и тот распадается на миллион светящихся точек. При упоминании взятого на борт беглого корпоративного инструмента на его лице отражается сомнение. «Я пока не доверяю ему достаточно, чтобы выпускать за огороженные сим-пространства, но программы управления лазером, которые он дал нам — весьма неплохи. Просто я надеюсь, что ты меня послушаешь и тебе никогда не понадобится использовать его. И меня тревожит, что Айнеко проводит там так много времени».

«А, так вот где она? Я уже стала беспокоиться».

«Кошки ведь никогда не возвращаются домой, когда их зовешь?»

«Именно так» — соглашается она. «Интересно, что мы там встретим, когда вернемся?» — добавляет Амбер, тревожно разглядывая облачные поля Юпитера:.

Там, за окном, со зловещей быстротой несется к ним воображаемый раздел дня и ночи, и они, пролетев сквозь юпитерианские сумерки, устремляются в ночь и неизвестность.

Сирхан стоит на краю бездны и смотрит под ноги, на бурлящие клубы оранжевых и серых облачных полей далеко внизу. Воздух здесь, так близко к краю, прохладен и чуть пахнет аммиаком, хотя последнее может быть работой воображения — гермостена летающего города не допустит ни малейшей течи. Но она так прозрачна, что кажется — можно протянуть руку и коснуться облачных вихрей. Вокруг ни души — мало кому нравится подходить так близко к краю. От взгляда на мутные глубины по спине бегут мурашки. Безбрежный океан газа настолько холоден, что человеческая плоть замерзнет за секунды, соприкоснувшись с ним, а твердой земли не найдешь и в десятках тысяч километров внизу. Чувство изоляции сгущает и медлительность связи — на таком расстоянии от системы о скоростном канале можно и не думать. Большинство обитателей теснятся близ узла, где удобно и тепло, и задержка невелика — послелюди любят собираться в стаи.

Город-кувшинка растет сам собой под ногами Сирхана, и из его чрева доносится гул и бормотание. Бесконечные самоподобные циклы повторяются снова и снова, и колония распространяется, как кубистская бластома, разрастающаяся в верхней атмосфере Сатурна. Огромные трубы втягивают из атмосферы метан и прочие газы, и они, впитывая энергию, превращаются сначала в полимеры, а потом и в алмаз, отдавая выделяющийся водород в подъемные ячейки высоко наверху. А над сапфировым куполом главного аэростата сияет лазурная звезда, переливающаяся лазерными отблесками — это возвращается первый, и к настоящему моменту времени последний межзвездный корабль человечества, тормозя последним изорванным лоскутом своего паруса, чтобы выйти на орбиту.

Он с сардоническим предвкушением воображает, как его мать отреагирует, узнав о своем банкротстве, и тут лазерный огонек мигает. Что-то серое и малоприятное расплескивается по стене перед ним, оставив пятно. Он отшагивает и рассерженно смотрит вверх. «Пошли вы!» Он идет прочь от края, и его преследует не то голубиное воркование, не то хриплая насмешка. «Я предупреждал!» — говорит он и проводит рукой в воздухе над головой. Раздается громоподобное хлопанье множества крыльев, налетает порыв ветра — и затвердевает, образуя над его головой зонтик из пушинок-наноботов, взвешенных в воздухе и теперь сцепившихся друг с другом, придя ему на помощь. Придется голубям поискать другую жертву. Рассердившись, он идет прочь от периметра.

Все еще раздраженный, Сирхан останавливается на травянистом холмике в паре сотен метров вглубь от края и вбок по закруглению кувшинки, в противоположной стороне от зданий музея. Это достаточно далеко от других людей, чтобы можно было посидеть тут в тишине, никем не потревоженным, и достаточно далеко от края, чтобы избежать нечистотной бомбардировки стаями этих летучих крыс. Летающий город, хоти и является продуктом технологий, которые пару десятков лет назад никто и вообразить не мог, все же полон недосмотров. Сингулярность послужила чем-то вроде эпохи инфляции для программного обеспечения и технологий, и баги раздулись точно так же, как и их сложность. Но без сомнения, заражение попутными голубями — это самая необъяснимая проблема, с которой столкнулась эта биосфера.

Он садится под яблоней, чтобы дополнительно оградить себя от не самых приятных проявлений киберприроды, и выстраивает свои миры вокруг себя. «Когда прибывает моя бабушка?» — спрашивает он по старинному телефону. На другом конце — мир слуг, где все подчинено строгому порядку и знает свое место. Город жалует его, и на то у него есть собственные причины.

«Она еще в капсуле, и осуществляет маневр аэроторможения в настоящий момент. Ее биотело прибудет на дно колодца менее, чем через две мегасекунды». В этой анимации аватар города — викторианский дворецкий, тактичный, почтенный и всегда невозмутимый. Сирхан избегает инвазивные интерфейсы. Для восемнадцатилетнего он неестественно консервативен, предпочитая незаметно встраиваемым виртуальным нейросетям голосовые команды и антропоморфных агентов.

«Вы уверены, что перенос будет успешен?» — с волнением спрашивает Сирхан. Когда он был маленьким, он слышал о своей бабушке множество историй, и эти легенды редко не протеворечили друг другу. И все же, если старая ведьма впервые решилась на такое дело в таком возрасте — она должна обладать куда большей гибкостью, чем мать ей приписывала.

«Я уверен настолько, насколько могу быть, юный господин, когда речь заходит о тех, кто настаивает на сохранении своего оригинального фенотипа и не пользуется преимуществами внесетевых резервных копий или медицинских имплантов. Я сожалею, что всезнание не входит в мою компетенцию. Могу ли я осуществить для вас какие-нибудь другие специальные запросы?»

«Нет». Сирхан вглядывается в сверкающий огонек лазерного света, видный даже сквозь мембрану-пузырь, удерживающую в себе пригодную для дыхания газовую смесь, и триллионы литров горячего водорода в куполе над ним. «Если, конечно, вы уверены, что она успеет прибыть до корабля». Настраивая глаза на ультрафиолет, он видит эмиссионные пики и медленное мерцание узкополосной амплитудной модуляции — это все, на что могут рассчитывать системы связи корабля, пока он не вошел в зону покрытия сетевой магистрали системы. Корабль отправляет все тот же запрос, который повторял всю последнюю неделю, и которым уже изрядно утомил — они спрашивают, почему их перенаправляют в систему Сатурна, и почему им отказывают в выдаче тераваттов двигательной энергии в долг.

«Вы можете быть совершенно уверены в этом — разве только случится внезапное повышение мощности в их двигательном луче» — успокаивающе отвечает Город. «И вы можете быть уверены, что вашу бабушку ожидает комфортабельное оживление».