Марта Во изменилась в лице.

— Так вы из полиции...   

Бэрридж промолчал, воспользовавшись тем, что фраза звучала скорее утвердительно, чем вопросительно. Горничная пригласила его пройти в дом, но доктор отказался.

— Не стоит, у меня к вам всего несколько вопросов. Чем занималась мисс Олбени после того, как приехала?

— Вместе с мистером Гловером она пошла в сад. Погода была хорошая, и они пробыли там часа два. Потом мисс Олбени позвонила, я уже говорила.

— Да-да, — кивнул Бэрридж. — Она позвонила сразу, как вошла в дом?

— Почти сразу. Через несколько минут.

"Что же получается? Она спокойно погуляла с Гловером, а затем вдруг позвонила Патрику?"

— Что было после того, как она позвонила?

— Потом мисс Олбени и мистер Гловер пообедали, и до вечера я их не видела. Вечером мисс Олбени хотела уехать, но что-то случилось с машиной и она осталась.

— А в четверг?

— В четверг... они встали очень поздно, часов в одиннад­цать. То есть это мистер Гловер спал до одиннадцати, а мисс Олбени вышла из спальни раньше: около десяти я видела ее в зеркальной комнате.

— В какой комнате?

— В зеркальной, сэр. Так называется помещение за столовой, там раздвижные двери во всю стену. Они обычно открыты и получается, будто там всего три сплошь покрытые зерка­лами стены.

— Что она там делала?

— Ничего, сэр, просто стояла, вот так...

Марта Во, в меру своих способностей, изображая позу Луизы, привстала на носки, чтобы придать себе больше важ­ности, откинула назад голову и вытянула вперед правую руку. Бэрридж внимательно оглядел ее, стараясь по этой смахивающей на карикатуру фигуре представить, как выгля­дела Луиза.

— Может, она просто смотрелась в зеркало? — спросил он с сомнением.

— Мисс Олбени была так занята, что даже не заметила ме­ня, когда я проходила мимо. Она смотрела на свое изображе­ние в зеркалах и делала шаг то вперед, то назад. Левой рукой она держала полу халата, а правой делала так. — Марта Во нелепо взмахнула рукой, пытаясь скопировать жест Луизы.

"Вечернее платье, — подумал Бэрридж. — Вечернее платье..."

— Я пошла в столовую,— продолжила мисс Во, — а она там вроде бы еще долго оставалась, до самого завтрака. После завтрака мистер Гловер в гараже чинил ее машину. Он сказал, что починит сам, так как поломка пустяковая, но возился очень долго, с перерывами до самого обеда, до четырех. Обычно он обедал раньше, а тут из-за машины за­держался.

— Кто-нибудь сюда звонил? — спросил Бэрридж; чувствуя шаткость своего положения, он торопился.

— Да, сэр. Около двух часов мисс Олбени звонил муж­чина, но она не подошла. Еще мистеру Гловеру снова звонил мистер Уайлдрейк, но это было вечером, когда он уже уехал вместе с мисс Олбени.

— Почему "снова"? Он звонил сюда раньше?

— Звонил, утром в среду. Мистер Гловер еще спал, и он сказал, что будить его не надо. Попросил передать, чтобы мистер Гловер позвонил ему в три часа. Я передала, но мистер Гловер, наверно, забыл, так как мистер Уайлдрейк в четверг спрашивал, выполнила ли я его поручение.

"Она наболтала много, но есть ли во всем этом что-нибудь существенное? Потом подумаю".

Для следующего вопроса, ради которого он, собственно говоря, сюда и приехал, Бэрридж постарался придать себе максимально строгий вид.

— Мисс Во, вы забыли упомянуть о разговоре Луизы Олбени с человеком, чей номер она искала в телефонной книге. И вы кое-что слышали из этого разговора. Чтобы вам было легче вспомнить, я назову его имя: Альберт Ли.

Вздрогнув, Марта Во молчала, упрямо сжав тонкие, блеклые губы.

— Мисс Во, вы подумали о том, что своим молчанием покрываете преступника? И о том, что несете за это ответствен­ность?

— Сэр, поверьте, я давно хотела сказать, но мне страшно! Мисс Олбени знала, и ее убили... Хорошо, я скажу, только умоляю вас, сэр: сделайте так, чтобы меня не упоминали. Будто вы не от меня это узнали, а от кого-то другого. Значит, было так: когда она звонила из кабинета, я вытирала пыль в гостиной, и на столике, где стоял параллельный аппарат, тоже. Трубка была чем-то запачкана, я подняла ее, чтобы обтереть, и отчетливо услышала голос мисс Олбени. Сэр, она сказала: "Мистер Ли, я знаю, кто убил Роджера".

Распрощавшись с мисс Во, Бэрридж вернулся в ожидав­шее его за углом такси.

Итак, Альберт Ли лгал. Луиза сказала ему, зачем пригла­шает к Карлайлам, из чего следовало, что его самого она не считала убийцей. Однако что, если она, узнав нечто, ошиблась в выводах? Притом было ли ей известно, что Ли действовал заодно с человеком, называвшимся Гарольдом Уиллисом? Если убийца — он, то Луиза погубила себя именно разговором с Ли. А если не Ли и не он? Третьим в горах был Патрик Карлайл.

Патрик сидел в библиотеке, на коленях лежала раскрытая книга, но он смотрел мимо нее.

— Я думал, вы уже не вернетесь, — сказал он вошедшему Бэрриджу. — Здесь не очень-то весело.

Бэрридж уселся так, чтобы хорошо видеть лицо Патрика, и протянул ему адресованное Камилле письмо:

— Вместо вашего романа почитайте вот это.

"Если у него начнется припадок, мне предстоит нелегкое объяснение с Рэморни".

— Я так и знал, — пробормотал Патрик, дочитав до кон­ца. — Ее убили! Где вы это взяли?

— Неважно. Скажем, у одной леди, которая не хочет, что­бы упоминали ее имя.

— Зачем вы показываете его мне? — с внезапной подозри­тельностью спросил Патрик. — Что вам от меня нужно?

— Оно адресовано вашей жене и служит доказательством того, что ее убили, — сухо сказал Бэрридж. — Кому же мне показать его, как не вам, ее мужу?

Он протянул руку, чтобы взять письмо, но Патрик молни­еносно отпрянул, вскочил и бросился из библиотеки. Бэрридж ринулся следом, но на пороге остановился: если Патрик решил уничтожить письмо-улику, помешать ему уже невоз­можно. Он исчез столь стремительно, что у Бэрриджа, кото­рый значительно хуже ориентировался в большом доме Кар­лайлов, шансов догнать его было очень мало. Вышагивая по занимаемой им просторной комнате, Бэрридж мысленно ру­гал себя за то, что влез не в свое дело вместо того, чтобы из­вестить обо всем полицию.

Через час его позвали к телефону: звонил Рэморни и спра­шивал, как Патрик, есть ли признаки депрессии. Не вдаваясь в подробности, Бэрридж ответил, что Патрик ведет себя дос­таточно активно, а про себя подумал, что даже слишком ак­тивно. Разговаривая по телефону, Бэрридж слышал какой-то посторонний шум, источник которого находился поблизости. Положив трубку, доктор прислушался и подошел к одной из дверей, из-за которой доносился шум,— это был звук печа­тающей машинки. Он приоткрыл дверь и увидел сидевшего к нему спиной Патрика, который очень медленно, одним пальцем, что-то печатал, причем на руках его были перчатки. Иногда он поворачивал голову вправо и смотрел на лежав­ший на столе рядом с машинкой лист, словно сверяясь с ним. Он был настолько поглощен своим занятием, что заметил Бэрриджа, когда тот уже стоял рядом. От внезапности его появления Патрик растерялся. Возле машинки лежало похи­щенное у Бэрриджа письмо. Пренебрегая своей добычей, Патрик старался прикрыть вставленный в машинку лист, однако на сей раз доктор опередил его и увидел, что Патрик перепечатывает письмо, полученное леди Камиллой. Все это выглядело крайне нелепо и бессмысленно.

— Зачем вы это делаете? — спросил Бэрридж в полном недоумении.

— Ни за чем, — враждебно ответил Патрик, напряженно следя за Бэрриджем, и как только тот положил вынутый из машинки листок на стол, тотчас схватил его, скомкал и сунул в карман брюк, по-прежнему не заботясь о подлин­ном письме.

— Вы позволите? — спросил доктор, берясь за письмо и в свою очередь внимательно наблюдая за реакцией Патрика.

— Берите, — сказал тот с полнейшим равнодушием, и Бэрридж был готов поклясться, что это равнодушие вполне искреннее, ибо актерские способности у Патрика начисто отсутствовали.