Я и представить боялся, во сколько обойдется предложенный легкий салатик, достаточно сказать, что по прейскуранту одно лишь шампанское урезало мой бюджет наполовину.

— А можно только оливки? И еще, пожалуйста, порежьте лимончик и посыпьте сахаром.

Вряд ли Наталка не соблазнилась салатиком. Я был искренне благодарен ей за проявленную деликатность, ненавязчивую и не оскорбляющую моего мужского достоинства.

Искристый холодный напиток приятно пощекотал горло, легко проскользнул внутрь и показался необычайно вкусным. Наталка лишь пригубила бокал, я же не стал деликатничать и залпом сделал несколько больших глотков. Даже слезы на глазах выступили, но, словно по мановению, исчезла прежняя скованность, на смену ей пришла некая бесбашенность, приятная, волнующая. Уровень настроения если и не достиг пика, то уж точно поднялся на высоту, с которой я мог созерцать мир радостным и не омраченным взором. Спутница моя тоже расслабилась, щечки ее порозовели, глаза затуманились. А, может, и не происходило с ней метаморфоз, просто я сейчас смотрел на нее иными глазами, не обремененными серой завесой, которая надежно глушила радостную гамму окружающей жизни.

Чувствуя, что мысли уносятся не в ту степь, я поднял бокал, прикоснулся им с Наталкиным, и в два глотка допил все, что в нем оставалось. Затем, не мешкая, разлил снова, чуть-чуть девушке, в ее посудине напитка почти не убавилось, и щедро себе, пока пена не перевалила за край бокала. Все это — молча, благо громкая музыка дарила такую возможность. Тем более что я совершенно не знал, о чем говорить.

Странные у нас с Наталкой складывались отношения: взаимная симпатия на уровне интуиции, заинтересованность друг другом и — ничего, кроме работы. Наталка иногда пыталась ненавязчиво обращать на себя внимание, я же с непонятным упорством игнорировал знаки внимания, и в то же время был к ней весьма и весьма неравнодушен. Сам не понимаю, почему так.

Возможно, как ни парадоксально, истинная причина моего идиотского поведения крылась в том, что Наталка мне действительно нравилась. Но наученный горьким опытом, я пытался избегать серьезных отношений, предпочитая мимолетные, ни к чему не обязывающие встречи.

До сегодняшнего дня.

А денек сегодня еще тот выдался. Как после всего случившего не верить в чертовщину? Пятница плюс тринадцатое число. Начался, хрен знает как, и…

Мне было приятно смотреть на миленькое личико девушки, я был безумно счастлив, что она сейчас здесь, рядом со мной, но уверенности, что все идет правильно, увы, не ощущал. Я стал слишком осторожным в отношениях с женщинами и панически боялся, как бы жизнь не поставила очередную подножку. Тем более, как я уже упоминал, сегодня — пятница, тринадцатое…

— Хорошо здесь, — уловив паузу в музыке, заметила Наталка.

— Да, я тут часто бываю, — зачем-то соврал. — Здесь уютно, комфортно и хорошее обслуживание.

— Но цены, наверное, астрономические?

— Скорей — гастрономические, — пошутил.

Наталка улыбнулась.

Дежурные, ничего не значащие фразы, только ведь нужно с чего-то начинать. Тупое поглощение шампанского, его, кстати, и осталось совсем ничего, может создать обо мне превратное впечатление. Но напиток — приятный, а в голову бьет, пожалуй, не меньше, чем выпитый накануне коньяк.

И вдруг мне безумно захотелось коньяка. Того самого: дорогого, ароматного, который не столько пьянит, сколько создает настроение. Хорошее настроение…

Как будто угадав мои мысли, возле столика нарисовался официант с неизменно приветливой улыбкой, приклеенной к лицу.

— Желаете еще что-то заказать?

— Как насчет кофе? — поинтересовался у девушки. Наталка не возражала. — И коньячка, пожалуйста, того самого, ну, вы знаете… — Я не мог вспомнить название, но официант покладисто кивнул и незаметно удалился.

Снова заиграла музыка. Уже не магнитофон — живая. Музыканты расположились в противоположном углу зала на небольшой круглой эстраде и для начала затянули нечто томное, лирическое. Рядом с ними нарисовались несколько пар и замелькали в полумраке смутными тенями.

— Тебя можно пригласить? — неожиданно для самого себя сказал я и протянул девушке руку.

Наталка благодарно улыбнулась и охотно откликнулась на призыв. Сомкнув ладони, мы вместе направились к эстраде. Ее ладонь была теплой и приятной на ощупь, от нее исходила такая мощная энергия, что у меня закружилась голова. А потом я обнял ее за талию и совершенно лишился рассудка. Музыка звучала где-то далеко, я ее почти не слышал. И не видел ничего, кроме глаз девушки, глубоких и темных, словно омуты. Они затянули меня без остатка. Я утонул в них, отключился от всего, кроме этих глаз мир перестал для меня существовать.

— Ты прекрасно танцуешь.

— Правда?

Я не верил. А если Наталка и не лгала, моя заслуга была незначительной. Виной всему — гипнотический транс, в который меня погрузили ее колдовские очи.

Как и несколько других пар, мы не спешили уходить с площадки. Хотелось продолжить очарование, волшебство или, как еще назвать то состояние, в котором недавно пребывал? Мои руки по-прежнему лежали на талии девушки, ее мягкая грудь прижималась ко мне, ее волосы щекотали мое лицо. Я вдыхал аромат терпких духов и сходил с ума.

А потом снова был танец.

Лишь когда музыканты взяли тайм-аут, мы вернулись за столик. Там уже стоял графинчик с коньяком и почти остывший кофе.

— Мне хорошо с тобой…

— Мне тоже.

Если бы мы сидели рядышком, я бы ее поцеловал. Вместо этого поднял бокал с оставшимся шампанским. В этот раз Наталка выпила до дна.

Потом мы снова танцевали, пили коньяк, кажется, заказывали еще. Меня словно прорвало, я о чем-то громко рассказывал, наверное, долго и скучно. Может, даже признавался в любви?

Также не помню, каким образом мне удалось оплатить счет, и оплачивал ли я его вообще? Полный провал в памяти, и от того — гнуснейшее ощущение на душе и, как расплата, невыносимое чувство стыда. Хоть в петлю лезь…

И что за безумие на меня нашло?

В общем, пятница, тринадцатое отыгралась на мне по полной программе.

Проснулся я, как ни странно, в своей квартире и на своей кровати, но, хоть убейте, не мог вспомнить, каким образом добрался домой. А также разобраться, что со мной произошло. Вроде бы, не много выпил… С другой стороны, откуда мне знать, сколько я выпил?

Будильник на тумбочке показывал девять часов, благо, суббота и не надо никуда спешить. Я сумел заставить себя подняться. Голова закружилась и отдалась жестокой болью. Мир казался тусклым, серым и неприветливым. Даже, невзирая на то, что за окном, кажется, распогодилось, и от крыши соседнего дома как будто даже отражался солнечный луч.

Рядом с будильником я заметил бутылку с минералкой, набросился на нее с остервенением, даже не задумываясь, откуда она там появилась. Раньше я за собой такой предусмотрительности не замечал.

Лучше бы, конечно, пивка, но… На безрыбье, как говорят…

Горячий душ распарил, разогнал кровь по жилам и слегка облегчил физические страдания. Чего нельзя было сказать о страданиях моральных. Я не мог представить, как посмотрю в глаза Наталке. Господи, что я ей вчера наболтал и, вообще, что я вчера делал? Смутные воспоминания выдавали обрывки разрозненных эпизодов: танец, шампанское, коньяк… Собрать воедино разбросанные пазлы было выше моих возможностей.

Кажется, мы целовались?

Кушать не хотелось, от одних мыслей о еде становилось тошно, но все же, для порядка, заглянул в холодильник. И несказанно удивился, даже засомневался, у себя ли я дома и мой ли это холодильник? На дверной полочке высилась ополовиненная бутылка шампанского, на большом блюде почти целый торт.

Чудеса!

Ладно, еще шампанское, но чтобы я когда-нибудь покупал домой торт, не припомню.

Надо же было так набраться?

Тем не менее, шампанское, холодное, колючее пришлось как нельзя кстати. Не утруждая себя поисками посуды, я от души приложился к горлышку бутылки и почти сразу ощутил бодрящее действие благородного напитка. Мир вокруг начал приобретать подобие красок, угрызения совести слегка притупились.