Он отметил, что Морс, очевидно, прочитал заметки, которые он сделал, и ощутил легкое удовлетворение. Морс, должен вернуться в управление после посещения Тэйлоров; и Льюис задавался вопросом, какое замечательное здание его старший офицер сумеет возвести на основе этих двух интервью.

Зазвонил телефон, и он ответил. Это был Петерс.

– Скажите инспектору Морсу то же, что и раньше. Различные ручки, бумага различных видов, другой конверт, другой штемпель. Но вердикт тот же, что и раньше.

– Вы имеете в виду, что это написала Вэлери Тэйлор?

Петерс сделал паузу:

– Я не говорил этого, не так ли? Я сказал, что вердикт тот же, что и раньше.

– Значит, те же шансы, как и раньше?

Он сделал паузу:

– Степень вероятности примерно та же самая.

Льюис поблагодарил его и решил немедленно сообщить информацию Морсу, который сказал ему, что если появится какое-нибудь важное сообщение, то желательно дозвониться до него. Разве это не было достаточно важно? И в то же время, он хотел упомянуть по телефону о своей идее. Иногда это было проще сказать по телефону. Он знал, что Морс опрашивал свидетелей, и что он должен закончить в ближайшее время. Морс перезвонил через час.

– Что вы хотите, Льюис? Вы нашли труп?

– Нет, сэр. Но позвонил Петерс.

– Неужели сам лично? – внезапно в голосе Морса послышался заметный интерес. – И что же сказал старый грубиян, что на этот раз?

Льюис сказал ему, и удивился кроткому воспринятию последней информации.

– Спасибо, что дали мне знать. Послушайте, Льюис, я закончил здесь, и теперь, я имею в виду после обеда, смываюсь прочь. Мне всю ночь снились чертовы ужасы, и я думаю пойти поспать. Приглядите за моими делами, хорошо?

Льюису показалось, что он полностью потерял интерес к делу. Морс старался изо всех сил доказать, что было убийство; и теперь, узнав, что потерпел неудачу, он решил лечь спать! Это был, как всегда, хороший способ показать, что все остальное мелочь.

– Мне просто интересно, сэр. Не кажется ли вам... это может быть хорошей идеей, если бы я съездил в Лондон. Вы знаете – сделать несколько запросов, оглядеться вокруг.

Морс перебил его сердито с другого конца линии.

– Какого черта вы говорите, человек? Если вы собираетесь работать со мной по этому делу, ради Бога, вдолбите одну вещь в ваш толстый череп, слышите? Вэлери Тэйлор не живет в Лондоне или где-либо еще. Вы поняли? Она умерла.

Связь тоже умерла.

Льюис вышел из кабинета и захлопнул за собой дверь. Диксон был в буфете; Диксон всегда был в буфете.

– Еще не раскрыли убийство, сержант?

– Нет, я нет, – прорычал Льюис.

И чертов инспектор Морс тоже.

Он сидел один в дальнем углу и помешивал свой кофе с едва контролируемой яростью.

Краткое бабье лето, сияющее и благотворное, почти закончилось. В пятницу вечером прогноз погоды на выходные был неутешительным, – переменчивая погода с возможным сильным ветром и дождем; и в субботу уже заметно холоднее, с темными тучами с запада, нависшими над севером Оксфордшира. Мрачный метеоролог поздно ночью показал нации карту Британских островов, почти неразличимую под сеткой концентрических миллибар с эпицентром где-то над Бирмингемом, и угрожающим тоном возвестил о слабых фронтах и связанных с ними депрессиях. Воскресенье началось с порывистого и сырого ветра, и хотя угроза бури с дождевыми ливнями еще не миновала, к 9.00 с любопытством замерли почти сказочной красоты ранние утренние улицы, по которым немногие люди, казалось, двигались как в немом кино.

От Карфакс (в центре Оксфорда) в западном направлении ведет Квин-стрит, ее вскоре сменяет Парк-энд-стрит, далее с левой стороны и прямо напротив железнодорожного вокзала, появляется Кемпински-стрит, где стоят в ряд тихо стареющие дома ленточной застройки. В пять минут десятого дверь одного из них открылась, и человек прошел к концу улицы, открыл выцветшие зеленые двери своего гаража и вывел из него машину. Это была тупоносая машина того черного цвета, который поглощал любые попадавшие на нее солнечные лучи, хром на ее переднем и заднем бамперах проржавел до грязно-коричневого цвета. Придет время, и он купит новую машину, на самом деле денег у него было более чем достаточно для этого.

Он поехал в Сент-Джилс и оттуда до Вудсток-роуд. Было бы немного быстрее, и, конечно, прямее проехать вверх по Бэнбери-роуд; но он хотел избежать Бэнбери-роуд. В верхней части Вудсток-роуд он повернул на кольцевую дорогу. Увеличив скорость до скромных 45 миль, он выехал из Оксфорда вниз по длинному, пологому холму, который вел к Кидлингтону. Здесь (он надеялся, что незаметно) он оставил свою машину в переулке, который находился всего в нескольких минутах ходьбы от школы «Роджер Бэкон». Это была странная просьба. Даже больше того; это была непонятная просьба. Он шел довольно быстро, натянув свою фетровую шляпу на глаза и скрючившись в теплом, темном пальто.

Он завернул за угол и осторожно бросил взгляд по сторонам, но никого не заметил. Отсюда по черному асфальту центральной игровой зоны он направился в сторону двухэтажного, с плоской крышей центрального административного блока, недавно построенного из желтого кирпича. Главная дверь была заперта; но у него есть ключ. Он отомкнул дверь и тихо вошел. Внутри висела мертвая тишина привычной обстановки; его шаги эхом отдавались по паркетному полу, и запах полироли вернул его назад к давним временам. Он опять осмотрелся вокруг и быстро поднялся по лестнице. Дверь в кабинет секретаря была заперта; но у него есть ключ. Он вошел и запер за собой дверь. Он подошел к двери в кабинет директора школы. Дверь была заперта; но у него есть ключ. Он вошел и почувствовал внезапный страх. Но никаких причин для страха не было. Он подошел к большому шкафу. Заперто, но у него есть ключ. Он открыл его и вытащил папку с пометкой «кадровые назначения». Он просмотрел всю толстую папку и заменил ее на следующую; потом следующую, и следующую. Наконец, он нашел нужный документ. Он представлял собой лист бумаги, который он никогда раньше не видел; но для него он не содержал никаких сюрпризов, потому что он знал о его содержании. В офисе снаружи он включил ксерокс. Это заняло всего тридцать секунд, и две копии были сделаны (хотя его просили только об одной). Он осторожно возвратил оригинальный документ в картотеку, повторно запер дверь кабинета, отомкнул и повторно запер наружную дверь, и проделал обратный путь вниз по лестнице. Украдкой он выглянул наружу. Без пяти десять и никого в поле зрения. Он запер главную дверь и покинул школьные владения.

Он счастливчик. Никто не видел его, и он ускорил шаги. Какой-то человек остановился на тротуаре у его машины, но потом двинулся дальше, виновато дергая за поводок маленькую белую собачку, на несколько мгновений отсрочив неизбежную дефекацию.

Этим же воскресным утром Шейла Филлипсон собирала падалицу под яблонями. Траву следовало бы снова скосить, так как в последние солнечне недели темные стебли удлинились и прорасли, образовав темно-зеленые пятна; она поговорит об этом с Дональдом. Или же нет? Он стал обидчивым и нагрубил ей на прошлой неделе – почти наверняка из-за этой девушки! Хоть это так не похоже на него. Когда он принял на себя директорские обязанности и ответственность с воодушевлением и уверенностью, это слегка удивило ее. Нет, обычно он редко волновался. Там должно быть что-то большее; что-то с ним не так.

Она стояла с корзиной яблок в руке и смотрела на свой сад: на высокую живую изгородь, которая окружала их владения, на кусты и кустарники и декоративные травы, которые сочетались с ней так чудесно в своей зеленой пестроте. Это было почти пугающе красиво. И чем больше она дорожила всем этим, тем более ее пугало то, что она может все потерять. Как она хочет все это сохранить! Она стояла под тяжелыми ветками яблонь, ее лицо стало твердым и решительным. Она сохранит все это – для Дональда, для детей, для себя. Она не отдаст ничего, никто не заберет у нее это!