— С ножом и пистолетом, — прибавил Джонни, не удержавшись от драматической прибавки к достоверному факту.

М-р Форд зорко поглядел на братьев, но не поверил показанию Джонни.

— А что вы об этом думаете, Руперт? — спросил он.

— Я думаю, сэр, что если только Джонни, не врет, то, может быть, Сет Девис гоняется за Кресси, а так как знает, что она вечно гоняется за вами…

Он умолк и покраснел, как рак, так как сообразил, кто роковая правдивость заставила его быть очень неделикатным относительно учителя и поспешно прибавил:

— Я хочу сказать, сэр, что, может быть, дядя Бен ревнует, а так как он теперь так богат, что может жениться на Кресси, то, зная, что она приходит учиться в школу, я…

— Все не то! — вмешался Джонни. — Кресси видится с ним не в школе, и теперь дядя Бен угощает ее мороженым в кондитерской.

— Ну, положим так, дурачок, да ведь Сет этого не знает, — резко перебил его Руперт. И более вежливым тоном заметил учителю:

— Ну вот видите, Сет видел, как дядя Бен ухаживает за Кресси и подумал, что он привел ее сюда.

Но учитель увидел из всего этого только одно. Девушка которая всего лишь два дня тому назад беспечно бросила его на произвол судьбы в критическую минуту, девушка, вовлекшая его в пограничную свалку, которая могла сгубить его положение и ее доброе имя, — эта девушка спокойно ела мороженое с выгодным женихом, нимало не думая о нем. Связать эти два факта было, может быть, не логично, но очень неприятно.

Тем неприятнее, что ему казалось, что не только красивые глаза Руперта, но даже и детские круглые глазки Джонни глядят на него с смущенной и неловкой жалостью.

— Я думаю, Джонни верит в то, что говорит, не правда ли, Джонни? — улыбнулся он с напускной развязностью. — Но я не вижу пока необходимости урезонивать Сета Девиса. Расскажите мне про себя, Руп. Я надеюсь, что дядя Бен, разбогатев, не думает менять своего юного учителя?

— Нет, сэр, — просиял Руперт. — Он обещает взять меня с собой в Сакраменто в качестве личного секретаря или доверенного клерка, если… если…

Он колебался, что было совсем не в его характере.

— Если дела пойдут так, как ему надобно.

Он неловко умолк, и глаза его омрачились.

— Как вы думаете, сэр, он не дурачит себя и меня?

И глаза мальчика с любопытством искали взгляда учителя.

— Не могу, право, ничего про это сказать, — отвечал м-р Форд, с смущением вспоминая, как сам долго не верил дяде Бену; до сих пор он не показал себя ни дураком, ни хвастуном. — Я думаю, что ваше будущее обеспечено, Руп, и желаю вам счастья.

Он погладил кудри Руперта с прежней лаской, может быть, еще нежнее обыкновенного, потому что прочитал в глазах мальчика симптомы мокрой погоды.

— Бегите домой, дети, и не беспокойтесь обо мне.

Он повернулся, но не прошел и двадцати шагов, как почувствовал, что кто-то дергает его за сюртук. Оглянувшись, он увидел крошку Джонни.

— Они вернутся домой этой дорогой, — сказал тот конфиденциальным шепотом.

— Кто?

— Кресси и он.

И прежде нежели учитель успел ответить, Джонни нагнал брата. Оба мальчика помахали ему рукой с таинственной и необъяснимой симпатией, над которой он не знал, смеяться ему или сердиться, и оставили, его. Он пошел домой. И вдруг без всякой другой причины, кроме нежелания встречаться с кем либо, свернул с тропинки и пошел в обход, лесом.

Солнце стояло уже очень низко, и его длинные, косые лучи проникали в лес снизу и наполняли туманную колоннаду прямых сосен золотистой дымкой, между тем как верхушки уже одевались мраком. Проходя в этом желтом сумраке, неслышно ступая ногами по мягкому ковру сосновых игол, учителю казалось, что он проносится в каком-то сновидении через вечерний лес. Ни звука не слышно было кругом, кроме глухого, перемежающегося стука дятла или сонного крика какой-нибудь птицы, спозаранку садившейся на ночлег: всякое напоминание о жилье и близости людей, казалось, исчезло кругом. А потому ему представилось, что какой-то лесной дух кличет его, когда он услышал свое имя. Он быстро обернулся; за ним быстро гналась Кресси. В белом, грациозно подобранном платье, с развевающимися по ветру длинными косами, освободившимися от шляпки, которую она повесила на руку, чтобы ничто не мешало ей бежать, она до того походила на менаду, что он вздрогнул.

Он остановился. Она бросилась к нему и, обхватив руками его шею, с легким смехом прильнула на секунду к его груди, затем, переведя дух, медленно проговорила:

— Я со всех ног бежала за вами, как вы свернули с дорожки; вы так быстро шли, что я насилу догнала вас. Отделалась я, наконец, от дяди Бена.

Она умолкла и, поглядев в его смущенное лицо, захватила обе его щеки в свои руки и, придвинув его сдвинутые брови к своим влажным голубым глазам, прибавила:

— Вы еще не поцеловали меня. Что случилось?

— Не находите ли вы, что мне следовало бы спросить это: я целых три дня не видел вас, и вы оставили меня в довольно странном положении, вдвоем с вашей матушкой! — холодно ответил он.

Он несколько раз мысленно повторял эту фразу, но теперь, когда он громко высказал ее, она показалась ему жалкой и ничтожной.

— Вот что, — проговорила она с откровенным смехом, пряча лицо на его груди. — Видите ли, милый мальчик, — она всегда его так называла, — я сочла за лучшее притаиться на день или на два. Ну что, — продолжала она, развязывая и снова завязывая ему галстух, — как вы выкарабкались из этого?

— Неужели же ваша мать ничего вам не говорила? — спросил он с негодованием.

— К чему бы она стала говорить? — лениво ответила Кресси. — Она никогда не говорит со мной об этих вещах, милый.

— И вы ничего не знаете?

Кресси покачала головой и затем обмотала одной из своих длинных кос шею молодого человека.

Но даже и неведение того, что случилось, не оправдывало в глазах учителя ее равнодушия и молчания; он сознавал, что его теперешнее поведение далеко не геройское, однако саркастически продолжал:

— Могу я спросить, что́ по-вашему было со мной, когда вы меня покинули?

— Да что ж, — доверчиво объяснила Кресси, — я думала, что вы, как умный человек, сумеете сказать маме что-нибудь дельное и хорошее. Я вот не очень хитра, а сумела от учить папа от расспросов. Я заставила этого дурака Мастерса обещать мне и поклясться, что он был в сарае со мной. А потом собиралась сказать папа, что в зашли в сарай, когда я была там с Мастерсом, за минуту перед тем, как пришла мама, и что я убежала к Мастерсу. Конечно, я не сказала Мастерсу, почему я прошу его об этом и что вы были со мной, — прибавила она, когда учитель хотел как будто оттолкнуть ее от себя.

— Кресси, — сказал Форд, сильно рассерженный, — вы с ума сошли или меня считаете сумасшедшим!

Лицо девушки изменилось. Она устремила полуиспуганный, полувопросительный взгляд в его глаза и затем кругом себя.

— Если вы собираетесь ссориться со мной, Джек, — сказала она поспешно, — то пожалуйста не при свидетелях.

— Ради Бога, — с негодованием произнес он, следя за ее взглядом, — что вы хотели сказать?

— Я хочу сказать, — ответила она с легкой дрожью покорности и пренебрежения, — если вы… о, Боже! если вы хотите так же говорить и поступать, как они, то пусть никто этого не услышит.

Он глядел на нее в безнадежном удивлении. Неужели она действительно больше опасалась того, что кто-нибудь узнает об их ссоре, нежели об их согласии?

— Пойдем, — нежно продолжала она, все еще озираясь с смущением, — пойдем! Нам будет гораздо спокойнее в пещере. Она в двух шагах отсюда.

И, продолжая держать длинную косу вокруг его шеи, она повела его за собой. Справа находилось одно из тех углублений в почве, которые происходят от весенних дождей и падения с корнем двух или трех больших деревьев. Когда она заставила его усесться в этой яме, на мягком ложе из сосновых игл, а сама преспокойно уселась у него на коленях, то в придачу к косе охватила и рукой его шею.