Гениальная комбинация, которая производила таким образом раскол в комбинациях Мак-Кинстри и Гаррисонов, возбуждала восторг даже скептиков.

Никто в Инджиан-Спринге не знал ее настоящего творца, так как иск велся официально от имени одного банкира в Сан-Франциско. Но читатель, следивший за последними похождениями Джонни Фильджи, уже угадал в нем дядю Бена и цели этой правдивой хроники требуют немедленного разъяснения не только его намерений, но и средств, какими он привел их в исполнение, и всего лучше, если он сам нам это расскажет.

Однажды в конце обычного урока учитель и дядя Бен дожидались прихода Руперта. Успехи дяди Бена в просвещении, благодаря его упорному прилежанию, стали несколько заметнее, и он только что списал с книги образец «письма к компаньону», в котором дядя Бен уведомлял, что только что нагрузил на корабль «2 центнера слоновой кости, 80 мешков рису и 400 копченых окороков», и только что приступил к другому, начинавшемуся со слов «Многоуважаемая госпожа» и в отборнейших выражениях заявлявшему о соболезновании по случаю кончины ее «дражайшего супруга» от желтой лихорадки, схваченной на Золотом Берегу. Дядя Бен с авторским удовольствием поглядывал на свою работу, когда учитель с нетерпеливым жестом поглядел на часы.

— Я забыл вам сказать, что Руп не собирался приходить сегодня, — заметил дядя Бен.

— В самом деле? Но почему же?

— Должно быть, потому, что я сказал ему, что это лишнее, я хотел бы… поговорить с вами о личном деле, м-р Форд, если позволите.

Лицо м-ра Форда не выразило никакого удовольствия.

— Хорошо, — сказал он, — только помните, у меня назначено сегодня свидание.

— Да; но ведь не раньше солнечного заката, — спокойно отвечал дядя Бен. — Я вас так долго не задержу.

М-р Форд поспешно взглянул на дядю Бена и сильно покраснел.

— Что вы знаете о моих свиданиях? — резко спросил он.

— Ничего, м-р Форд, — отвечал дядя Бен просто, — но так как мне случалось несколько раз заходить сюда или в гостиницу около этого времени и не заставать вас, то я и подумал, что вы, должно быть, постоянно уходите в эти часы.

В его лице не было ни малейшего намека на то, чтобы он хитрил или обманывал; выражение было обычное, наивное, и разве только слегка озабоченное тем, что ему предстоит сказать.

— Я думал было написать вам письмо, — продолжал он, — и таким образом соединить приятное с полезным. И говоря откровенно, м-р Форд, письмо тут у меня. Но только в нем не все сказано, и если вы позволите мне самому прочесть его вам, то я поясню и дополню то, что в нем не договорено. Согласны?

Учитель кивнул головой, и дядя Бен вытащил из своей конторки тяжелый портфель, сфабрикованный из двух переплетов разорванного географического атласа, и вынул из него обрывок пропускной бумаги, которая от частого употребления стала цвета аспидной доски, и несколько исписанных страничек, походивших на первый взгляд на ноты. Оглядев их с гордостью и вместе с сомнением на счет правописания, он стал медленно читать, водя пальцем по линейкам:

«Дорогой сэр, ваше письмо от 12-го числа получил и содержание принял к сведению (я не получал от вас никакого письма, заметил дядя Бен в скобках, но я нашел полезным для практики начать так, как стоит всегда в прописях; затем пойдет уже все мое). Касательно того, что у меня есть деньги и что я могу купить акции»…

— Постойте, — перебил м-р Форд. — Вы говорили, что дальше не из прописи. Скажите, в чем дело?

— Да я и говорю, право же, дальше не из прописи. Послушайте только, и вы узнаете, — ответил дядя Бен.

Он продолжал читать с торжествующим пафосом:

«Когда все думают вообще, что у меня нет медного гроша, я хочу впервые открыть секрет вам, м-р Форд. Я расскажу, как было дело. Когда я только что приехал в Инджиан-Спринг, я занял старый прииск Пальмето около заброшенных старых шахт. Зная, что это противно обычаям и считается делом достойным только китайца, я никому не говорил, что исследую кварц, который по-моему золотоносный. Занимаясь этим, я нашел жилку, которую проглядели прежние рудокопы. Работая больше по ночам, я сколотил в два года капиталец в 50.000 долларов. Так-то. Но если недоверчивый учитель спросит, как мог я скрыть свою тайну от обитателей Инджиан-Спринга и куда девал золото, — мистер Форд, я отвечу, что дважды в месяц отвозил его на лошади в Лапорт, а оттуда отсылал с экспрессом в банк в Сакраменто от имени Добиньи, которого никто не знал в Лапорте. Акции земельного банка были тоже куплены таким манером», — (постойте, я еще не кончил, поспешно перебил он самого себя, видя, что учитель сделал жест нетерпеливого недоверия). И затем прежним монотонным и чуть не похоронным тоном продолжал: — «Таким образом, мы видим, что терпеливое трудолюбие было вознаграждено, вопреки рудным обычаям и предрассудкам…»

Мрачное удовольствие, с каким дядя Бен, очевидно, относился к своим эпистолярным подвигам, только подкрепляло сомнения учителя.

— Послушайте, — сказал он, беря бумагу из рук дяди Бена, которую тот неохотно выпустил, — что тут сочинено вами и Рупом, и что правда? Неужели вы в самом деле богаты?

— Знаете что, м-р Форд, — перебил дядя Бен, начиная рыться в кармане своей красной рубашки, — я видел, что вы не совсем мне доверяете, когда еще в первый раз заговорил с вами об этих вещах, а потому я принес вам доказательства.

Медленно вытащив из кармана большой конверт, в каком присылаются всякие официальные бумаги, он раскрыл его, вынул несколько смятых акции и подал их учителю.

Помня о прежних хитрых уловках дяди Бена, учитель все еще колебался. Акции были настоящие и выданы на имя Добиньи, но он до сих пор не признавал тождества дяди Бена с этим лицом и считал только лишним измышлением во всей этой вымышленной истории.

— Вы открылись кому-нибудь, Рупу, например? — спросил он многозначительно.

— Разумеется, нет, — отвечал дядя Бен, слегка нахмурясь с видом обиды. — Только вам, м-р Форд, и юному Стаси из банка… он не мог не знать. Я рассчитывал, что вы поможете мне переговорить с ним об этой спорной, порубежной земле.

Скептицизм м-ра Форда был наконец побежден. Никакой шутки нельзя было допустить между агентом банка и человеком в роде дяди Бена, и если бы он выдумал всю эту историю, то не решился бы приводить в свидетели агента.

М-р Форд протянул руку дяде Бену.

— Поздравляю вас, — ласково сказал он, — и простите, если сначала ваша история показалась мне невероятной. А теперь скажите мне еще вот что: у вас есть какие-нибудь особые причины скрывать это, кроме боязни сознаться, что вы нарушили дикие и устарелые рудные обычаи, которые в сущности ни для кого не обязательны и которые ваш успех обратил в нуль в практическом отношении?

— Да, есть другая причина, м-р Форд, — сказал дядя Бен, разглаживая жесткой рукой смущенную улыбку с губ, — то есть, говоря откровенно, у меня есть причина, почему я желал посоветоваться с вами. Мне вовсе не хочется, чтобы Мак-Кинстри и, разумеется, Гаррисон тоже, — прибавил он поспешно, — узнали, что я купил право на спорную землю.

— Понимаю, — кивнул учитель. — Понятно, что вам этого не хочется.

— Почему… понятно? — торопливо спросил дядя Бен.

— Ну да полагаю, вам нет охоты ссориться с двумя вспыльчивыми людьми.

Лицо дяди Бена снова изменилось. Но, разгладив его рукой, он опять как будто стер с него появившуюся было улыбку.

— Скажите: одного вспыльчивого человека, м-р Форд.

— Хорошо, одного, если вам нравится, — отвечал весело учитель. — Но расскажите мне, зачем вы купили эту землю вообще? Ведь вы знаете, что она интересна только для Мак-Кинстри и для Гаррисона.

— Предположим, — начал дядя Бен медленно, с большой аффектацией вытирая рукавом закапанную чернилами конторку, — предположим, что мне надоело смотреть, как Мак-Кинстри и Гаррисон ссорятся из-за межи. Предположим, что я расчел, что это отбивает охоту селиться тут. Предположим, что я рассчитывал, что, приобретя эту землю сам, я примирю обоих врагов.