— Я к вашим услугам, — воодушевился адвокат. — Располагайтесь как дома; сюда, прошу вас, в креслах будет удобнее. Нужно ли говорить, что я с величайшей радостью готов оказать вам любую услугу. Разумеется, и по личному делу.

— Спасибо, — сказал Ружа, устраиваясь у курительного столика. — Вы знаете, у меня когда-то был начальник, который любил приговаривать: «Друг мой, за долгую жизнь я усвоил, что из всех дел самые важные — личные».

Они рассмеялись.

— Да, наверное, это так и есть, — просиял Немеш.

— Вот, взгляните на моего коллегу, — показал подполковник на Кути. — Бедняга работать не может из-за всех своих личных проблем. Хватит с меня, заявил я ему нынче утром и повел его к вам за советом.

— Слушаю вас, — сидя поклонился адвокат, поворачиваясь к капитану. Тот растерянно взглянул на Ружу.

— Дело вот в чем, — начал подполковник, — мой коллега вступил в строительный кооператив…

— Понимаю! — кивнул Немеш.

Ружа сунул руку в карман, крепко сжал пачку «симфонии», потом расправил ее, достал и вынул одну, другую, третью сигарету.

— Что за черт! — выругался он. — Сигареты уже разучились делать. Ни одной целой нет!

Немеш схватил с письменного стола пачку «пэл-мэла» и с готовностью предложил собеседникам.

Когда все трое задымили, адвокат грустно заметил:

— А я уж было надеялся разжиться у вас «симфонией». Я их курил когда-то и иногда, знаете ли, с грустью вспоминаю о них. Так что с этой стройкой?

— Сплошные неприятности. Подрядчики обманывают. Не могли бы вы предложить нам опытного юриста, который взял бы дела в свои руки?

Ружа курил, стараясь не затягиваться дымом.

— Разумеется! — Адвокат взял со стола список и с готовностью стал диктовать: — Доктор Михай Месарош…

Он глянул на Кути, назвал адрес и номер телефона. Капитан сидел как загипнотизированный.

— Записывай! — велел ему Ружа.

Кути спохватился и вынул из кармана блокнот.

Подполковник поблагодарил адвоката, встал, попрощался с ним за руку. Кути последовал его примеру и, как воспитанный человек, прежде чем удалиться, хотел загасить сигарету, но подполковник незаметно наступил ему на ногу. Капитан не понял, что означала эта выходка шефа, но инстинктивно остановил занесенную над пепельницей руку, и они с горящими сигаретами вышли от адвоката.

Немеш проводил их до дверей приемной.

Спускаясь по лестнице, Ружа шепнул помощнику:

— Оглянись, только осторожно!

Кути поднял глаза наверх. На площадке в ту же секунду от перил метнулась чья-то фигура.

— Я даже не успел разобрать, кто это был, мужчина или женщина, — оправдывался Кути.

— Не беда, друг мой, — довольным тоном сказал Ружа. — Кто бы то ни был, одно я знаю наверняка: я только что, кроме тебя, наступил на мозоль кому-то еще. И крепко.

Они сели в машину и отъехали метров на сто.

Расстелив на сиденье газету, Ружа принялся препарировать загашенный еще на лестнице адвокатуры окурок.

Кути смотрел на него удивленно.

— А ты чего ждешь?

Капитан разорвал свой окурок.

— Взгляни! — триумфально воскликнул Ружа, вынимая из фильтра тончайшую полоску бумаги. На ней было написано:

Кути достал из своей сигареты записку с таким же текстом.

— Не сердись, — сказал ему сияющий Ружа. — Не было времени сразу тебе рассказать.

И он сообщил капитану о разысканиях Салаи.

— Остается вопрос, — продолжил подполковник, — кто посылает эти записки? Адвокат? Может быть, он и есть Бутон? Или Мак?

— Или он — «наш человек», который скоро выручит Ковача?

— Не знаю, — признался Ружа. — Если Салаи не ошибается, то «наш человек» находится уже в стенах тюрьмы.

— Что он может там сделать?! Ведь это не Запад, где ничего не стоит организовать групповой побег.

Подполковник не ответил.

Оставив машину неподалеку от площади Жигмонда, они молча шли по улице Лео Франкеля.

На душе у Ружи было тревожно. Среди обрывочных сведений, которыми он располагал, не хватало той ниточки, что могла бы привести его к цели. Факты и события последних дней мелькали в его голове, никак не складываясь в отчетливую картину.

Пока Кути разговаривал с наблюдателями, Ружа дошел до вагончика дорожной службы. Прежде чем войти в него, он наклонился и, делая вид, будто завязывает шнурок на ботинке, посмотрел, нет ли кого поблизости.

Рыжеволосый парень хотел доложить как положено, но подполковник остановил его.

— Давайте-ка без формальностей и, главное, — повернулся он к стриженому, — без кино- и фотосъемки. — И пригрозил шутливо: — За последний ваш фильм мы еще посчитаемся! Только прежде мне нужно свести счеты еще кое с кем.

— С почтальоном? — полюбопытствовал рыжий.

— И с ним, — вздохнул Ружа, — и со всей остальной компанией.

— А сколько их?

— Если бы я знал, — сказал Ружа, — то не прогуливался бы здесь, любуясь закатом, а допрашивал бы их. — Он кивнул на окна Эвы Ласло: — Дома?

— Полчаса, как пришла.

— Пойду проведаю. — Выходя из вагончика, он оглянулся: — Насчет съемки еще раз предупреждаю: на меня пленку не переводить!

Звонок Ружи Эва Ласло услышала из ванной. Она вышла и, приблизившись к окну, осторожно отодвинула штору.

На улице было пустынно и тихо. У ворот ни людей, ни машин.

Увидев в дверной глазок подполковника, Эва сняла цепочку, открыла нижний замок, потом верхний и впустила гостя.

— Я рад, что вы соблюдаете все предосторожности, — сказал он, осматривая дверь. — Вижу, не зря мы поставили вам эти замки.

Девушка пригласила его в гостиную.

— Один из ваших сотрудников спас мне жизнь. Я вам так благодарна!

— Не за что нас благодарить. Это наша работа. — Ружа заметил, что Эва в махровом халате и с полотенцем на голове. — Простите, я, кажется, помешал вам.

— Нет-нет, вы мне не мешаете. Я счастлива, что наконец не одна в квартире!

— Успокойтесь, — сказал Ружа, усаживаясь в кресло. — Думаю, самое трудное для вас уже позади.

— Что вы имеете в виду? — удивилась девушка.

— Теперь они знают или, во всяком случае, догадываются, что вы находитесь под нашей усиленной охраной. Дома, на службе, на улице. Так что любая новая акция для них слишком опасна.

— Да сколько же это будет продолжаться?! — вышла из себя Эва Ласло.

— Я говорил вам, — уклончиво ответил Ружа, — что вы, очевидно, фигурируете в их списках.

— Проклятые списки! — воскликнула она. — Я сном-духом ни о чем не ведаю и все-таки фигурирую в чьих-то списках как человек, которого следует ликвидировать!

— Дело в том, что они не знают, рассказывал ли вам Ковач о своих делах!

— Ничего! — заплакала девушка. — Поймите же наконец, что ничего он мне не рассказывал!

— Я вам верю, — успокоил ее Ружа. — Если бы вы что-нибудь знали, то, естественно, сообщили бы нам, чтобы тем самым помочь Палу Ковачу.

Глаза Эвы прояснились.

— Вот видите, — сказала она, улыбаясь, — до чего довел меня страх. Я даже не спросила у вас, как Пали? Что с ним?

— Трудное у него положение, — вполголоса, словно бы про себя, произнес подполковник. — А молчанием он только усугубляет его.

— Это ужасно!

Ружа, как бы машинально, открыл лежащую перед ним на столике посеребренную шкатулку для сигарет.

— Извините, — спохватилась девушка, — я вам не предложила. Закуривайте!

Ружа сначала протянул сигаретницу Эве.

— Спасибо, я не курю, — отказалась она.

— Тогда и я не буду у вас дымить, — с облегчением отложил сигареты некурящий Ружа. То, что было нужно ему, он узнал. В шкатулке лежали только венгерские сигареты.

— Нет-нет, пожалуйста, — уговаривала его Эва. — Пали ведь тоже курящий.

— Какие он курит? — поинтересовался Ружа. Вопрос прозвучал естественно, как будто задал его заядлый курильщик, мечтающий узнать, не существует ли сигарет, которые спасли бы его от неизбежного никотинного отравления.