Все это, т.е. замена защитников, происходила, как в предыдущие, так и в последующие дни, без команды с чьей-либо стороны, «по умолчанию». Каждый сообразовывался со своими возможностями и ситуацией, складывавшейся вокруг Дома Советов.
Ночь с 25 сентября (суббота) на 26 сентября (воскресенье)
В субботу, к 20-30 ситуация вокруг ДС несколько изменилась. К оцеплению «дзержинцев» добавили обычную городскую милицию. Кроме оцепления на Дружинниковской и Конюшковской улицах, милицейские заслоны выставили во дворах, но не во всех. Поэтому те, кто хотел пройти к ДС, попадали туда лишь после долгого хождения по дворам на ул.Заморенова в поисках либо забора, либо какой-нибудь не замеченной милиционерами дыры.
К этому времени возле ВС находилось не более 7 тыс. человек. Днем же, со слов манифестантов, когда оцепление пропускало практически всех желающих, на митинг пришли около 20 тыс. человек (днем потеплело до 12 градусов).
На Конюшковской все так же стояли «дзержинцы», перед цепью которых ходили несколько женщин среднего и старшего возраста и вели с ними «воспитательную работу», т.е. призывали не бить и не стрелять безоружных людей; объясняли солдатам, что их послали защищать преступный режим Ельцина, который довел народ до обнищания; что США и сионисты с помощью Ельцина и его команды стремятся полностью поработить Россию, а Верховный Совет препятствует этому.
Судя по ответным репликам военнослужащих, они слабо разбирались в происходящем. Некоторые женщины-истерички при несогласии с их доводами начинали хамить солдатам, обзывать оккупантами и опричниками. В таких случаях другим агитаторам приходилось урезонивать разбушевавшихся теток, но, тем не менее, эффект «ложки дегтя» срабатывал.
Ближе к 22-00, там же, на почти пустынной Конюшковской, в стороне от цепи дзержицев четверо оперативников (то ли из МВД, то ли из МБ; возраст 30-35 лет, в гражданской одежде) довольно громко обсуждали ситуацию, сложившуюся к этому времени вокруг ДС. Один из них (судя по доносившимся репликам, бывший сотрудник органов) говорил другим, что надо сделать все возможное, чтобы на баррикадах не пролилась кровь, для чего надо выявлять в толпе потенциальных провокаторов и шизоидов. Если же заметят таких, то следует найти людей из Союза офицеров, чтобы те организовали выдворение провокаторов и ненормальных за пределы оцепления. Остальные поддакивали ему, но насколько искренни они были — трудно судить.
Несколько минут спустя от гостиницы «Мир» к агитаторам подошли еще два оперативника и вступили с ними в словесную перепалку. Самый заводной из них, проработавший в органах, по его признанию, более 13 лет, заявил, что неплохо было бы перестрелять всех собравшихся за баррикадами, причем особую ненависть у него вызывали Анпилов, Зюганов и вообще все коммунисты. Мол, когда на демонстрации ходили демократы, то не было никакой крови, а вот как стали ходить коммунисты, так полилась кровь и даже появились погибшие среди работников органов внутренних дел (Толокнеев — 1 мая, Сидоренко — 23 сентября у штаба СНГ) и поэтому, по его словам, «все сотрудники МВД жаждут отмщенья».
Никакие доводы о том, что в отличие от коммунистов демократам практически не препятствовали в проведении митингов и демонстраций и никто их не гонял дубинками по московским улицам и площадям, на этих оперативников не действовали. Привели им пример, что даже 28 марта 1991 года, когда был запрещен митинг демократов на Манежной площади, но разрешен только на Маяковке и на Арбатской площади, а колонна демократов без разрешения двинула от Арбата к Маяковке (аналог 1 мая), то их не пытались остановить ни с помощью ОМОНа, ни с помощью водометов, хотя и того и другого в районе Тверской было в избытке. На этот довод оперативники ответили, что они не помнят такого.
Состав агитаторов-добровольцев регулярно менялся: одни, проведя соответствующую работу, отходили за баррикады, а на их место приходили другие, т.е. перед цепью «дзержинцев» постоянно кто-то ходил и что-то им объяснял. По лицам большинства военнослужащих было видно, что они уже устали от всего и лишь единицы включались в беседы. Наиболее ретивые служаки из числа рядовых делали замечания своим товарищам, призывая тех «не вступать в разговоры с гражданскими лицами». Таков был, видимо, приказ командиров, которые прекрасно видели, чем занимаются «гражданские лица» (командирский штабной автобус — ЛИАЗ малинового цвета -находился в 5О метрах от цепи «дзержинцев» у гостиницы «Мир»).
Примерно в 22-15 к мегафонам «Трудовой России» подошел депутат Ребриков и сообщил, что по поступившим в ВС сведениям, в здании мэрии в настоящее время находится спецназовская команда «К», подчиняющаяся непосредственно генералу Барсукову (начальник президентской охраны, комендант Кремля), и что силами этой команды планируется организовать провокацию. Бойцы команды в гражданской одежде сначала должны просочиться к стенам ДС и к баррикадам на Конюшковской улице, чтобы затем пойти оттуда на штурм здания мэрии и спровоцировать ответные действия со стороны ОМОНа, милиции и «дзержинцев» против защитников ДС, разметать их и подготовить плацдарм для последующей осады «Белого дома». Народ загудел и потянулся поближе к Горбатому мосту.
В 22-40 на Конюшковской дама лет 55 делилась с «дзержинцами» впечатлениями об увиденном на территории ВС. Мол, она пришла просто посмотреть на тех, кто здесь собрался, поскольку по ТВ их представляют как бомжей и пьяниц, но вот пришла, увидела и убедилась, что все это вранье. Тут в беседу бесцеремонно вмешался подошедший со стороны баррикад мужчина лет 37-38. Он довольно свободно говорил по-русски, но с сильным американским акцентом. Заявив сначала, что «всех, кто находится за баррикадами, надо стрелять», он стал распространяться на тему о невозможности демократии в России, завершив свои разглагольствования тем, что России нужна только диктатура, а Ельцин медлит с применением жестких мер против ВС и его защитников. Причем произносил он все это с нескрываемой злостью. Стоявшие рядом защитники ВС аж оторопели от такой наглости, но потом весьма жестким тоном объяснили ему, что американцы всем надоели, так как лезут без спросу со своими советами в наши дела. В ответ он хотел было огрызнуться, но тут к нему подошел кто-то из англоязычных корреспондентов и увел его от греха подальше к американскому посольству.
Весь этот разговор происходил на виду у молодых солдат. Они всё прекрасно слышали и, судя по их одобрительным кивкам после ответа американцу, все прекрасно поняли. Кто-то из защитников, увидев реакцию молодых «дзержинцев», заметил, что хорошо было бы выпустить несколько таких оголтелых «американов» на ТВ-Останкино и тогда не понадобилась бы никакая другая контрпропаганда с привлечением женщин-истеричек.
Ближе к 23-00 на Конюшковской улице, напротив памятника Героям Пресни остановился автофургон, к которому повзводно подводили «дзержинцев» для выдачи им ночной «пайки». Увидев это, к баррикаде возле памятника вышел Анпилов и обратился через мегафон к военнослужащим, призвав командиров не выполнять приказы своих вышестоящих начальников, так как все приказы, идущие сейчас от Ельцина и его команды и направленные против Руцкого и Верховного Совета — преступны. Свой короткий призыв Анпилов методично повторял примерно в течение 15 минут, пока к фургону подходили солдаты со своими офицерами. Снимавший весь этот эпизод телеоператор (может быть из спецслужб), периодически кричал своему помощнику: «Он ненормальный, этот Анпилов!»
Вскоре вниз по Девятинскому переулку спустились четыре «Икаруса», в которых вперемешку сидели омоновцы и люди в гражданской одежде. Автобусы проследовали в направлении мэрии и свернули на Новый Арбат. Вверху Девятинского переулка люди в форме рассаживались в обычные автобусы. Все эти передвижения видимо обеспокоили находившихся в здании ВС и через некоторое время от баррикад на Девятинский переулок направился депутат Ребриков с несколькими сопровождающими. Вернувшись спустя десять минут, они сказали, что ходили на переговоры с командованием ОМОНа, но никого не нашли.
