Поскольку каюты Сюзанны и Кимбы располагались рядом, Сюзи то и дело заходила к своей подруге, и они, болтая, неплохо проводили время. Как-то раз Сюзи спросила у нее, превратившейся из рабыни в свободного человека:

– Ты хотела бы, чтобы я научила тебя писать буквы и понимать их смысл?

– Ты и в самом деле станешь этим заниматься?

– Ну да. Ты уже прекрасно разговариваешь на нашем языке, и тебе остается еще только научиться читать и писать. Ты ведь, насколько я вижу, такая сообразительная, что это будет для тебя не сложнее детской игры!

Сюзи достала из своего багажа гусиное перо, чернила в виде порошка и свернутый в трубочку лист бумаги. Заточив перо, размочив порошок водой, чтобы он превратился в обычные чернила, и развернув бумажный лист, она стала писать на нем по порядку буквы алфавита, называя по очереди каждую из них.

Затем она попросила сделать то же самое Кимбу.

Сначала пришлось показать ей, каким образом и с каким наклоном держать перо, как окунать его в чернила, чтобы потом не получались кляксы, как проводить на бумаге линии и как делать их толстыми или же, наоборот, тонкими. Учительница не ошиблась, когда предположила, что ее ученица проявит в данном деле незаурядные способности. Хотя перо Кимба держала еще довольно неуклюже и пару раз даже едва не опрокинула чернильницу, она очень быстро научилась писать на бумаге буквы, которые без особого труда выучила наизусть.

Менее чем через неделю она уже могла читать и писать отдельные слова. Через десять дней она без ошибок написала под диктовку: «Меня зовут Кимба, я родом из Гвинеи». Она также смогла прочесть фразу, написанную Сюзанной: «Я свободная женщина, и я плыву во Францию».

Этой африканке чудилось какое-то колдовство в значках, каждый из которых означал определенный звук, и которые, собранные по группам, образовывали слова обычной устной речи. Это вызывало у нее большое любопытство, тем более что она вообще отличалась тягой к знаниям.

Несмотря на вынужденную изоляцию, они проводили свое время увлекательно, успешно избегая скуки, которая на этом судне вообще-то могла стать для них весьма удручающей. Три раза в день Сюзи ходила за едой, которую кок выдавал ей, не произнося ни слова и не снисходя хотя бы до улыбки. Пища по своему качеству была далека от того, что подавали на стол в доме губернатора Луизианы и на борту «Грациозного», и Сюзи пообещала Кимбе, что, когда они будут во Франции, она угостит ее всевозможными вкусными блюдами.

По мере того, как продолжалось плавание, они все чаще и чаще разговаривали друг с другом о предстоящем прибытии в порт – до которого, правда, оставалось еще довольно много времени, – и о Франции, в которую они плыли.

– А твои братья поклоняются тому же Богу? – как-то раз спросила Кимба.

– Ну конечно. Все поклоняются одному и тому же Богу, но по-разному, и поэтому вероисповеданий у нас два. Король, который является католиком, вынудил гугенотов либо отказаться от своей веры, либо покинуть пределы королевства, либо начать скрывать свое вероисповедание…

– А какому Богу поклоняешься ты, мсье?

– Я тебе уже не раз говорила, что, когда мы вдвоем, ты можешь называть меня Сюзанной!

– Так какому же Богу ты поклоняешься?

Сюзи, поразмыслив, ответила:

– Я вообще-то верю в то, что мир был создан Великим Архитектором, однако я не могу заставить себя поклоняться Богу, который снабдил свои творения способностью совершать те гнусные поступки и предаваться тем мерзким страстям, с которыми мне зачастую приходится сталкиваться в общении с другими людьми.

– А на моей родине поклоняются силам природы и верят, что силы добра находятся в постоянной борьбе с силами зла. Поэтому в жизни людей есть как радость и счастье, так и горе и страдания.

Эти две пассажирки «Дриады» занимали свое время не только уроками правописания и философскими рассуждениями – они также разговаривали и о мужчинах, которых они любили. Сюзи рассказала Кимбе, как выглядит Ракидель:

– У него рост не меньше шести футов, широкие плечи и крепкие мускулы. Поначалу в его серых глазах нельзя увидеть ничего, кроме настойчивого желания властвовать, однако если присмотреться к ним повнимательнее, то найдешь в них доброту и нежность…

Кимба рассказала о Мо:

– Мо должен был стать вождем нашей деревни. Его крепкое телосложение и его красота привлекали к себе внимание всех женщин и вызывали зависть у всех мужчин – даже у бывалых воинов. Он сильный, в его объятиях чувствуешь себя в безопасности. С тех пор, как меня с ним разлучили, мне все время кажется, что от меня осталась только половина!

Сюзи также рассказала своей подруге об Антуане Карро де Лере – своей первой и слишком быстротечной любви – и о том, как он погиб после нескольких месяцев их совместной жизни.

Затем опять стала рассказывать Кимба:

– До того, как меня насильно увезли из моей родной земли, я никогда не видела белых. Когда они появились, это вызвало в нашей деревне ужас. На корабле, на котором меня затем перевозили, они обращались с нами с невообразимой жестокостью, и я подумала, что в них вселились силы зла. Потом меня купил господин де Бенвиль, и я могу твердо сказать, что он не был ни злым, ни жестоким. А потом появилась ты, внешне похожая на всех остальных белых людей, но твои слова были как мед…

– Ты спасла мне жизнь и не выдала никому мою тайну – которую, кстати, нужно хранить и дальше, поскольку капитан Дорн отнюдь не питает к нам особого расположения…

Море вело себя милостиво. Ветры не толкали судно вперед так сильно, как хотелось бы, но зато можно было чувствовать себя раскованно. Ни одна молния не перечеркивала небо, на которое выходили поглазеть с кормы Сюзи и Кимба, – выходили с наступлением темноты, когда их уже никто не мог рассмотреть.

Сюзи ежедневно вела записи о тех малозначительных событиях, которые происходили в жизни экипажа и пассажиров судна: то навстречу попался английский фрегат, то мелькнула вдалеке голландская бригантина. Она сделала запись и о том, что как-то раз кок подал рагу из копченого мяса аллигатора, от которого исходил отвратительный запах. Капитан однажды накричал на юнгу, заснувшего на своем посту, причем орал он так, что его ругательства были слышны и в каюте Сюзанны. Однако больше всего внимания в своих записях Сюзи уделяла успехам, которых добивалась Кимба, учившаяся читать и писать.

Все было замечательно, пока на шестнадцатый день плавания не произошла катастрофа. Чтобы поймать хороший ветер, капитан Дорн отклонился от первоначального маршрута: вместо того, чтобы двигаться строго на восток, «Дриада» направилась на юго-запад. И натолкнулась через некоторое время на коралловый риф, который пробил ее корпус.

Раздался громкий треск. Сюзи и Кимба, сидевшие в каюте с гусиными перьями в руках, слетели со своих сидений к стене и затем свалились на пол. От сильной встряски сложенные в трюме в высокие кучи ядра дружно попадали и покатились в сторону того борта, в котором коралл пробил огромную дыру, в результате чего судно накренилось на этот борт. В каюту хлынула вода: она текла через пробоину шириной в два фута, которая постепенно увеличивалась.

– Пошли! – сказала Сюзи, хватая Кимбу за руку.

Они выбрались на палубу – а точнее, на то, что от нее осталось: «Дриада» развалилась надвое, и ее мачты начали с громким треском рушиться одна за другой, зависая при этом на переплетении канатов. Матросы в страхе разбегались от них во все стороны. Море, казалось, решило поглотить это судно, и оно постепенно проваливалось в его огромную пасть: корабль с каждой минутой все больше и больше погружался в воду. Вокруг него беспорядочно плавали матросы, прыгнувшие за борт. Они один за другим выбивались из сил и отдавали себя на волю волн, которые уносили их с собой вместе с обломками фрегата. Сюзи и Кимба, стоя в кормовой части корабля, смотрели, как эти обломки исчезают под водой и как вместе с ними исчезают и люди, еще совсем недавно представлявшие собой экипаж судна. Рядом с этими двумя женщинами собралось на корме несколько человек, надеявшихся найти здесь спасение, потому что корма пока еще держалась выше уровня воды. Однако по мере того, как она тоже уходила под воду, эти люди были вынуждены прыгать в море, исчезая затем в волнах.