«Наконец-то они возвращаются! Спасибо тебе, Господи, за твою милость к нам!» – прошептала Лора.

Она нарядилась в платье из серой переливчатой тафты, надела на себя свои самые красивые украшения и соорудила на голове тюрбан из черного шелка, с которым еще лучше смотрелись ее платиновые кудри.

Лора обратила к бледному небу свое лицо с искусным макияжем и посмотрела на быстро движущиеся облака. Гроза или обычный дождик – пусть даже и летний – могли все испортить. А ведь вечеринка должна была стать памятной.

– Бабушка, – раздался очень звонкий голос, – я несу цветные бумажные фонарики.

Мари-Нутта вышла из кухни через наружную застекленную дверь. Сразу же вслед за ней появилась и Бадетта, одетая в очаровательный льняной костюм бежевого цвета. Они вдвоем приехали из Квебека, чтобы принять участие в намечающемся торжественном событии. Приехали они на поезде, выпросив на работе кратковременный отпуск, который им, однако, предоставили с определенным условием, но об этом условии сдержанная Бадетта еще не решилась заявить. Ее главный редактор очень хотел напечатать статью о том, как вернулась в отчий дом сестра Снежного соловья, и сопроводить эту статью семейными фотографиями.

Лоранс тоже выбежала во двор. Она ликовала по поводу того, что рядом с ней снова находится ее сестра-близняшка. «Сегодня вечером Киона тоже будет с нами в нашей комнате. Спать нам, похоже, не придется. Мы ведь так много должны друг другу рассказать!» – подумала она, любуясь накрытым столом, за которым не стыдно было бы даже отпраздновать свадьбу.

Жослин гулял по берегу озера в компании с Мадлен и детьми. Они прохаживались там, откуда можно было видеть сад. Жослин, еще совсем недавно целыми днями лежавший в постели и самоизолировавшийся от остальных обитателей дома, не находил себе места с того незабываемого четверга, который стал для него знаменательным днем – днем, когда Эрмин позвонила из Торонто по телефону и сообщила, что полиция нашла Киону и что ее скоро передадут родственникам. К Жослину после этого вернулся аппетит, и он снова стал дышать спокойно и наслаждаться видами сада, пляжа, неба…

– Дедушку прямо-таки не узнать, – сказала Лоранс, показывая кивком на силуэты тех, кто гулял по берегу озера. – А раньше на него просто больно было смотреть! Не так ли, бабушка?

– Господи, я уже даже думала, что он зачахнет! – призналась Лора, тяжело вздохнув. – Как я на него ни ворчала, он упорно не заботился о себе самом. Однако сегодня утром он приводил себя в порядок так, как никогда раньше: принял ванну, тщательно побрился, надел воскресный коcтюм и даже свой позолоченный зажим для галстука.

– Как же вам всем пришлось помучиться! – посочувствовала Бадетта. – Нет ничего хуже, чем маяться в ожидании новостей. А особенно если исчезла именно Киона! Я все время думала о вас и много молилась.

– Да уж! Мы даже ходили молиться в квебекский собор, – присоединилась к разговору Мари-Нутта. – Я там поставила три свечки.

– И Господь услышал наши молитвы, – сказала Лора серьезным тоном. – Я в последние несколько дней очень часто ходила в церковь. Я пообещала Деве Марии, что отныне стану для Кионы настоящей матерью и не буду больше ни критиковать ее, ни ссориться с ней.

Бадетта с задумчивым видом села на плетеный из ивовых прутьев стул, на который – для большего удобства – была положена розовая подушечка.

– Нам повезло и в том, что ее признали ни в чем не виновной, – сказала Бадетта.

– Так она и в самом деле ни в чем не виновна, – возразила Лоранс. – Везение тут ни при чем. С какой стати полиция ее арестовала? Делсен искупил свою вину тем, что сказал правду.

– Его тем не менее посадят в тюрьму, – покачала головой Мари-Нутта. – Жаль, что у такого красивого мальчика такая мерзкая натура и что он изувер, подонок и извращенец.

– Следи за своей речью, малышка! – с негодованием воскликнула ее бабушка. – Такие слова – и из твоих уст! Имей в виду, что мне это очень не нравится.

– Мы с Лоранс уже больше не маленькие девочки! – сердито пробурчала Мари-Нутта.

В своих белых штанах и зеленой рубашке и с каштановыми волосами, собранными в хвост на затылке, она в этот вечер явно уступала в элегантности всем остальным.

– Я тебя поняла, мисс журналистка! – усмехнулась Лора. – Ты бы лучше поднялась в свою комнату и оделась приличнее. Если ты не привезла с собой платьев, то надень какое-нибудь из платьев своей сестры.

– Я останусь в том, во что одета сейчас. Кионе наплевать на то, как я выгляжу.

Бадетта, позабавленная строптивым характером своей подопечной, слегка улыбнулась. Пожив две недели с Мари-Нуттой в одной квартире, она перестала ее осуждать, поскольку пришла к выводу, что девушка унаследовала темперамент Лоры Шарден.

К ним подошла своими неслышными шагами Мирей. Она пыталась передвигаться почти бегом, однако получалось это у нее довольно смешно, потому что она сильно наклонялась вперед.

– Мадам, мне приготовить взбитые сливки «Шантийи» для клубники?

– Нет, еще рано, Мирей! Этим займется Эстер, я тебе говорила уже несколько раз. Такая работа слишком уж утомительная, и тебе не следует ею заниматься.

– Иисусе милосердный, я прочла рецепт и считаю, что вполне могу справиться. Будет жаль, если такую дорогую клубнику мы съедим без этих знаменитых сливок.

– Да будут у нас сливки «Шантийи», не переживай! Я тебе говорю, что Эстер сделает их, как только вернется из санатория, а вернется она минут через двадцать. Я пригласила к нам Овида, и он заедет за ней по дороге.

Лоранс недовольно поморщилась. Она не ездила в Пуэнт-Блё ни в этот день, ни накануне, потому что хотела побольше пообщаться со своей сестрой-близняшкой. В результате этого Констан присутствовал на занятиях Овида только в пятницу, и этот день оставил у Лоранс весьма неприятные воспоминания. Ее младший брат отнимал все внимание Овида, разбил стакан и даже заставил учителя выполнить два или три его каприза. Поездка в автомобиле с Овидом тоже оказалась для Лоранс уже не такой интересной: ее испортил этот шалопай в коротких штанишках.

«Овид поцеловал бы меня еще раз, если бы мы были с ним в машине только вдвоем», – утешала себя Лоранс, сосредотачиваясь на своей работе, которая состояла в том, чтобы расставить свечи в цветных бумажных фонариках.

– А что делает Шарлотта? – спросила Мари-Нутта. – Ты же ее тоже пригласила, бабушка?

– Да, моя дорогая, но она придет без своего мужа и детей. В роли ее кавалера выступит Онезим. Он оставит Иветту и своих сыновей в Валь-Жальбере. Мне хотелось бы увидеть Жозефа и Андреа, но они поехали в Дебьен, к родителям Андреа.

Произнеся эти слова, Лора вдруг замолчала и насторожилась: она услышала, что подъезжает какой-то автомобиль.

– Боже мой, это, наверное, они! – пробормотала она.

– Нет, не они, – возразила Лоранс. – Я узнала звук мотора автомобиля Овида.

– Месье Лафлера, моя дорогая! Я, несомненно, старомодна, но мне кажется очень странным то, что сорокалетнего мужчину ты называешь не по фамилии, а по имени. Бадетта, вы со мной согласны?

– Конечно, моя дорогая Лора. Девушке в возрасте шестнадцати лет следует соблюдать некоторые условности.

Лоранс, бросив на журналистку мрачный взгляд, сказала в ответ:

– Я помогаю Овиду уже дней десять. Помогаю его ученикам заниматься. Он называет меня «Лоранс», я называю его «Овид». В этом нет ничего плохого.

Мари-Нутта подошла к своей сестре-близняшке и увлекла ее за собой к калитке сада.

– Пойдем к дедушке и Мадлен. С твоей стороны очень глупо рассказывать всем о том, что у вас с Овидом якобы близкие отношения, – прошептала она ей на ухо.

– Почему ты говоришь «якобы»? – возмутилась Лоранс. – Он поцеловал меня в губы и погладил мои волосы. Мы скоро станем женихом и невестой, а значит…

– А значит, тебе следовало бы вести себя осмотрительно. Родителям не понравилась бы даже мысль о том, что ты оказалась в объятиях этого коварного соблазнителя.

Лоранс, разозлившись, прошипела в ответ: