Жослин снял свою льняную куртку и засучил рукава рубашки. Стараясь выглядеть спокойным, он уселся в свое любимое кожаное кресло и достал курительную трубку.

– Ну так что, Мирей? – спросил он, стараясь говорить как можно более добродушно.

– Киона уехала вчера из дому на велосипеде Луи, – стала тихо рассказывать Мирей. – Перед этим приехал сын Онезима, Ламбер, и сообщил ей, что ее коня украли. Когда она уезжала, то пообещала мне, что вернется так быстро, как только сможет. Однако прошел целый день, а ее все не было. Вечером, в семь часов, она позвонила мне по телефону.

Все затаили дыхание. Воцарившаяся тишина так смутила Мирей, что она и сама замолчала.

– И что дальше? – не выдержала Эрмин.

– Она сказала мне: «Не беспокойся, моя дорогая Мими, я не могу вернуться немедленно, но я нашла Фебуса. Со мной все в порядке, я в безопасности. Я отправила письмо папе и Мин. Если у тебя возникнет какая-нибудь проблема, вызови домработницу. Прости меня! Целую тебя». Как только она сказала это, сразу же положила трубку. О господи, я так переполошилась!

– Но тебе следовало немедленно сообщить нам об этом! У тебя ведь был номер телефона нашего отеля в Квебеке! – рявкнула Лора.

– Я не решилась вам об этом рассказать, я была потрясена, мадам, – призналась несчастная служанка, теребя свой платок. – Да и что вы могли бы сделать, находясь так далеко отсюда?

– Разумные слова! – закивал Жослин. – Мне бы в течение всей поездки было не по себе. А письмо? Ты его получила?

– Да, месье. Не сердитесь, я позволила себе его вскрыть, потому что изнемогала от охватившей меня тревоги. Я, черт возьми, все время плакала!

Мирей протянула вскрытый конверт. Лора схватила его резким движением и вытащила сложенный вчетверо листок бумаги. Развернув его и не дожидаясь, что скажет по этому поводу ее муж, она стала громко читать:

Дорогой папа, моя драгоценная Мин!

Мне жаль, что я, по всей видимости, доставляю вам немало беспокойства – а может, и вызываю у вас гнев. Я уехала с Делсеном работать на строительной площадке, расположенной посреди леса очень далеко от Роберваля. У меня не было выбора. Поверьте этим моим словам и доверяйте мне. Мне не угрожает никакая опасность. Я это знаю точно. А вот ему, Делсену, угрожает опасность. Я уже достигла того возраста, в котором могу уехать с человеком, которого люблю, – прежде всего ради того, чтобы его защитить.

От всего сердца, смиренно и со всей любовью, которую я к вам испытываю, прошу вас отнестись к моему решению с уважением и не пытаться меня найти.

Крепко обнимаю вас, а также Лоранс, Мари-Нутту, Мадлен, малышей и Лору. Я еще вернусь.

Киона

– Это все? Она написала только это? – воскликнула Эрмин. – Боже мой, да она сошла с ума!

Лоранс слышала все это, находясь на кухне. Принеся затем поднос с чаем, она разочарованно искривила губы.

– А что тут такого? – хмыкнула она. – Это можно было предвидеть. Делсен, опять Делсен!

Жослин с приоткрытым ртом смотрел на тюлевую занавеску, колыхаемую дующим с озера ветром. Его как будто поразила молния. Вскоре он задрожал всем телом и спрятал лицо в ладонях. Его трубка упала на ковер.

– Папа, мой дорогой папа! – простонала Эрмин, опускаясь перед отцом на колени, чтобы нежно его обнять. – Не бойся, она сильнее и опытнее всех нас, вместе взятых. Я ужасно разочарована поступком Кионы и не одобряю ее поведение, но мне кажется, что ей ничто не угрожает. Я ведь и сама ушла с Тошаном точно в таком же возрасте.

– Этот тип воспользуется в своих целях ее наивностью! – взревел Жослин. – Муки небесные, ну неужели она не могла влюбиться в серьезного юношу, встречаться с ним здесь, в городе, познакомить его с нами? Эрмин, нет смысла пытаться закрывать нам глаза: этот Делсен запудрил ей мозги. Доказательство тому: она уезжает с ним, не думая о последствиях. Это все равно что плюнуть нам в лицо!

– Жосс, успокойся, – вздохнула Лора. – Твоя дочь всегда пренебрегала условностями. Она считает, что может поступать так, как ей вздумается, и это началось не вчера. Ты пожинаешь то, что посеял, когда относился к ней как к принцессе и не устанавливал для нее никаких ограничений. Я ведь тебя неоднократно предупреждала! Я очень люблю Киону, однако она зачастую бывает дерзкой, упрямой и эгоистичной – что она и подтвердила, удрав от нас.

В этих ее заявлениях было так много правды, что Жослин не осмелился сразу же что-нибудь возразить.

Лоранс, погрузившись в мрачное молчание, подавала чай. Эрмин встала и подошла к ней.

– Моя дорогая, если тебе что-то известно, ты должна нам рассказать. Киона в последнее время встречалась с Делсеном? Она встречалась с ним тайно?

– Насколько я знаю, нет. В последний раз она видела его прошлой зимой, на берегу Перибонки, и, насколько я помню, она рассказывала об этом нам – то есть тебе, Нутте и мне.

– Да, это верно. Боже мой, я не могу прийти в себя! Я не могу смириться с тем, что Киона уехала неизвестно куда, – сокрушенно покачала головой певица. – А Тошана, как назло, здесь нет. Он бы ее нашел. Он ведь сохранил свои связи в местных сообществах индейцев.

Лоранс села возле своего дедушки на табурет. Начав грызть сухое печенье, она добавила загадочным тоном:

– У Овида Лафлера тоже имеются такие связи. Делсен был его учеником. Лафлер дает вечерние уроки возле Пуэнт-Блё. Он даже попросил меня приехать и показать мои рисунки и картины детям из резервации. А еще – научить их основам рисования.

– Ты встречалась с месье Лафлером? – удивилась Эрмин.

– Да, и довольно часто. Здесь, в Робервале. Во время пасхальных каникул и совсем недавно, до нашего отъезда в Квебек. Я восхищаюсь его заботой о нашем народе. Мама, не напускай на себя такой изумленный вид. Все, похоже, забывают, что и в моих жилах течет индейская кровь. Я согласна с тем, что это не так уж очевидно. Однако лично я думаю об этом довольно часто. Тала была моей бабушкой. Мне жаль, что мне не довелось узнать ее поближе.

Упоминание имени Талы было в данном случае не совсем уместным: обстановка в гостиной и так уже накалилась.

– Давайте не будем преувеличивать! – вспылила Лора. – Да, индейская кровь, конечно, но ее ведь очень мало. Твой отец и сам не чистокровный индеец, а метис. Эти разговоры о наследственности меня утомляют. В тебе, кстати, есть и бельгийская кровь, если тебе хочется вспомнить обо всех своих предках, Лоранс.

Лоранс пожала плечами, не осмеливаясь перечить бабушке. Эрмин смотрела на нее, думая о том, что сама она осталась за пределами того маленького сообщества, которое образовали эти три девушки – ее дочери-близняшки и Киона. В течение примерно года Акали – сирота-индианка, удочеренная Мадлен, – уже не входила в это сообщество: Акали, проигнорировав возражения близких ей людей, стала послушницей в монастыре конгрегации Нотр-Дам-дю-Бон-Консей, расположенном в Шикутими.

«Какая Лоранс красивая! – подумала Эрмин. – Она, кажется, похожа на меня, однако у нее, по-моему, более тонкие черты лица, а в глазах порой видны зеленые отблески».

– Завтра я попытаюсь позвонить Тошану во Францию, – громко заявила Эрмин. – Ему следует вернуться сюда как можно скорее. Я не собираюсь позволять Кионе совершать поступки, идущие вразрез со здравым смыслом.

– А как твой муж ее найдет? – спросил Жослин. – Он же не обладает даром ясновидения. Это все равно что искать иголку в стоге сена! Если бы только я остался здесь, а не поехал в Квебек! Малышка тогда не решилась бы удрать черт знает куда.

– Папа, ты об этом ничего не знаешь, – сказала Эрмин. – Мама права в том, что Киона частенько вела себя недисциплинированно, причем и у нас, и в школе, и все из-за того, что она следует своей интуиции.

Лоранс поспешно поднялась. Ее светлые глаза вдруг заблестели.

– Если ты разрешишь мне, мама, то завтра утром я наведаюсь к месье Лафлеру. Съезжу к нему на велосипеде, это недалеко отсюда. Он, возможно, что-то знает.