— То-то ты из меня чуть кишки не выпустил. Если ты действительно хочешь на ней жениться, скажи ей, что любишь ее. Поверь мне, это не так уж сложно.

Чувство юмора у Николаса взяло верх.

— Пожалуй, нам стоило обсудить это до того, как я тебя чуть не убил. Не думаешь?

— Да ладно, я от тебя другого и не ждал, — махнул рукой Тони. — Но на твоем месте я бы покончил с этим вопросом прямо сейчас. Иди к ней и скажи правду.

Глаза Николаса снова сузились.

— А у тебя и в самом деле нет в этом личного интереса?

— Есть, да еще какой! Я дал слово, что, если Жаклин с тобой не останется, мы возьмем ее с собой. Тогда она станет третьим лишним в нашем милом медовом месяце, а ты наверняка опять на меня набросишься. И на этот раз мне может повезти меньше.

— Она никуда не поедет! — резко сказал Николас и, пошатываясь, направился к двери. Но его остановил внезапно появившийся Тавернер.

— У нас снова неприятности, Блэкторн, — сказал он. — Они исчезли. Обе.

Жаклин и Эллен добрались до места своего назначения лишь через неделю. Маленькое горное селение под названием Ланте находилось в двух днях езды от границы, и Жаклин не уставала повторять себе, что ради брата она пробудет на французской земле столько, сколько будет нужно.

Путь через Италию был сравнительно нетрудным. Они ехали верхом, но во Франции этого нельзя было себе позволить. Как только они пересекли границу, Жаклин все взяла в свои руки. Они переоделись в крестьянскую одежду и наняли фермерскую тележку. Они спали на сеновалах, ели хлеб с сыром и пили грубое красное вино, а если какой-нибудь мужчина по глупости пытался приставать к ним, то Жаклин быстро отваживала его с помощью крепких слов. Так что бедняга больше не заблуждался по поводу того, что две одинокие крестьянки на дороге наверняка доступны.

Жаклин была полна решимости. Она отказалась от Николаса, единственного мужчины, которого когда-либо любила, и сердце ее разрывалось на части. Но если она сейчас найдет своего брата, то все-таки в этом жестоком мире у нее будет родная душа. И она никому не позволит встать на ее пути.

— Что бы ты ни делала, не произноси ни слова, — поучала она Эллен, когда они остановились возле убогого постоялого двора. — Ты — моя слабоумная кузина из Дьеппа. Ты ничего не понимаешь и не говоришь.

— Но почему? — возмутилась Эллен. — Я хорошо владею французским!

— Ты говоришь на языке знати. Между ним и языком, на котором говорит народ, огромная разница. А потом, у тебя все равно английский акцент. — Жаклин нахмурилась. — И вообще, ты должна меня слушаться. В конце концов, это ведь ты настояла на том, чтобы ехать со мной.

— Я не могла отпустить тебя одну. Я тебе нужна, — сказала Эллен. — Ты думаешь, что сама со всем можешь справиться, но ты ошибаешься. Люди тебе нужны.

— Да, — согласилась Жаклин, глядя на постоялый двор. Именно здесь она надеялась узнать что-нибудь о брате. — Мне нужны люди…

Она все время думала о Николасе. Недолюбленный мальчик, агрессивный мужчина, нежный любовник, потерянная душа. К нему рвалось с каждым ударом ее сердце. И она знала, что так будет всегда.

— Мы что, идем в эту таверну? — прошептала Эллен, тщетно стараясь скрыть страх.

Жаклин с усмешкой взглянула на нее.

— Нам попадались и похуже. Не волнуйся, ты выглядишь как надо. Очень кстати, что одежда тебе мала. Если бы ты еще и пахла так, как выглядишь! Мы можем взять немножко навоза…

— Рада, что тебя это забавляет, — поджала губы Эллен. — Но без навоза я как-нибудь обойдусь. Я постараюсь, чтобы ко мне никто близко не подходил.

— Конечно, забавляет, — улыбнулась Жаклин. — Один человек говорил мне, что в этой жизни надо либо смеяться, либо плакать. Я уже достаточно наплакалась.

Очевидно, что-то в голосе выдало ее, потому что Эллен негромко спросила:

— А как же Николас?

— А что Николас? — Жаклин попыталась скрыть свои истинные чувства. — Надеюсь, сейчас он уже понял, что все к лучшему. Ему не нужно больше нести за меня ответственность, и он может вздохнуть спокойно.

— Ты хочешь сказать, что Николас способен обременять себя чувством ответственности за кого-то? — спросила Эллен в полном изумлении. — Жаклин, ты провела с ним не так уж мало времени. Пора бы тебе уже в нем разобраться.

— Я знаю его лучше, чем он знает самого себя. И я должна спасти его от самого себя.

— Господи, Жаклин, вечно ты кого-нибудь спасаешь! Ты спасла меня, пытаешься спасти брата. Может, пора уже подумать и о себе?

Жаклин криво усмехнулась:

— Ты хочешь сказать, что я должна спасти саму себя? Вряд ли я того стою.

Она поежилась. В горах было прохладно, и грубая крестьянская одежда не защищала их от холода. Вот бы оказаться сейчас у горящего камина, получить мягкий тюфяк и горячую еду… Но это потом. Сейчас она должна найти старьевщика.

— Пошли, Агнес, — сказала она.

Эллен наморщила носик.

— Лучше бы ты меня как-нибудь назвала по-другому. Даже по-французски это звучит некрасиво.

— Это-то и хорошо, Агнес. Тихо. Нас могут услышать.

В грязной таверне было одно несомненное достоинство: в общей комнате стояла страшная вонь, и то, что от них ничем дурным не пахло, никто не мог заметить.

— Постарайся выглядеть идиоткой, — шепнула Жаклин, и Эллен тут же втянула голову в плечи.

Жаклин чувствовала, что у нее вспотели ладони. Эта последняя неделя была ужасной: ей вновь начали сниться кошмары, о которых она так старалась забыть. Пришлось сказать себе, что безымянный постоялый двор ненамного хуже «Красной курицы», которая долгие годы заменяла ей дом, и нечего тут паниковать.

Взяв Эллен за руку, Жаклин подошла к хозяину, похотливому толстяку с бегающими глазками.

— У меня нет для вас работы, — заявил тот еще до того, как она успела что-то сказать. — Справьтесь лучше в монастыре, они иногда нанимают работников на день-два. Ну, конечно, если вы не собираетесь заработать пару су, лежа на спине. Тут монастырь не подходит, — хихикнул он.

— Нам не нужна работа, — Жаклин перешла на площадное арго, хотя в деревне, конечно, говорили по-другому. — Я ищу одного мужчину…

— Здесь их много, дорогая, — хозяин махнул рукой в сторону посетителей. — Выбирай.

— Мне нужен старьевщик из Парижа.

— Из Парижа? Вот откуда у тебя этот акцент! Знаю я тут одного старьевщика; наверное, он тебе и нужен. Только не пойму зачем?

Ответ Жаклин приготовила заранее, когда они еще ехали по Италии.

— Он мне кое-что должен.

— Надеешься получить от старьевщика деньги? Да ты не умнее своей спутницы! — ухмыльнулся хозяин. — Нет у него никаких денег. Он спит на улице и с трудом может наскрести на еду.

— У него есть одна вещь, которая принадлежит мне, — твердо сказала Жаклин. — Никому другому это совсем не нужно. Мы с моей бедной сестрой проделали долгий путь. Ты знаешь, где его найти?

— Иногда он просит милостыню у монастыря. Он появился здесь месяц назад и с тех пор только там и отирается. Иди по этой улице, а потом наверх по тропе, и выйдешь к монастырю. Правда, братья во Христе не открывают женщинам двери. Они ведут жизнь созерцателей и решат, наверное, что вас, таких хорошеньких, подослал дьявол. — Он обежал глазами высокую фигуру Эллен. — Ты можешь пока оставить свою сестру здесь. Она недурна и сможет заработать на еду и ночлег.

— Нет! — быстро сказала Жаклин, надеясь, что Эллен не понимает его диалект. — Она не в себе и ничего не понимает.

— Так это еще лучше!

— Нет, — повторила Жаклин, сжимая руку Эллен. — Она пойдет со мной.

— Ну, как хочешь, — пожал плечами хозяин. — Если передумаешь, скажи.

Эллен вся дрожала, когда Жаклин вытащила ее из темной прокуренной таверны.

— Это было ужасно! — прошептала она.

— Я надеялась, что ты не поймешь, — вздохнула Жаклин и потащила ее за собой по пустынной улице.