А может, это ей просто приснилось? В нескончаемом кошмарном сне, в котором царят смерть и отчаяние. Что, если она сейчас откроет глаза и увидит обитые бледно-голубым шелком стены? Увидит яркое синее небо, услышит пение птиц?

Небо в Сан-Дуте всегда было синим, птицы всегда пели. До того дня, как увели ее родителей и они с Луи отправились следом за их горестной судьбой…

Жаклин приоткрыла глаза. За окном, наверное, темно, или ставни закрыты — во всяком случае, свет не проникает в комнату. Шелковые покрывала сегодня что-то слишком тяжелы, подушка под головой как каменная, как будто она набита не пухом, а костями.

Но ведь если это не пух, значит, она не в Сан-Дуте, все эти ужасы ей не приснились, и в ее жизни действительно не будет больше ни комфорта, ни покоя, ни безопасности!

Жаклин пошевелилась и почувствовала, что ее обнимают чьи-то руки, ноги переплелись с ее ногами, пальцы перебирают волосы. Перед ее глазами встала та постель на постоялом дворе. Может, и монеты на столе лежат?

Но она их не заработала. И не будет зарабатывать. Блэкторн не сможет купить ее! Ему удалось похитить ее, удастся, наверное, если захочет, взять ее силой. Даже убить. Но не купить!

Он приблизил свои губы к ее губам и поцеловал. Опомнившись, Жаклин подняла руку, готовясь ударить его, но Блэкторн успел уклониться и сел на постели, озадаченно глядя на нее.

— Мои друзья мне не поверят, — сказал он.

— У тебя есть друзья? Ты меня удивил!

Он улыбнулся, как всегда, насмешливо:

— Все не сдаешься? Наверное, мне надо было просто овладеть тобой. Ты бы тогда не держалась так нахально.

Блэкторн соскочил с постели и потянулся, заложив руки за голову. Жаклин зачарованно наблюдала за ним. Он был очень высок, с длинными руками и ногами, мускулистым, литым торсом. Движения его были полны сильной хищной грации. Это просто преступление божье — наградить демона такой привлекательностью! Если бы он не был так красив, ей было бы легче выполнить свою задачу.

— Все мечтаешь о яде, милочка? — пробормотал он. — Тебе придется это отложить. Мы в деревне и будем жить, как мирные сельские сквайры: ты — готовить, я — ловить рыбу и охотиться. Вечерами мы будем сидеть у камина, держаться за руки и обсуждать нашу счастливую жизнь.

— Охотиться? — переспросила Жаклин.

— Я сказал — охотиться? Какой же я дурак! Но раз ты теперь знаешь, что у меня есть ружье, мне придется опять связать тебя. Не хочу получить пулю в спину.

— Я могу выстрелить и в грудь, — сказала Жаклин.

— Заманчивое предложение. Не знаю, какую часть моего тела ты выберешь в качестве мишени, но я бы предпочел, чтобы это все-таки была спина. — Он смотрел на нее сверху вниз. — Будешь целый день валяться или все-таки приготовишь мне завтрак?

— Я твоя пленница, а не слуга! — взорвалась Жаклин.

— Не искушай меня. А то мне тоже захочется прилечь рядом, чтобы удовлетворить аппетиты другого рода.

Жаклин поспешно встала, стараясь держаться от него подальше.

— Так-то лучше, — пробормотал Блэкторн. — Уверен, что ты хочешь кофе не меньше, чем я. И, судя по вчерашнему обеду, у тебя просто талант готовить яйца. У меня зверский аппетит, дорогая.

Жаклин понимала, что он просто старается взбесить ее. И, к сожалению, преуспевает в этом. Если бы у нее под рукой было что-нибудь тяжелое, с каким удовольствием она швырнула бы им в него! Сегодня в свете утра Блэкторн был совсем другим. Ночь как будто сняла с его лица маску злобы и цинизма. «Прекрати! — разозлилась на себя Жаклин. — Так можно снова подпасть под его обаяние. Забыла, чем это некогда кончилось?»

Николас так быстро подошел к ней, что она не успела отпрянуть, но, как ни странно, не дотронулся до нее. А ведь до сих пор он постоянно это делал — то щеки коснется, то за руку возьмет, напоминая ей, что она целиком в его власти. Он стоял слишком близко, рубашка его все еще была расстегнута, и Жаклин не знала, куда ей лучше не смотреть: на лицо, на гладкую обнаженную грудь — или ниже. В конце концов она уткнулась взглядом ему в левое плечо, решив, что так всего безопаснее.

— Почему бы нам не заключить временное перемирие, Жаклин? — спросил он. — Тебе не стоит бороться со мной, а то я ведь могу совсем рассердиться и просто привязать тебя к кровати. Почему бы нам не помириться хотя бы на день?

Но Жаклин не желала идти на уступки. Она знала: ее неукротимая гордость — единственное оставшееся у нее оружие. Без него она будет абсолютно беззащитна.

— И как ты намерен поступить со мной? — спросила она.

Блэкторн пожал плечами:

— Сам не знаю. Может, отпущу. А может, и нет. Пока не решил.

— Надеешься, что я буду вести себя как послушная маленькая девочка и ждать, когда ты решишь убить меня?

— Что ты так сердишься? Ведь это ты все начала. Это ты первая решила убить меня. Испортила наши очаровательные отношения.

— Нет у нас никаких отношений! — огрызнулась Жаклин.

— Позволь с тобой не согласиться. Есть. Только я сам не очень понимаю какие. Ну, так как, Жаклин? Мир или война на сегодня? Решай.

Жаклин понимала, что уступить — даже на время — значит обречь себя на неминуемое поражение. Но она так устала от этой борьбы…

— Хорошо, — неохотно сказала она. — На сегодня мир. Но при одном условии.

Николас вздохнул:

— Это при каком же?

— Что ты до меня не дотронешься!

Его рот изогнулся в усмешке:

— Совсем?

— Совсем. Не люблю, когда меня лапают. Обещай — и я на день откажусь от мечты всадить тебе между ребер нож.

— У тебя нет ножа.

Жаклин пожала плечами:

— Если ты хочешь, чтобы я что-то приготовила, мне без него не обойтись.

— Ну что ж. Как-нибудь уж справлюсь со своими животными инстинктами, — усмехнулся Блэкторн. — Лечь на спину и поднять юбки может любая, а вот готовить — не каждая.

Жаклин недоверчиво уставилась на него.

— Так ты обещаешь?

— Обещаю.

Он подошел так близко к ней, что она почувствовала исходящий от его тела жар и испугалась, что может снова потерять контроль над собой. Но Николас не дотронулся до нее, из чего она заключила, что на самом деле он ее совсем не хочет.

— Меня вот что интересует, дорогая, — сказал он. — Как это ты переносишь мои домогательства и не краснеешь при этом? Ведь пребывание в монастыре должно было сделать тебя не менее щепетильной, чем моя кузина Эллен.

— Я в жизни не была в монастыре!

Жаклин была уверена, что он очень удивится, но Николас только улыбнулся:

— Я так и думал.

Он повернулся к ней спиной, и она в который раз горько пожалела, что у нее нет ножа. Через минуту Жаклин опомнилась: она ведь дала слово. В конце концов, всего лишь один день. Двадцать четыре часа. Ну, столько-то она вытерпит. Кроме того, за двадцать четыре часа можно усыпить его бдительность, заставить его поверить ей.

«Бог мой, да я просто наивный идиот, Дон Кихот какой-то!» — размышлял Николас несколько часов спустя. Как угораздило решиться увезти Жаклин де Лорне с собой. Он ведь не был пьян… Наверное, это все из-за яда, лишившего его здравого смысла, если не рассудка.

А впрочем, ему ли говорить о здравом смысле? Джейсон Харгроув и эта его ведьма-жена — не лучшее ли доказательство его сумасшествия? Он с самого начала должен был держаться подальше от Мелиссы. Ведь знал он, что у нее не муж, а бык разъяренный! Знал, но уступил минутной прихоти — и вот, пожалуйста, теперь расплачивается за это.

Умыкнуть эту маленькую кровожадную особу было еще одной ошибкой. Как и поездка в Шотландию. И то и другое вдруг показалось ему в какой-то момент безумно соблазнительным. Он не притворялся перед Жаклин, сказав, что его устраивает любая женщина, лишь бы она облегчила его мужские потребности. Он спал с ними со всеми без разбора — если они не были больны и обладали минимальной привлекательностью.

Теперь Николас пытался убедить себя, что его тело просто реагирует на Жаклин как на любую другую красотку. Но ее мужество и несгибаемая воля покорили его душу. Ему вдруг захотелось заботиться о ней, хотя его жизненным кредо было заботиться лишь о самом себе.