До этих пор молчавшая Ан-Дао погладила пожилую даму по колену, желая ее утешить. У Жерсанды было время посвятить ее во все детали происшествия.

– Я заплатил тюремному смотрителю и виделся с Анжелиной, – сказал Луиджи. – Она не падает духом и хочет самостоятельно защищаться в суде. Она не перестает меня удивлять!

– Ваша супруга – необыкновенная женщина, – осмелилась выразить свое мнение юная аннамитка. – Она способна побороть всех демонов! Это начертано на Небесах, так что ничего не бойтесь!

Сен-Жирон, в доме на улице Вильфранш, в тот же вечер, суббота, 27 мая 1882 года

Дома судьи Пенсона не оказалось. Леонора долго стучала в дверь, потом вышла на улицу и направилась к тому месту, где оставила свой экипаж. Макэр посмотрел на нее с издевкой, однако она ничего не заметила. Подумав немного, молодая женщина приняла решение.

– Сделаем круг по центральным улицам, – сухо распорядилась она. – Сейчас поезжай к Гран-Кафе. Мне нужно кое с кем повидаться. Если повезет, я его увижу и окликну.

Женщина умирала от страха при мысли, что ей, возможно, придется вернуться в мануарий, не переговорив с любовником. Правда, предстоящий разговор с судьей пугал ее не меньше. С самого начала интимной связи они встречались только в его квартире, а во время воскресных визитов Пенсона в дом Лезажей делали вид, что едва знакомы. Если бы не обстоятельства, Леонора ни за что не поехала бы к Альфреду вечером. Она знала, что чаще всего он ужинает в каком-нибудь заведении с хорошей кухней в Сен-Жироне.

Одевалась она в спешке, забыв свое обычное кокетство, волосы уложила кое-как и надела маленькую шляпку с вуалью.

«Наверное, я ужасно выгляжу! Я даже не накрасилась!» – подумала она, когда экипаж сдвинулся с места и обитые железом колеса заскрежетали по мостовой.

Кружение по узким, плохо освещенным улицам старинного городка, расположенного на берегах речки Сала, не доставило Леоноре ни малейшего удовольствия. Она так и не смогла привыкнуть ни к здешнему климату (в Арьеже было намного холоднее, чем на острове Реюньон), ни к архитектуре, типичной для маленьких французских городков. «Эти высокие дома из серого камня, тесно прижавшиеся друг к другу, – что в них может быть красивого?» В этот вечер Леонора острее обычного ощущала себя жертвой, по воле Гильема изгнанной из земного рая и обреченной жить в стране, которая так и не стала для нее родной. И, как ни странно, мыслями она часто возвращалась к Розетте, служанке Анжелины.

«Я видела ее лишь однажды, когда приносила Эжена на осмотр в диспансер. Девушка сидела за письменным столом Анжелины и делала заметки. Хорошенькая, совсем юная, улыбчивая… Неужели ей и вправду довелось пережить этот ужас?»

Об отце, умершем, когда ей было десять, у Леоноры остались светлые воспоминания. Богатый плантатор обожал свою дочь и всячески ее баловал. Он подарил ей пони, как только девочка подросла настолько, что могла учиться верховой езде.

«Гильем в чем-то прав… У нас было беззаботное детство и счастливая юность, но сколько на свете тех, кому повезло меньше! Тех, кто замерзал зимой и голодал. Отец Розетты, вероятно, был горьким пьяницей, раз опустился до насилия над собственным ребенком! И легко ли оправиться после пережитого жертве изнасилования? Но Розетта производит впечатление девицы спокойной и благоразумной, она научилась читать и писать… Наверняка это все святая Анжелина: взяла под свое крыло, дала ей крышу над головой, согрела, наняла учителя!»

В глубине души она попыталась найти хоть частичку ненависти к сопернице, но так и не отыскала.

– И правда, что такого плохого она может мне теперь сделать? А я отправила ее в тюрьму, в то время как она ждет ребенка от своего мужа!

Слезы горечи и сожаления потекли по ее щекам. Она смахнула их кончиками пальцев.

– Мадам, мы как раз перед Гран-Кафе! – крикнул ей Макэр.

– Не кричи! Ни к чему привлекать всеобщее внимание, – произнесла Леонора, чувствуя, как учащается сердцебиение.

Погода в этот весенний вечер стояла прекрасная. Посетители ресторана расположились на террасе. Между круглыми столиками, покрытыми белыми скатертями, сновали официанты с подносами. Маленький оркестр на эстраде под молодыми платанами играл вальс. Взгляд Леоноры заскользил по лицам трапезничающих. Очень скоро она узнала профиль Альфреда Пенсона. Любовник сидел с бокалом в руке. Компанию ему составляли двое весьма элегантно одетых мужчин.

– Боже мой, это он! – прошептала она, вздрагивая при мысли, что нужно подойти к нему и заговорить.

Судья, в костюме и шляпе, кивал, и вид у него был озабоченный. Леонора все никак не могла решиться. Макэр спросил с козел:

– Мне ехать к гостинице Отель-де-Пирине, мадам?

– Нет. Жди меня здесь!

Дрожа от волнения, Леонора открыла дверцу и спустилась по откидной лесенке на землю. Всей душой она желала, чтобы любовник увидел ее и подошел, избавив ее от необходимости выносить любопытные взгляды всех этих незнакомцев и незнакомок. Она была болезненно кокетлива и чувствовала себя неуверенно ненакрашенной и без остальных женских штучек, поэтому этот момент переживала особенно мучительно. К счастью, лошадь Лезажей заржала, приветствуя коня из упряжки фиакра. Несколько мужчин машинально посмотрели в ее сторону, в их числе оказался и Альфред Пенсон. Он сразу узнал карету Лезажей и… Неужели Леонора? Молодая женщина сделала ему знак подойти.

– Прошу меня извинить, господа! Я отлучусь ненадолго. Поздороваюсь со знакомой… – проговорил он, стараясь скрыть замешательство.

Леонора отступила в темноту, за карету. Судье пришлось последовать за ней.

– Альфред, умоляю, нам надо поговорить! Это серьезно.

– Леонора, я ужинаю с супрефектом и начальником полиции! Как ты оказалась в городе в такой поздний час?

– Я приехала, чтобы с тобой поговорить. У меня большие неприятности.

Он в раздражении махнул рукой. Встреча с любовницей сегодня не входила в его планы.

– Приезжай завтра утром! – шепотом предложил он.

– Я не вернусь домой, пока мы не поговорим! – не сдавалась Леонора. – Я понимаю, что это некстати, что я тебя отвлекаю. Сделаем вот что. Дай мне ключи от квартиры! Я сейчас поеду на улицу Вильфранш и проведу ночь у тебя. Гильем сам мне это предложил!

– Твой муж? – удивился судья. – С чего вдруг он стал таким либеральным?

– Долго объяснять. Возвращайся к своим друзьям!

Он передал ей связку ключей, не позволив себе ни малейшего знака внимания в ее адрес. А вот Леонора, трепеща от волнения, схватила его за руки.

– Какие холодные у тебя пальцы, – заметил он. – Поезжай! Я постараюсь освободиться как можно скорее.

Одна в квартире любовника, Леонора наконец дала волю слезам. После многомесячных размышлений о том, какой несчастной ее сделала Анжелина и как повитуху за это наказать, она словно бы вынырнула из опасного омута и теперь недоумевала, зачем зашла так далеко в своей мстительности, которая к тому же не обещала ни малейшего удовлетворения. Сжавшись в кресле, то и дело нервно вздрагивая, Леонора пыталась привести в порядок свои мысли. Ее не покидало ощущение, что судьба жестоко над ней посмеялась. «Даже если бы Анжелина умерла, ничего бы не изменилось. Гильем все равно будет любить ее до конца своих дней. А ведь она спасла Эжена и меня тоже, так как вторые роды у меня были очень трудные…»

В последние дни Леонора старалась не видеться с детьми. Теперь она по ним скучала, и ей хотелось кричать от безысходности.

– Как бы я хотела, чтобы они сейчас были со мной! Я бы прижала их к сердцу, к своему истерзанному сердцу! – проговорила она, истомленная рыданиями, снедаемая угрызениями совести.

Перед глазами мелькали обрывки воспоминаний. Их с Гильемом свадьба: банкет, на который было приглашено шестьдесят гостей, букеты благоухающих цветов на длинном столе, улыбки матери, потом – нескончаемое плавание на корабле.

– Бастьена, бедненького, совсем измучила рвота! И спал он плохо! Гильем все время нервничал. Нужно было взять с собой мою старую нянюшку. Я тогда еще не умела успокоить младенца…