Кон улыбнулся Тоби широкой улыбкой, полной благодарности, и Тоби почувствовал, как сердце в его груди забилось сильнее. Он тихо вздохнул. Это было именно то, чего он всегда хотел. Особняк для этого и существовал: чтобы его обитатели могли следовать за своей мечтой. Главным критерием при выборе жильцов было их умение мыслить творчески при небольших расходах. Единственное исключение из этого правила – Руби, которая получила комнату только потому, что Тоби ее отчаянно хотел. А Кон смог жить в доме, потому что Тоби его пожалел, узнав, что мать его бросила, что у него не было постоянного места жительства и что он рисковал вот-вот лишиться своей работы и в конечном итоге оказаться на улице. И теперь, спустя год, у Кона тоже была мечта. Он хотел летать. И Тоби должен был быть в восторге. Но почему-то чувствовал себя загнанным в угол.

Тоби с грустью подумал, как деньги способны вдруг изменить всю жизнь – после смерти Гуса все его мечты имели шанс претвориться в реальность. Тоби посмотрел на Кона, который поселился в его особняке без гроша в кармане, мечтая лишь о теплой постели и о том, чтобы не лишиться хорошей работы. И вот теперь этот юноша выбрал свою стезю. Тоби всю свою жизнь стремился стать успешным. И в том, что под конец своего третьего десятка он остался ни с чем, не было ничьей вины, кроме самого Тоби. У Кона путей к отступлению не было, и он создал свою жизнь сам. Тоби задумался, что же важнее: собственный кризис среднего возраста, желание непременно доказать что-то своему отцу или будущее Кона?

Тоби на минутку присел на диван, тупо уставившись в телевизор и слушая, как Кон периодически прихлебывает из своего стакана с кока-колой, позволил своим мечтам, крадучись, скрыться, словно непослушным детям. Затем Тоби похлопал себя по бедрам и поднялся на ноги.

– Я тут подумал, – сказал он, – нужно приобрести пару новых диванов. Что скажешь?

Кон посмотрел на него с удивлением, потом перевел глаза на голубые диваны, на которых лежали видавшие виды подушки с этническими мотивами.

– Да. Почему нет? Давай, – сказал он.

– Круто.

Тоби засунул руки в карманы.

– Я завтра отправлюсь по магазинам. Наверняка что-то присмотрю. Сейчас самое удачное время.

И правда, подумал он, для новых диванов, возможно, лучшего момента и не найти.

Мелинде было сорок пять. Свою восхитительную фигуру она поддерживала, занимаясь трижды в неделю в тренажерном зале, каждую неделю ходя на силовой бокс, а еще занимаясь пилатесом перед телевизором. На завтрак Мелинда ела специальный батончик для завтрака «Special K». А затем отправлялась в аэропорт Станстед – она работала в офисе компании «Monarch». Ее шкаф на кухне ломился от разных продуктов – тут были и упаковки леденцов, и лапша быстрого приготовления. Почти каждый день она пила «Cava» («Лучше, чем шампанское!»), а по субботам отправлялась в клуб с двадцативосьмилетней подругой Зои. Мелинда наносила слишком много косметики, любила слишком резкие духи и обтягивающие спортивные костюмы из велюра в светлых тонах, оголявшие ее подкачанный живот.

Тоби не знал, как относиться к женщине сорока пяти лет с подтянутым животом. Вроде как она молодец, но в то же время это слегка пугает.

Когда вечером Тоби увидел, как Мелинда, такая красивая в униформе своей авиакомпании, вошла в дверь особняка, то сразу же пошел искать ее. И застал за глажкой белья в гостиной. В комнате было душно и сыро – пахло влажным хлопком, а из наушников Мелинды доносился немного металлический призвук электронного бита. Увидев Тоби, Мелинда улыбнулась и вытащила из ушей наушники.

– Привет, мой господин! – воскликнула она, улыбнувшись. Ее резкий, девчачий голос совершенно не соответствовал внешности взрослой женщины. На мгновение Мелинда скрылась в облаке пара. – Как дела? – спросила она, появившись снова.

– Хорошо, – ответил Тоби. – Даже отлично. А как ваши дела?

– И у меня хорошо. Вот решила заняться глажкой.

Тоби окинул взглядом растущую груду одежды на подлокотнике дивана. По большей части в этой куче были вещи Кона.

– Не хотите ли чашечку чая? – предложил Тоби.

– О… да, – ответила Мелисса, и ее розовые губки сложились в идеальный кружочек. – Не очень крепкий и, если можно, всего одну ложку сахара. Ах да, и можно мне ту кружку с кошечками? Ну ту, большую?

Тоби не знал, про какую кружку говорила Мелинда, но перерыл весь шкаф с посудой и нашел-таки ее. Когда он вернулся с чаем, Мелинда сидела, скрестив ноги, на диване, разглядывая выкрашенные в кроваво-красный цвет ногти на руках.

– Вот спасибо, Тоби, – сказала она, протягивая к кружке увешанные кольцами пальцы. – То, что доктор прописал.

Тоби сел рядом и поставил свою кружку на журнальный столик.

– Слышала, ты собираешься купить новые, – сказала Мелинда, проведя рукой по спинке дивана.

– Что?.. – не понял Тоби.

– Диваны. Кон сказал, что ты собираешься купить новые диваны.

– Да, – ответил Тоби. – Собираюсь. Эти уже свое отслужили.

– Да, – согласилась Мелинда. – Они и вправду уже попахивают.

Тоби передернуло от нелепого звучания этой фразы.

– А как там этот странный кот? – продолжала Мелинда.

– Борис? – переспросил Тоби.

– Значит, ты его так называешь? – засмеялась Мелинда.

– Да, – ответил он.

– О, мне это нравится. Эта кличка ему подходит. Как у него дела?

– Нормально, как я понимаю. Очень низкие эксплуатационные расходы. Но вся эта заморочка с кошачьим лотком меня уже напрягает. Это не очень приятно, – пожал плечами Тоби.

– О да. У моей мамы был такой же кот. Чертово недоразумение – из дома ни шагу. Но с таким, по крайней мере, есть гарантия, что не будет никаких мертвых крыс на подушке и растерзанных птичек на ковре в гостиной, – произнесла Мелинда и повернулась к нему. Она сидела на диване, подложив одну ногу под себя. Цвет ее волос не очень подходил к цвету кожи – слишком желтый, словно она перележала на солнце. У Мелинды был маленький курносый носик и нестандартной формы губы, кое-где слишком тонкие, а где-то, наоборот, слишком мясистые. У нее не было ни одной морщинки, но, как только она улыбнулась, в уголках глаз взорвался фейерверк «гусиных лапок». Однако все это было неважно – у Мелинды были потрясающе красивые глаза, бирюзовые, как море на Карибах, с густыми темными ресницами.

– Знаю, звучит ужасно, – заговорщицки наклонилась она к Тоби, – и не пойми меня превратно, но с тех пор, как умер Гус, жить стало лучше.

Тоби посмотрел на нее с плохо скрываемым ужасом, и Мелинда поспешила оправдаться:

– Нет, я не то чтобы его не любила. Не подумай ничего такого. Но ведь он был таким странным, правда же? Как будто не вписывался. А теперь, когда его нет, здесь просто идеально. Ты знаешь, Тоби, я люблю этот дом, правда-правда. С трудом представляю, что могла бы жить где-то еще.

Она посмотрела на высокий потолок и продолжила:

– Я не смогла бы переехать в какую-то непонятную квартирку с картонными стенами. Это меня убило бы.

И рассмеялась.

Тоби сглотнул:

– То есть вы счастливы жить вместе с Коном?

– О, это так прекрасно. Знаешь, я собиралась попросить тебя разрешить мне пожить в комнате Гуса, теперь, когда его уже нет. Но потом я подумала: неужели мне охота жить в одной комнате с этим жутким кошаком? А потом я подумала: неужели я правда не хочу жить вместе с Коном? А ведь я хочу. Правда, хочу. Мне это очень нравится. Он прекрасный парень. Я столько лет жила вдали от него. И так много упустила. Но теперь… мы так сблизились, – всхлипнула Мелинда. – Словно мы с ним вдруг стали лучшими друзьями, ну, знаешь, будто мы на равных. Это прекрасно. Теперь все прекрасно.

Она улыбнулась и провела по своей кружке рукой.

– А что насчет тебя, Тоби? У тебя ведь не было девушки. Сейчас есть кто на примете?

– Э-э, нет, – поспешно заявил Тоби, которому не понравилось, как Мелинда перескочила с отношений со своим сыном к его личной жизни. – На данный момент нет.