«Так это правда! Значит, она существует, моя Виолетта! — подумал он. — Она не богиня и не дьяволица, она обыкновенная хрупкая красавица, мгновенно порождающая желание».

Луиджи пошел по дороге, идущей вдоль берега Средиземного моря, в Коллиуре сел на поезд и приехал в Фуа. Здесь, опьяненный вновь обретенной свободой, имея при себе немного денег, акробат бродил по деревням и хуторам, раскинувшимся на веселых опушках лесов, в которых росли сосны и гигантские грабы. На деньги отца Северина он купил дешевую скрипку. Одет он был как всегда, то есть в просторную белую рубашку, потертый черный кожаный жилет и красные холщовые брюки. Красный платок, повязанный на голове, защищал его от жаркого солнца и скрывал черные кудри.

Луиджи не терял надежды, что молодая женщина заметит его, посмотрит в нужную сторону, привлеченная звуками музыки. Но звуки отражались от высоких стен домов, стоящих напротив, и Анжелина упорно вглядывалась в темноту улицы. Ей даже в голову не пришло посмотреть наверх. Наконец Луиджи это понял. Впрочем, несмотря на всю свою решимость, он испытывал страх, к которому примешивалась неведомая ему ранее робость. «Как подойти к ней? Что сказать? — спрашивал себя Луиджи. — И какой прием она окажет цыгану? Да, сыну ветра, но также и сыну никчемности. Я мог бы довольствоваться тем, что просто побродил бы по городу, подошел бы к воротам ее дома. Но надо же такому случиться! Она зажгла свечу, когда все честные люди спят. К счастью, она не заметила меня, сидящего на крыше».

Луиджи узнал адрес повитухи, расспросив старика, сидевшего недалеко от моста через Сала. Дожидаясь ночи, благоприятствующей его тайным передвижениям, он сидел под мостом и грыз сухарь, устремив взгляд на бурные воды реки. Но Луиджи не удалось остаться незамеченным. Он привлек к себе внимание любопытной Жермены Лубе, вдовы Марти, как ее по-прежнему называли в городе, покупавшей у булочника хлеб, и столкнулся с Сатурненом, старым звонарем, жившим недалеко от колокольни.

Луиджи, ничего не знавший о своем настоящем происхождении и о том, что на самом деле его зовут Жозеф де Беснак, без всякой опаски прошел под окнами дома своей матери и спрятался в темном переулке как раз напротив конюшни Лубе.

«Я приду в другой раз, — решил он, откладывая в сторону смычок и скрипку. — Черт! Я теряюсь в присутствии этой барышни, которую, по сути, совсем не знаю».

Луиджи стал осторожно слезать с крыши, но тут Анжелина, встревоженная тем, что музыка смолкла и стал слышен какой-то шорох, посмотрела на крышу. Она увидела светлое пятно — просторную рубашку бродяги — и отблеск его серьги.

— Боже! Луиджи, спускайтесь же! — воскликнула она.

Но Луиджи уже исчез. Обезумевшая, не верящая в свою удачу, Анжелина поняла, что у музыканта есть только один путь для бегства — улочка за задней стеной здания. Она уже собиралась броситься туда, как во дворе раздался звонкий лай. Овчарка устремилась в открытые ворота. За ней бежала Розетта, держа на руках плачущего Анри.

— Мадемуазель Энджи! Что вы тут делаете? Меня разбудила собака, так громко она рычала. И тут же расплакался малыш.

Разрываясь между материнским инстинктом и желанием поговорить с неуловимым Луиджи, Анжелина не знала, как поступить. Ей удалось схватить Спасителя за ошейник в тот самый момент, когда он уже собирался выскочить на улицу, весь взъерошенный, скаливший зубы.

— Успокойся, моя собака! — велела овчарке Анжелина. — Розетта, прошу тебя, возвращайся в дом и уведи этого разъяренного зверя. Он, несомненно, увидел на крыше кошку. Я слышала, как она мяукала, и вышла посмотреть.

— Это вы другим будете рассказывать! — Розетта усмехнулась. — Что-то не припомню, чтобы вы выскакивали почти голой на улицу из-за кошки. А я-то думала, что вас зовут принимать роды, черт побери!

Разочарованная Анжелина наконец осознала, насколько легкомысленным был ее наряд. Она первой пошла в дом, держа овчарку за ошейник и удивляясь, что солгала Розетте, своей верной наперснице. «Я побежала к этому мужчине, совершенно потеряв рассудок. Я предпочла умолчать о нем в надежде, что останусь с ним наедине. Он уедет, и я его никогда больше не увижу!»

Но Анжелина тут же взяла себя в руки. Если Луиджи, скрывавшийся почти год, вдруг объявился, то это явно не было случайностью. К тому же он ведь залез на крышу конюшни, откуда мог видеть двор и дом.

«Он приехал ради меня, он нашел улицу Мобек, мой старый дом. Значит, он пока не уедет отсюда, — убеждала себя Анжелина, испытывая беспокойство и одновременно радуясь. — Я должна с ним поговорить. Мадемуазель Жерсанда будет счастлива, да и он тоже. Разве он не искал своих родных?»

Розетта пристально следила за малейшими изменениями выражения лица Анжелины, уверенная, что та скрывает от нее нечто важное. Анри, успокоившись, зевал и тер ручками глаза.

— Уложи его, Розетта. Нет, лучше возьми к себе в постель. Я сейчас вернусь. Мне надо переодеться. И держи собаку, а то она разбудит соседей.

— А вы? Куда это вы намылились? — лукаво прошептала служанка.

— Луиджи… — откликнулась Анжелина. — Прости, глупо было тебе лгать. Представляешь, этот страстный безумец скрывался на крыше, словно кошка.

Обрадовавшаяся Розетта вприпрыжку бросилась к лестнице с энергией, свойственной восемнадцатилетним. Она морщилась от беззвучного смеха. Анжелина прошла в свою комнату, сняла рубашку и надела темно-синее платье с короткими рукавами и глубоким вырезом. Затем она, дрожа всем телом, надела трусики и нижнюю юбку.

«Он ждет меня на улице, — думала Анжелина, чувствуя, что от волнения у нее пересохло во рту. — Господи! Сделай так, чтобы он там был, чтобы я смогла сообщить ему добрые вести! У него есть мать, и эта мать живет всего в нескольких сотнях метров отсюда!»

Розетта догнала Анжелину на лестничной площадке. Она тоже дрожала от волнения.

— Бегите! Анри уснул, и я не отойду от него ни на шаг. Добрый Боженька услышал мои молитвы и послал вам вашего любовника. Как я рада, мадемуазель Энджи! Пусть он даже не настоящий любовник, зато отпрыск мадемуазель Жерсанды!

Анжелина нежно обняла Розетту и поцеловала ее в лоб.

— Уже бегу, сестренка. Господи, я вся дрожу! Как странно! У меня такое чувство, что я хорошо его знаю. И в то же время я говорю себе, что он для меня чужой. В последний раз, когда наши взгляды встретились… Боже! Он был ранен, истекал кровью, а разъяренная толпа кидала в него камни! И это все из-за меня!

— Я знаю, мадемуазель. Вы часто рассказывали мне об этом.

— А вдруг Луиджи вернулся, чтобы отомстить? Розетта, я такая наивная! Зачем ему осыпать меня цветами, если я обвинила его в самых чудовищных преступлениях? Я никуда не пойду. Возможно, следует закрыть на ключ ворота и входную дверь.

— Мадемуазель Анжелина, — прошептала Розетта, — таким красивым девушкам, как вы, прощают все. Ваш Гильем не смог вас забыть. И мсье Луиджи тоже.

Анжелина придерживалась иного мнения. Гильем Лезаж пользовался ее благосклонностью на протяжении многих месяцев, и ее тело помнило его ласки. Акробата отделяла от нее стена, сотканная из жестоких сцен, окруженная атмосферой недоверия. Вдруг одно соображение успокоило ее.

— Розетта, он играл на скрипке мелодию «Se canto» — мою любимую песню, которую напевала моя мать, убаюкивая меня в колыбели. Ту самую, которую я так часто пела Анри. Если бы Луиджи хотел причинить мне зло, он не стал бы играть эту мелодию!

Вместо ответа Розетта подтолкнула Анжелину к лестнице.

— Бегите! Быстрее! Быстрее! — прошептала она.

Анжелина выскочила на улицу. Ее сердце бешено колотилось. Она бросилась в темный проулок, однако не заметила никакого силуэта. Узкий проход вел к довольно ветхому павильону, стоявшему на входе в заброшенный сад.

— Луиджи! — тихо позвала Анжелина. — Прошу вас, отзовитесь! Где вы?

Анжелина вошла в сад. Ее ноги в сандалиях ступали по цветущей мяте, сладостный и такой знакомый запах которой смутил молодую женщину, поскольку это был запах теплой летней ночи.