«Не может умереть. Не может», — загадка или даже вызов. Я не понимала. Умершее возвращалось в землю, давало начало новой жизни. Целители знали это лучше остальных…

И вдруг я поняла, смех вырвался из груди, радостный и свободный. Обещание не было клеткой, это было предложением не убивать чувства! Любовь не могла умереть, ведь она перерождалась.

Благородный Райф. Я закрыла глаза, поклонилась, прижав ладонь к сердцу, благодаря его. Я посмотрела на Лорена, и боль в груди была почти невыносимой, и любовь, которую хранила наивная я, неискушенный Целитель, проникла в мою дрожащую ладонь, уже не могла быть тайной. Слова вернулись шепотом: «Не может умереть».

И другая мысль пронзила меня:

«Не дай ему умереть, Эви!»

Я вздрогнула. Я склонилась к Всаднику и убрала со лба его волосы, прижала пальцы к его шее. Пульс был, но слабый, жизнь еще не угасла. Я провела руками по его рукам, по его телу, чувствуя царапины, раны, переломы. Я делала так и раньше, но была потрясенной его прибытием, красотой и своим смятением. Я больше времени смотрела на него, не понимая, хочу ли будить.

Теперь же я хотела разбудить его любой ценой.

Хуже всего была рана на груди. Я промыла ее его влажной рубашкой, повторила еще много раз. Она должна закрыться, кровь вытекала слишком быстро. Но у меня не было ничего, чтобы зашить ее. Я прижала рубашку к ране, ткань темнела, а я просила кровь остановиться. Я делала это слишком часто за прошедшие дни, пытаясь исцелять людей. Но все погибли.

Свет почти угас, последние лучи освещали небо, я работала почти в темноте.

Я схватила его за плечи и поклялась, глядя в его лицо:

— Я тебя не потеряю!

И я вскочила, вскрикнув. Мятый миньон, что принесла мне Карга по приказу Ларк. Она сделала это, чтобы я спасла Лорена. Нож, миньон… Каким бы образом не увидела это Ларк, но это было сильнее, чем все мои исцеления. Я едва дышала, надеясь… Ларк дала мне шанс спасти его.

Под головой Лорена была кожаная сумка Лилль, она подложила ее, когда мы вытащили его на камень. Я осторожно достала ее и вытащила из нее остатки еды. Хлеб, яблоки, ножка голубя. Я вернула сумку под Лорена и подбежала к потоку воды, промочила юбки и вернулась. Оторвала корочку от хлеба, и мякиш сунула в мокрую ткань. Я принялась ударять этим свертком о камень, делая из хлеба пасту. Я вытащила миньон, порвала на кусочки и высыпала в пасту, потом все перемешала. Я пыталась разглядеть в полумраке зеленый оттенок смеси, признак того, что я все хорошо смешала.

Я вытерла рану Лорена, намазала ее пригоршнями пасты, проделала это и с его запястьями и лодыжками, оставив пасту высыхать на ночном воздухе, пока я рвала рубашку, которую промыла в воде, на бинты. Я разложила их сушиться на камнях, что были еще теплыми.

Яблоки. Я ударяла ими о камень, пока они не смялись, потом поддела ногтями кожицу, выжала сок в рот Лорена. Он поможет изнутри. Кожицей яблок я накрыла его раны. Ножку голубя я быстро съела.

Я села, задыхаясь и пытаясь понять, что я могу сделать во тьме. Я копалась в своих знаниях, в доступных предметах, проверяла, все ли я задействовала. Все это я делала одна, но миньон был помощью. Травы исцеляли лучше всего.

— Откуда ты знала? — прошептала я. — Откуда ты знала, что мне понадобится нож и миньон? — Ларк не могла меня читать. Я не могла появиться в ее видениях Взора, только в заклинании, как то, что сотворила я…

Любопытство пылало во мне. Любопытство и немного зависти. Родись я с талантом Ларк, я бы помешала этой жертве Лорена.

Я посмотрела на него. Я едва видела его в темноте, но его жар ощущался в воздухе. Я придвинулась и дрожащими руками уложила его голову на свои колени. Я разглядывала Всадника при нашей первой встрече, пыталась запомнить его и уйти. Теперь его близость пробуждала что-то огромное, даже причиняла боль. Уйти было невозможно. Я трижды глубоко вдохнула, а потом опустила ладони сначала на его виски, потом на сердце, используя дар. Голова, сердце, голова, сердце. Я повторяла это снова и снова, медленно считая каждый раз до десяти, пока мое сердце не забилось в том же ритме. Снова и снова, и я отдавала тепло, жизнь…

Снова и снова. Но не получалось.

Я запнулась. Не работало, мой дар Целителя был истощен. Всадник едва дышал.

А если Лилль была права, и я приведу Лорена к смерти? А если я была права, и Целитель не может быть Стражницей Смерти? Может, Равновесие и было в том, что теперь я вела людей к смерти? Что уже не исцеляла?

«Так все и начинается, и страх…»

Я покачала головой. Я убрала руки и стряхнула с них все плохое, потом вернула на виски Лорена. Я могла думать, касаясь его, лишь о том, какую красивую боль он причинял мне, как я не смогу жить без него, если позволю ему умереть. Конечно, это не помогало, ведь я не давала ему исцеляющую энергию, лишь необходимость.

Я отпустила его голову, прижала ладони к ранам, к местам, где, как помнила, были синяки и порезы. Я молилась, я ругалась. Слабое дыхание, слабое биение сердца. Если он не вернется… Я отчаялась. Любовь не может умереть! Слова были шепотом, выдохом, криком поверх рева водопадов, обращенные к небу, к звездам, что зажигались на нем, что хоть немного освещали камни. Любовь не может умереть!

Не знаю, как это произошло, но рука потянулась к моей сумке, но не к амулету Смерти в ней, а к тому, что я сохранила, к плетеному кожаному кольцу. Я вытащила его и надела на большой палец для силы. Для помощи. «Не может умереть» — перерождение, но и воспоминание. Цикл, что не требовал смерти. Как могли существовать Жизнь и Смерть без любви? От Рубера Минла — к Райфу, а потом ко мне. Кольцо было этой нитью. Я прижала руки к вискам Лорена, кольцо прижалось к коже.

— Я тебя люблю, — я никогда не говорила этого вслух, но слова вырвались, пылкие. Я склонилась и коснулась губами лба Лорена, желая сказать это снова. — Я тебя люблю, — горло сжалось. — Прошу, — я взяла его руку и прижала к своему сердцу. — Прошу, вернись.

Мои пальцы слабо сжали.

— Лорен! Лорен? — я отпустила его руку и обхватила лицо, пытаясь увидеть. — Ты меня слышишь?

Тишина, боль. Но его губы разомкнулись.

— Я тебя чувствую, — прошептал он, чуть скривившись.

Я резко отстранилась.

— Я слишком напираю! — я склонилась над ним снова, тревожась, слышал ли он мое признание. — Или нет?

Стон, вздох. Тень улыбки, освещенная светом звезд.

— Миледи, ты не знаешь…

Всадник шутил, но вдруг стало не важно, слышал он или нет. Я улыбнулась.

— Ты вернулся!

— Ракушка?

— Здесь. У меня!

Судорожный выдох.

— Тогда, — прокряхтел он, — у нас получилось.

— Да, — получилось. Слово было таким мощным. Я смеялась. От облегчения кружилась голова.

— Лилль?

— Ушла за помощью.

Он скривился и попробовал сесть. Я схватила его руку. Его пальцы задели кольцо, он поймал его пальцами на миг и отдернул руку. Я ничего не думала, только гладила его волосы.

Но вялость Лорена резко прошла, он заерзал в моих руках, попытался сесть и понять.

— Как я выжил?

— Дары от моей кузины. Ложись! Ты сильно ранен!

— Ничего, — выдохнул он. — Это странно, но… — он скривился, ощутив боль. — Нам нужно в укрытие, ведь стрижи могут вернуться.

— Не вернутся, — я могла заставить его отдыхать. Должна была. — Закрой глаза.

Он сделал так, но ненадолго.

— Мой меч…

— Тише. Он у меня, Всадник, — он фыркнул, я улыбнулась. Мы не тревожились друг за друга. — Расслабьтесь, сэр. Доверяйте своему Целителю.

— Моему… — он замер на миг, глаза его открылись и посмотрели на меня. Он прошептал. — Кольцо. Это тоже подарок королевы?

— Нет, оно было у Райфа, — я не переставала улыбаться. — Оно передается с любовью, потому у него особая сила, так я думаю.

Лорен притих на миг.

— Возможно.

Я отозвалась:

— Возьми, — я сняла кольцо и вложила в его ладонь и сжала его пальцы, хотя он сопротивлялся.

— Эви…