– Но все остальные там уже знают правила. – Ханна намотала волосы на палец. – Я одна их не знаю! Эмили – капитан, и она говорит, что я лузер.

– О, нет, милая, ты не лузер. – Эрик прижал ее к себе и поцеловал. – Эмили просто задира, а что мы с тобой знаем о задирах?

– Они просто пустышки.

– Абсолютно точно! – Эрик улыбнулся. – Они пустышки. Знаешь, кто они? Тупицы.

Ханна хихикнула, и тут оба они услышали, как по лестнице поднимается Кейтлин.

– Ханна, ты готова? – позвала Кейтлин, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно непринужденнее. – Не хотелось бы опаздывать.

– Мам, ты представляешь? – закричала в ответ Ханна, радостно улыбаясь. – Папа сказал, что Эмили тупица!

Кейтлин остановилась перед ними, поджав губы:

– Не надо говорить обидные слова, Ханна, Эмили хорошая девочка.

Эрик поднялся, опустил руку на голову Ханне, взъерошил ей волосы – кожа головы под его пальцами была такой теплой, такой шелковистой.

– Мне кажется, Эмили это заслужила – она обзывает Ханну.

– Ну, это не значит, что надо за ней повторять, – произнесла Кейтлин холодно и протянула Эрику свой айфон: – Эрик, возьми трубку. Дэниел на линии, и я думаю, тебе стоит с ним побеседовать.

– Отлично, спасибо, – Эрик взял телефон и большим пальцем нажал кнопку отбоя, а затем вернул ей телефон. – Вот. Скажи Дэниелу, что я был рад его слышать.

– Прекрасно. – Кейтлин бросила на него недовольный взгляд, но сдержалась, ведь рядом была Ханна.

Ханна посмотрела на Эрика и снова улыбнулась:

– Пап, а ты поедешь с нами на тренировку?

– Конечно, – ответил Эрик, – я с удовольствием…

– Нет, папа не может, – вмешалась Кейтлин, отбросив сдержанность. – Сегодня ведь не настоящая игра, просто тренировка, а папе надо постричь лужайку и поправить забор. Я обязательно дам ему график твоих игр – и он сможет прийти и посмотреть, как ты играешь, – Кейтлин взглянула на босые ноги Ханны. – Почему ты до сих пор не надела носки и бутсы? Нам уже пора выходить!

Ханна поправила очки:

– Они у меня в комнате. Эти шнурки ужасно длинные и не влезают в дырочки, я пыталась, но так и не поняла, как их надо шнуровать!

Кейтлин махнула рукой в сторону комнаты:

– Ну так принеси их, наденем в машине! Давай же, скорее!

– Ладно! – И Ханна понеслась в свою комнату.

Эрик подождал, пока она не убежит достаточно далеко, чтобы не слышать их разговор, и повернулся к Кейтлин:

– Как я и думал, она не в восторге от этой идеи с софтболом, но я считаю, ничего страшного не произойдет, если ты дашь ей возможность попробовать. Я хотел бы тоже поехать и посмотреть, как у нее получается, и у меня есть право это сделать.

– Если бы ты ответил Дэниелу, ты бы знал, что у тебя нет никаких прав на это.

– Как там ты сказала? А какие у тебя есть возражения против моего присутствия? – не преминул уколоть ее Эрик ее же словами. – Если софтбол – это так здорово, почему я не могу поехать и посмотреть, как моя дочь наслаждается этой игрой?

– Она не сможет наслаждаться, если ты будешь смотреть. Она будет делать вид, что ей не нравится, чтобы ты ее жалел!

– Нет, не будет. – Эрику стало обидно за Ханну. – Она просто маленькая девочка, которая пытается справиться с большими эмоциями. И нам надо помогать ей в этом, даже если нам не нравятся эти эмоции. Даже если эти эмоции кажутся нам неприемлемыми.

– Хватит уже, Фрейд! Почему ты все время все усложняешь? Почему у тебя все время все так сложно?

– Просто любые действия имеют последствия, Кейтлин. Люди имеют право на эмоциональные реакции в связи с чужими решениями. Особенно дети.

– Да прекрати! – Кейтлин стиснула свои великолепные зубы. – Дети играют в софтбол. Происходят плохие события и хорошие события. Люди расходятся, и все должны учиться на ошибках и двигаться дальше. Я, ты и Ханна. – Кейтлин понизила голос, потому что Ханна уже приближалась к ним, неся в руках носки и бутсы с развязанными длинными шнурками.

– Мам, я несу бутсы!

– А ты можешь идти быстрее? – Кейтлин чуть подтолкнула Ханну в сторону лестницы, и тут вдруг у Эрика в кармане зазвонил телефон. Эрик тут же достал его – рефлекс психиатра. Бросил взгляд на экран – звонила Сьюзан Гримс, его адвокат, поэтому он сунул телефон обратно в карман и поспешил вслед за Кейтлин и Ханной. Он спустился за ними по лестнице, там Кейтлин вручила ему сумку с закусками, и он донес ее до машины и уложил в багажник, пока Кейтлин шнуровала бутсы Ханне. Потом Кейтлин резко захлопнула переднюю дверцу, машина рванула с места, а Эрик еще долго стоял и махал вслед, пока машина не скрылась за поворотом. Он заметил, что табличка «Продается» исчезла с газона – видимо, Кейтлин убрала ее, пока он был наверху. Развернувшись, он пошел в гараж, где и обнаружил табличку, спрятанную за раскладными стульями. Он отодвинул стулья, достал табличку и сунул ее вверх ногами в мусорный бак. Он сделал это не думая – просто сделал и все, и испытывал он при этом одновременно и неловкость, и удовлетворение.

Вернувшись в гараж, он переоделся в свои рабочие джинсы и свитер, достал инструменты и чинил забор, пока не начало темнеть. Он старался не обращать внимания на ком, который застрял у него в груди. Уговаривал себя, что это всего-навсего мозжечковая миндалина, отвечающая в мозгу за центр контроля эмоций, что это она в связи с его волнениями проявляет гиперактивность. Перед глазами у него стояла картинка из учебника по нейробиологии, где были изображены области мозга – мозжечковая миндалина была там нарисована красными и оранжевыми цветами, она была даже на вид горячая, как солнечные протуберанцы.

Убрав инструменты, он взялся за газонокосилку и стриг лужайку, пока совсем не стемнело: он утюжил ее взад и вперед, стараясь не пропускать ни малейшего участка и подбираться как можно ближе к деревьям, как будто это простое действие могло отвлечь его от мысли, что его дочь больше никогда не будет играть на этой лужайке, что эта лужайка вообще ему больше не принадлежит и что его дом больше не его дом вовсе.

Он не сразу заметил, что солнце село. Потому что он и так все это время находился в темноте.

Сообщение он прочел, только когда приехал домой.

Эрик открыл входную дверь, положил ключи на столик сбоку от входа, а потом вытащил айфон из кармана. На экране светилось уведомление о новом сообщении. Видимо, он не почувствовал вибрацию телефона, когда оно пришло, пока косил лужайку, а когда сел в машину, сразу принялся звонить: сначала своему адвокату, которая не взяла трубку, потом – риелтору из агентства «Ремакс», который тоже не ответил, потом звонили его частные клиенты. К счастью, ничего серьезного, что требовало бы безотлагательного вмешательства, всего-навсего вопросы о дозировках лекарств и тому подобная ерунда. И вот он наконец дома. В своем новом доме.

Он устал и был голоден, а еще он весь с головы до ног был усыпан желтой цветочной пыльцой – летящая от скошенной травы пыль ровным слоем устилала его футболку, джинсы и кроссовки.

Эрик коснулся иконки на экране, и высветилось сообщение. Номер был незнакомый, а само сообщение гласило:

«Вы хотели поговорить о Якобсе, но я не успела вас перехватить. Я свободна сегодня вечером, можем встретиться. Кристин».

Эрик удивленно вскинул брови.

Это же его студентка, Кристин Малин. Он никогда раньше не получал от нее смсок – равно как и от других студентов. Он понятия не имел, где она раздобыла его номер, хотя у него мелькнула догадка – у нее ведь был доступ к базе данных больницы. И он действительно говорил ей, что хотел бы обсудить с ней случай некоего Армана Якобса, пациента семидесяти с чем-то лет, который страдал расстройством личности, вызванным хронически алкоголизмом, но это вполне могло подождать до завтра.

В памяти у Эрика всплыли слова Лори, которые она произнесла в приемном отделении: «Она положила на тебя глаз».

Теперь он был почти уверен, что Кристин просто воспользовалась благовидным предлогом, чтобы вытащить его на свидание. Он никогда не встречался с подчиненными, особенно со студентами, но это было заманчиво. Вдобавок в его новом доме было так пусто, тишина буквально звенела в нем. Эрик пока не обставил свое новое жилище, потому что все еще лелеял надежду, что они с Кейтлин снова сойдутся – но напрасно, надежды не было. Секс у него последний раз был около восьми месяцев и трех недель назад. До сих пор ему некогда было думать о свиданиях – все мысли его занимали адвокаты.