– В страховой компании, в «Центер Сити», в строительном отделе.

Эрик сделал пометку.

– А когда она возвращается домой?

– Она не возвращается, по крайней мере не каждый день. Она остается в городе у своего приятеля. Иногда она звонит. – Макс бросил взгляд на часы, и Эрик знал, что он боится пропустить, когда будет пятнадцать минут девятого.

– Она понимает, что такое хоспис?

– Конечно, понимает.

– И все равно не приезжает домой?

– Не-а. – Губы Макса скривились от сдерживаемого отвращения.

– Когда она звонит, она спрашивает о своей матери?

– Нет, но я сам ей рассказываю.

– А о тебе она спрашивает?

– Нет, но я тоже ей рассказываю.

– Тогда зачем она звонит?

– А вы как думаете? – Макс вдруг разразился злобным смехом. – Она звонит из-за денег! Типа ей нужно два новых колеса, а денег нет – и она звонит, чтобы ей перечислили деньги на счет.

– Как ты это делаешь?

– Через интернет. Бабушка сказала мне свой пароль, я оплачиваю ее счета онлайн. Буля перечисляет деньги на счет матери каждую неделю. Ну, то есть я, получается, перечисляю – вместо Були. – Макс снова фыркнул. – Мать хочет, чтобы ей сделали автоматический платеж, но если я на это поведусь – я ее вообще больше никогда не увижу и не услышу.

Эрик чувствовал к нему огромную жалость.

– Наверное, тебе нелегко было смириться со всем этим.

– Да нет, нормально, я привык. Я же все время так жил. Обо мне заботилась только Буля. Вот ей я нужен.

Эрик услышал, как потеплел голос Макса – первый раз.

– Это здорово – быть кому-то нужным, правда?

Макс кивнул:

– Да, это здорово.

– Но тебе не кажется, что все это чересчур? Что ты не в состоянии все это вынести?

– Да нет. Правда – нет. – Макс пожал плечами.

– Объясни мне. Потому что я думаю, что большинство людей твоего возраста сочли бы, что это слишком тяжело.

– Ну, Буля же не виновата, что заболела, и вы ее видели – она классная. Думаю, она мне так нравится, на самом деле – так сильно нравится, что мне совсем не сложно за ней ухаживать. Наоборот, это мне даже по душе.

В горле у Эрика встал комок. Какая необыкновенная привязанность внука к его бабушке – столь сильная, что ее как будто можно потрогать руками.

– Думаю, это и называется любовью, Макс.

Глаза Макса вдруг наполнились слезами, но он тут же их смахнул.

– Вы пытаетесь заставить меня плакать?

– Конечно. – Эрик улыбнулся, потому что видел, что Максу это надо. – Это моя работа.

– Ха! – Макс снова смахнул слезы с глаз и бросил взгляд в сторону коробки с салфетками, но брать не стал.

Эрик сделал пометку: «салфетки не берет». Он давно заметил, что многие пациенты почему-то не позволяют себе взять салфетку – видимо, считают это неким проявлением слабости. И по опыту Эрик знал, что работать легче с теми, кто салфетку все-таки берет. Поэтому он забеспокоился о Максе еще больше.

– Я себя так глупо чувствую, даже неловко, – Макс тряхнул головой и тяжело вздохнул. – Знаете, если бы кто-то в школе узнал, что я сижу тут и плачу из-за бабушки, они бы решили, что я самый большой идиот на свете. Даже больший идиот, чем они сейчас обо мне думают.

– Эмоции, которые ты испытываешь, абсолютно естественные, они доказывают, что ты можешь иметь привязанность к другому человеку. И на самом деле это признак твоего душевного здоровья.

– Что? – Глаза Макса расширились от изумления. – Как это? Как вы можете говорить о душевном здоровье того, у кого ОКР?!

– Ты должен думать об этом как об отдельном заболевании – как ты воспринимаешь физическую болезнь. Ведь если у тебя диабет – у тебя только диабет, это не делает тебя в принципе больным человеком, во всем остальном ты можешь быть абсолютно здоров. Вот и воспринимай свою болезнь как диабет. Ты – здоровый человек, у которого диабет. И если мы сможем справиться с твоим диабетом – тебе станет только легче. – Эрик импровизировал – он никогда раньше не думал об этом с такой точки зрения. Каждый день он сам узнавал что-то новое, учился – в том числе у своих пациентов и во время сеансов. – Макс, нам надо пройти через это. Ты станешь здоровым и счастливым быстрее, если будешь думать о себе как о здоровом человеке. А теперь расскажи мне, как твои навязчивые мысли о Рене?

Макс взглянул на часы.

– Я думаю о ней все время, и мне надо постоянно тюкать себя и проделывать другие ритуалы.

– Ты видел ее вчера?

– Да… ну, да, – ответил Макс, поколебавшись.

– Почему ты колебался?

– Ну… я видел ее не только на занятиях.

Эрик понял, что Макс пытается уклониться от ответа.

– А где еще ты ее видел?

– Я… я видел ее в городе, ну, где она работает.

– А где она работает?

– В кафе, где продается замороженный йогурт, в том большом торговом центре.

– А как так получилось, что ты ее видел?

– Я… просто был в городе и увидел, как она едет на работу. И она снова разговаривала по телефону. – Лицо Макса напряглось, губы вытянулись в тонкую линию, а руки он сцепил в замок. – Я вам рассказывал, помните? Это опасно, а она даже не использует громкую связь или хэндз-фри. И пишет смски без конца еще.

Эрик сделал пометку.

– Так ты видел ее в машине или в кафе-мороженом?

– Ну… как бы… и там и там. Если вам так интересно…

Макс начал ломать пальцы, в голосе его появились тревожные нотки.

– То есть оно как было… Я дома играл в свой лэптоп, бабушка спала, а я знал, что Рене работает по субботам. И я решил поехать съесть немножко йогурта. Но я не заходил внутрь.

– Почему? – Эрик снова сделал пометку.

– Не знаю. Я подумал, что мне будет трудно объяснить ей свое появление и что она поймет, что я за ней слежу. Поэтому я не пошел внутрь.

– А что ты сделал?

– Я ждал в машине, а потом ее смена закончилась, и я тоже уехал, убедившись, что она не попадет ни в какие неприятности и с ней не случится ничего по пути домой, ну вы понимаете. То есть я хотел просто быть уверенным, что с ней все в порядке и что она добралась до дома.

– Значит, ты преследовал ее до самого дома? – В голосе Эрика звучало осуждение, он беспокоился теперь уже не только за Макса, но и за Рене. В свой блокнотик он записал: «Ждал ее около работы… слежка? Тарасов?»

– Ну не совсем… что ж, я знал, что вы так скажете. – Макс подался вперед в своем кресле, вид у него был очень несчастный. – Но это совсем не то, клянусь вам, я не подглядываю за ней, не слежу или что-то в этом роде. – Он посмотрел Эрику прямо в глаза.

– А чем это отличается от слежки?

– Когда следят – собираются причинить вред или сделать что-то плохое, а я никогда не сделаю ей ничего плохого. Я просто… присматриваю за ней. Это… ну, в общем, я же знаю, что она делает все то, что делают красивые девочки – они все время болтают по телефону, пишут смски, я видел в школе, в столовой и в библиотеке. Где бы такая девочка ни была – она все время в телефоне.

– И Рене тоже всегда в телефоне?

– У Рене много друзей, она симпатичная и популярная. Так уж устроены девушки – особенно симпатичные, они не расстаются со своими телефонами. А когда она говорит за рулем, она подвергает себя опасности. – Макс нервно теребил пальцы рук. – Я не хочу причинить ей вред – я хочу ее защитить.

– Тогда нарисуй-ка мне картинку. Ты едешь в машине, сразу за ней или в паре машин от нее?

– Ну да, и все! Я держусь на расстоянии взгляда, просто чтобы знать, что с ней все в порядке.

– И как это может ее защитить?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду – то, что ты делаешь… если она говорит по телефону, а ты едешь за ней… как это может ее защитить?

– Ну… я просто ее вижу. Я смотрю на нее, чтобы знать, что с ней все в порядке.

– Раньше ты так делал?

– Да. – Макс вдруг выпрямился.

– Сколько раз?

– Два. Я ездил за ней дважды.

– А к ее дому ты ездил? – Эрик сделал пометки.

– Да.

– Сколько раз?

– Много. – Макс проверил часы.