— То есть как это — брось?

— А так: все, что имеем, мы снова сделаем общим добром, забудем твои грехи и вновь вернемся к солнцу и радости жизни.

Вильям Вокс побелел и, заскрежетав зубами от ярости, подскочил к дикарю и схватил его за плечи.

— Ты понимаешь, что говоришь, чернокожая собака? — загремел профессор.

…Профессор ушел — разъяренный, хмурый, чуть ли не почерневший.

У журчащего ручейка Вильям Вокс увидел трех дикарей. Они лежали на животах и жадно пили свежую воду.

— Не пейте сырую воду, — зашипел профессор. — Это может привести к желудочно-кишечным заболеваниям.

Один из дикарей обернулся и весело показал профессору язык.

— А-а! — заверещал профессор. — Он еще и издевается! Немедленно отдайте вашу палицу. Не хотите? А разрешение на оружие имеете? Да я вас в 24 часа…

Затем вспомнил, что находится в стране дикарей, плюнул и поплелся в лес — искать материал для строительства лаборатории.

День ото дня в душе профессора росло и ширилось чувство глубокого сострадания к несчастным, лишенным благ цивилизации дикарям, не знавшим даже — тяжко и вымолвить! — ни календаря, ни часов.

— Как же вы узнаете, который теперь час? — допытывался профессор.

— А это нам к чему?

— Как так — к чему? Ну… чтобы не опоздать на работу.

— У нас работой не занимаются. Не по климату. Наелся бананов — вот и вся работа.

Профессор хлопал себя по бедрам и напряженно думал.

И пришел к выводу:

— Дикарей необходимо цивилизовать.

Через два дня состоялось шумное собрание всего племени, и профессор произнес там пылкую речь.

На небольшом помосте, покрытом широкими листьями, сидели на корточках вождь, профессор и самые мудрые члены племени. Вокруг шумели тучи дикарей.

— Высокочтимые господа! — начал профессор.

Дикари запыхтели.

— Уважаемые дикари! Знаете ли вы, что такое жидкость от мозолей?

— Мы даже не знаем, что такое мозоли, — виновато вздохнули дикари.

— Несчастные… А о денежной системе вы слышали?

— Куда уж нам…

— Вот видите. А эти две вещи — деньги и жидкость от мозолей — и есть квинтэссенция цивилизации, которая должна облегчить ваше безрадостное дикарское прозябание. Я хочу осветить вашу жизнь светом цивилизации. Сначала мы построим примитивные мастерские, введем денежную систему, изготовим огнестрельное оружие и будем уничтожать ваших врагов издалека. Мы сварим опьяняющее питье, выработаем законы, стоящие на страже общественного благосостояния, организуем полицию, и она станет ловить и сажать в новенькие тюрьмы преступников. По блестящим рельсам забегают огнедышащие поезда, по улицам ваших деревень помчатся электрические трамваи и бензиновые экипажи. Всемогущая медицина продлит ваши дни, а виски и хороший шантан развеселят ваши души. Правда, для осуществления второй части моей программы нам понадобится помощь моей страны, и я надеюсь в ближайшее время построить большую парусную лодку, поехать на родину и привезти нужных людей и машины… Итак — хотите цивилизоваться?

Дикари начали совещаться.

— Может, лучше его съесть? — предложил какой-то дед, показывая заскорузлым пальцем на профессора.

Любознательная молодежь запротестовала.

В конце концов, большинство дикарей, очарованные блестящей речью профессора, заявили:

— Желаем приобщиться к благам мировой культуры.

Профессор низко поклонился и пообещал на следующий день, с помощью всего племени, приступить к работе.

Уже почти полгода под руководством профессора работали сотни туземцев, создавая блага культуры.

Уже по вечерам в наскоро выстроенных питейных заведениях молодежь орала пьяные песни, угощаясь свежей огненной водой, и платила новенькой, полновесной, только что отчеканенной монетой.

У профессора появилось уже полтора десятка верных слуг. Способные дикари сразу поняли, что за маленькие монеты, которые дает им профессор, в харчевне можно получить и мясо, и огненную воду. И чем больше монет давал им профессор, тем преданнее были чернокожие.

Однажды ночью в профессорскую лабораторию влетел бледный вождь.

— Слушай, Свет Знания! — заревел дикарь. — Вставай. Случилось такое, чего никогда не было в нашей стране. Один из наших, развеселившись от огненной воды, украл у своего друга кошелек с монетами, а тот вспорол ему брюхо одним из кинжалов, что ты даешь нам в обмен на меха.

Профессор сел на кровати и, свесив голые волосатые ноги, начал думать.

— Вполне понятное дело, — проскрипел он наконец. — В стране начинает зарождаться преступный элемент. Надо организовать полицию.

Через два месяца создали полицию. Каждого полицейского украсили кокардой и вооружили длинным ножом.

— А теперь, — сказал Вокс, — нужно составить законы, иначе полиции нечего будет делать. Из факта наличия полиции вытекает потребность разработки законов.

И сел писать законы.

Наиболее способные туземцы целыми днями вбивали в голову темной толпе значения отдельных статей.

Часто случались досадные недоразумения.

— Почему закон велит мне обматываться пальмовыми листьями?

— Чтобы не нарушать общественной благопристойности.

— Я ее и не нарушаю. Я просто хочу ходить голым.

— А в полицию ты хочешь?

— В полицию не хочу, — открыто признавался дикарь.

— Тогда обматывайся листьями.

Закон строго охранял права тех, кто успел уяснить для себя силу блестящих монет и покупал труд соплеменников.

Без денег уже ничего нельзя было достать: профессор разделил природные богатства страны на равные части и раздал их своим сторонникам. Кокосы и бананы надо было покупать, иначе приходилось иметь дело с полицией.

Закон, кроме того, строго запрещал присвоение чужой собственности, воровство, любовь к чужой жене или мужу, а также драки, убийство и развод с законной женой.

— У нас и без законов этого не было, — мрачно жаловался вождь.

— Ничего, — самоуверенно успокаивал его Вокс. — Теперь тоже не будет. Пусть только достроят тюрьму.

Когда тюрьму построили, Вильям Вокс издал дополнительный закон, запрещающий даже в мыслях критиковать действующие порядки. Туземцы смотрели на решетки новенькой тюрьмы и хмуро помалкивали.

Бывшие жрецы, соблазненные блестящими монетами, немедленно перешли в христианство, повесили на себя наскоро вырезанные деревянные крестики, молились единому богу и раз от разу обещали непокорным дикарям в награду за покорность рай в будущей жизни.

— Не хочу я будущей жизни, — ворчал какой-нибудь дикарь. — Хочу, чтобы все было, как прежде.

— А в тюрьму хочешь?

— В тюрьму не хочу.

— Смотри мне. Там места хватит.

Мест в тюрьме действительно хватало: время от времени палач выводил наиболее упрямых злодеев на площадь и, приказав им помолиться за спасение души, живо отсекал им головы.

Вильям Вокс из окна своей лаборатории смотрел на эту процедуру, и жгучая боль терзала его сердце.

— Боже мой, — шептал он. — Когда же наконец вместо этого дикарского способа у нас появится электрический стул?

Вождь чах все сильнее и вздыхал все глубже и глубже.

— Слушай, чужеземец, — сказал он однажды Воксу. — Обрати внимание на наших девушек. Они научились продавать свое тело за блестящие монеты.

— Это называется — проституция, — зевая, сказал Вокс.