Оставалась одна проблема. Как перебрасывать людей и технику из одной зоны в другую каждые четыре года на расстояние в двадцать семь тысяч километров?
Какие проводились дискуссии, какие предлагались планы – все давно похоронено в забытых архивах. Но несколько вариантов вполне очевидны. Самый простой, но и самый дорогой способ состоял бы в том, чтобы заселить оба сумеречных пояса. Забросить на Халвмерк вдвое больше техники, построить вдвое больше зданий – это было бы не слишком дорого. Но мысль о том, что рабочая сила будет бездельничать, прохлаждаясь в кондиционированных зданиях по пять лет из каждых девяти, – была совершенно неприемлема. Это было просто немыслимо для работодателей, которые хотели выжать из своих наемников, подписавших пожизненный контракт, каждый эрг энергии.
Рассматривалась и возможность использования морского транспорта. Халвмерк почти весь покрыт океаном, не считая двух полярных материков и нескольких островных гряд. Но это означало бы транспортировку по суше к океану и постройку крупных, дорогих морских судов, способных выдержать свирепые тропические штормы. Суда необходимо содержать, нужны экипажи – и все ради одного рейса за четыре с половиной года. Тоже неприемлемо. Так было ли возможное решение?
Да, было. Инженеры-землеустроители уже научились приспосабливать планеты к нуждам людей и имели огромный опыт. Они могли очистить ядовитую атмосферу, растопить полярные льды, охладить тропики, возделать пустыню и уничтожить джунгли. Они могли даже поднять материки там, где нужно, и утопить их в океане, где не нужно. Это делалось с помощью гравитронных бомб, которые взрывали в тщательно выбранных местах. Каждая такая бомба имела размеры небольшого дома, и собирали ее в специальной камере, глубоко под поверхностью планеты. Как они действовали – никто не знал, кроме фирмы, которая их выпускала; это держалось в секрете. Но что из этого получалось – знали все. Гравитронная бомба вызывала вспышку сейсмической активности. Кора планеты раскалывалась, высвобождалась магма, залегающая под корой, что активизировало тектонику самой планеты. Конечно, получалось такое не везде, а только там, где перекрывались тектонические плиты; но обычно у землеустроителей был достаточно широкий выбор.
Гравитронные бомбы подняли из глубин халвмеркского океана цепь огнедышащих вулканов. Лава вулканов остыла, обратившись в камень и сформировав цепь островов. И прежде чем вулканическая активность угасла, острова срослись, превратившись в сплошную дамбу между двумя континентами. Потом было уже сравнительно просто снести водородными бомбами слишком высокие горы. И уж совсем простым оказался последний шаг – выровнять пересеченную местность с помощью плазменных пушек. Те же самые пушки выгладили поверхность бывших островов, превратив ее в неимоверно прочную каменную дорогу от континента до континента, почти от полюса до полюса, единственную на планете дорогу длиной в двадцать семь тысяч километров.
Конечно, затраты требовались громадные. Но корпорации, которым принадлежало на Земле все, были всемогущи. Предполагалось, что создать консорциум окажется нетрудно – так оно и вышло, ибо хорошие прибыли здесь были обеспечены навечно.
Вынужденные переселенцы на Халвмерк стали кочевниками в подлинном смысле слова. В течение четырех лет они работали, выращивая и храня зерно до того дня, когда прилетали корабли. Это событие было долгожданным, самым важным и самым волнующим в цикле их существования. Когда корабли предупреждали о своем приближении, все работы прекращались. Зерно оставляли в поле на корню, и начинался праздник, потому что корабли привозили все, что позволяло жить на этой не слишком гостеприимной планете. Иногда это были свежие семена, потому что мутировавшие культуры неустойчивы, а среди фермеров не было ученых, способных сохранять сорта. Одежда и запасные части к машинам, новые радиоактивные стержни для атомных реакторов… Тысячи наименований товаров, которые поддерживали механизированную цивилизацию на планете, не имевшей своей промышленности. Корабли оставались здесь столько, сколько было необходимо, чтобы разгрузиться и заполнить трюмы зерном. Потом корабли улетали, и праздник шел к концу. Теперь игрались все свадьбы – в другое время это было запрещено законом, – заканчивались все пиры, выпивалось все спиртное…
А потом начинался переход.
Они двигались, как цыгане. Капитально здесь были построены только толстостенные зернохранилища и ангары машинных станций. В них снимали все перегородки, раскрывали высокие ворота и закатывали под крышу грузовики и вертолеты, комбайны, сеялки и другую сельскохозяйственную технику. Жизненно важные узлы машин оборачивали тканью, все механизмы покрывали силиконовой смазкой – в таком виде техника пережидала летнюю жару, пока следующей осенью фермеры не возвращались.
А все остальное уезжало. Из зала собраний и других куполов выпускали воздух, их сворачивали и паковали. Все остальные строения – узкие и длинные – снимали с подпорок и ставили на подрессоренные тележки. Резали овец и коров и заполняли морозильные камеры мясом. С собой брали лишь несколько кур, овец и телят – на новом месте предстояло разводить новые стада, законсервированную сперму везли с собой. Женщины заготавливали и консервировали еду на месяцы вперед.
Когда все было собрано, фермерские трактора и грузовики сначала стаскивали жилые модули в колонну, составляя из них длинные поезда, а только потом отправлялись на консервацию в капитальные здания. Теперь наступала очередь тягачей. Четыре года они стояли на фундаментах, работая генераторами электроэнергии. Теперь они опускались на грунт и подкатывали, урча, на свои места во главе каждого поезда. Соединялась сцепка, кабели – и поезд оживал. Герметизировались окна, включались кондиционеры… Их не выключат, пока не доберутся до зоны сумерек в южном полушарии. Когда пойдут через экватор, термометр может показать и все сто. Хотя по ночам температура падает, особенно на это рассчитывать нельзя: Халвмерк оборачивается вокруг своей оси за восемнадцать часов, ночи слишком коротки, жара не успевает спадать. Правда, иной раз доходит и до пятидесяти пяти, но и при такой температуре без кондиционера не проживешь…
– Ян Кулозик, здесь вопрос к тебе. Слушай сюда, Кулозик, я приказываю!.. – После целого вечера беспрерывного крика Чан Тэкенг слегка охрип.
Ян отвернулся от карты и встал к собранию лицом. Вопросов было великое множество, но он и рта не раскрыл, пока все не затихли. Потом заговорил:
– Слушайте внимательно. Я все детально продумал и рассчитал. Все, что нужно сделать. Цифры я вам скажу, но прежде всего вы должны решить. Берем мы зерно или нет? Это самый главный вопрос. Что надо уезжать – с этим никто из вас спорить не станет. Но прежде чем решать насчет зерна, подумайте о двух вещах. Если корабли придут, им нужно будет зерно, потому что люди будут голодать. Без нашего зерна умрут тысячи, может быть, миллионы людей, и их смерть будет на нашей совести. А если корабли не придут, что ж, тогда умрем мы. Резервов у нас почти нет, изношенные детали заменить нечем. Два тягача уже снизили выходную мощность, и после перехода им нужна будет новая зарядка. Несколько лет мы еще протянем, но в конце концов нам крышка. Подумайте об этом, потом решайте.
– Господин председатель, я прошу слова.
Когда Градиль поднялась и потребовала внимания, Ян решил, что ему предстоит долгая и утомительная борьба. Эта старуха, глава семьи Махровых, олицетворяла здесь консервативные силы, боровшиеся против любой новизны. Она умна, но у нее мышление крестьянки: хорошо только старое, все новое плохо, любые перемены не к добру, и жизнь должна быть неизменной. Остальные старейшины всегда слушали ее с почтительным вниманием, потому что она, как никто другой, умела облечь в слова их однообразные, абсурдные умозаключения. Когда она поднялась, все притихли, ожидая, что сейчас она утешит их – их же собственной глупостью, ссылаясь как на закон на древние, узколобые предрассудки.
