— Да, — ответила Керри-Энн с уверенностью в голосе, которой на самом деле не ощущала.

Действительно, Иеремия бросил ее однажды и запросто может повторить этот фокус. Кроме того, существовала веская причина, по которой романтические связи в первый год воздержания воспринимались неодобрительно, особенно это касалось проходящих курс лечения наркоманов. Но если она и не была на сто процентов уверена в том, что поступает правильно, так это только потому, что гарантий в этой жизни не мог дать никто.

Но на душе у нее саднило, когда она вспоминала Олли. И не только из-за того, что она представляла, как ему больно. Она по-прежнему испытывала к нему определенные чувства, которые захватили ее исподволь, постепенно, так что она даже не заметила, как это случилось. И теперь она чувствовала себя так, словно лишилась чего-то невосполнимого.

— Хорошо, только не делай необдуманных шагов, — посоветовала ей мисс Хони. — Ты не должна сходиться с ним официально только потому, что решила сжечь за собой все мосты. — Керри-Энн потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить — они все еще говорят об Иеремии. — Если он твердо решил жить с вами, он по-прежнему будет рядом, когда наступит подходящий момент.

— Как получилось, что вы так и не вышли замуж, мисс Хони? — Керри-Энн постаралась побыстрее сменить тему.

Старушка, чистившая раковину губкой, оторвалась от этого занятия и невидящим взглядом уставилась куда-то вдаль.

— Ах, не знаю. Полагаю, так легли карты. Хотя шансы у меня были, и еще какие. Особенно с одним парнем… — На губах ее заиграла слабая улыбка. — Он говорил, что, если я не выйду за него замуж, он все равно будет просить моей руки до тех пор, пока я не скажу «да», пусть даже на это уйдут годы.

— Так почему же вы не согласились?

— Я не готова была осесть, жить на одном месте. Как бы то ни было, он уехал в конце концов. Нашел себе милую девочку, секретаршу из его фирмы, которая не осмеливалась поднять на него глаза, как провинившаяся ученица на родительском собрании, — ну, ты понимаешь, о чем я. Думаю, так оно и лучше. Мы оба знали, что я не рождена быть женой.

— А мне кажется, что из вас получилась бы замечательная супруга, — искренне произнесла Керри-Энн; она и правда не знала никого, столь любящего и верного, как мисс Хони.

Пожилая дама посмотрела на нее с благодарностью.

— Спасибо, сладкая моя. Но ты не знала меня в те времена — я была большой гуленой и непоседой. Обожала ночную жизнь. Обожала выступать на сцене. Надеялась, что сделаю настоящую карьеру — не то что нынешние девицы, которые купили себе грудь в магазине и только и умеют, что прыгать мужчинам на колени. А к тому времени, когда я поняла, что не все в моей профессии блеск, гламур и брызги шампанского, я стала уже слишком старой, чтобы выходить замуж, — да и не за кого уже было.

— Разве вам не хотелось иметь детей?

— У меня были ты и твоя сестра, помнишь? Я не могла бы любить вас обеих больше, даже будь вы моими собственными дочерьми. — Глаза у мисс Хони затуманились. — Ну, а теперь обними меня. И не обижайся, хорошо? Если этот парень сделает тебя счастливой, то я буду стоять в первом ряду, чтобы обсыпать вас рисом на твоей свадьбе. — Она раскрыла объятия, и Керри-Энн припала к ней столь естественно, как будто делала это всю свою жизнь.

Отпрянув, Керри-Энн почувствовала, что ее глаза увлажнились. Она быстро отвернулась, чтобы мисс Хони ничего не заметила.

— Пойду переоденусь. Он заедет за мной через несколько минут. — Иеремия должен был подвезти ее на сегодняшнее собрание.

Пятнадцать минут спустя они с ревом мчались по дороге в пижонском «кадиллаке» Иеремии. Когда они остановились перед церковью, несколько прохожих на тротуаре обернулись, чтобы посмотреть на них. При других обстоятельствах она бы смутилась оттого, что ее видят приехавшей на машине, которая выглядит так, словно принадлежит торговцу наркотиками, но теперь, рядом с Иеремией, она чувствовала себя странно раскованной и беззаботной. Керри-Энн казалось, что ей снова шестнадцать и ей плевать на все правила.

Иеремия притер «кадди»[69] к тротуару, но не стал выключать мотор.

— Давай разок пропустим собрание, а? — небрежным тоном предложил он. — Можем захватить по дороге чего-нибудь поесть, а потом завалимся ко мне и пораньше ляжем спать. — Заметив взгляд, который она метнула на него, он поспешно добавил: — Или нет. Я всего лишь предложил.

— Не думаю, что это такая уж хорошая идея.

Это и впрямь была скользкая дорожка, и Керри-Энн слышала слишком много историй о том, что случалось с людьми, которые начинали пропускать собрания. Однако же она не думала, что он имел в виду нечто плохое; в конце концов, Иеремия ведь не предложил заглянуть в соседний бар!

— Скорее всего, ты права. То есть, я хочу сказать, должна же существовать веская причина, почему мы приходим сюда три раза в неделю. Получается, что мы с тобой — настолько запущенный случай, что попросту сгорим без присмотра. — И уголки его губ приподнялись в проказливой улыбке.

— Говори за себя, — отрезала она.

— Ага! Значит, ты признаешь, что твой случай не безнадежен. — Теперь он уже улыбался во весь рот.

— Я ничего не стану признавать.

— Ты только что сказала…

— Я помню, что сказала. Ты перекручиваешь мои слова. И да, нам нужно было — и нужно до сих пор — ходить на эти собрания. Помнишь, почему мы изначально оказались здесь? Уж конечно, не потому, что нам нравится сидеть на жестких раскладных стульях, пить дерьмовый кофе и выслушивать печальные истории.

— И снова ты права. — Иеремия согласно закивал, но она вполне могла предположить, что он попросту согласен с ней в том, что ни один человек в здравом уме не согласится пить дерьмовый кофе, сидя на жестком раскладном стуле. — Но есть еще и такая штука, как чрезмерное усердие, ты в курсе? Какой смысл во всех этих шагах, если в результате ты сидишь на том же самом месте, выслушивая то же самое дерьмо? Есть ведь и другая жизнь. Эй, перестань, не смотри на меня так! — Он перегнулся к ней и погладил по щеке. — Согласись, ты бы предпочла, чтобы я занялся с тобой страстной любовью.

Керри-Энн уже открыла было рот, чтобы поблагодарить его за предложение и сказать, что пойдет на собрание без него, если он не желает составить ей компанию, но в это самое мгновение перед ее внутренним взором возник образ сестры, и на лице Линдсей читалось явное неодобрение. Она полюбила сестру, но это не отменяло того факта, что в чем-то Линдсей отставала от жизни, закоснела в своем консерватизме. И одного только опасения, что Керри-Энн может стать похожей на нее, оказалось достаточно, чтобы проглотить возражения, которые она уже собралась высказать. Пожалуй, Иеремия был прав: время от времени она может позволить себе пропустить собрание. За это не предусмотрены ни полицейское преследование, ни уголовное наказание.

Кроме того, она вынуждена была признать, что перспектива заняться любовью казалась ей весьма соблазнительной. Иеремия еще никогда не выглядел столь привлекательным, и она не могла отрицать того, что он пробудил в ней желание. А поскольку предстоящий уик-энд будет посвящен Белле, разве не могут они провести немного времени только вдвоем?

— Хорошо, — согласилась она. — Но только один раз.

В субботу Керри-Энн поднялась с утра пораньше, едва только солнце выглянуло из-за горизонта. Сегодня она должна была забрать дочь к себе на выходные. Она так ждала этого дня, и вот наконец он настал! Она металась по спальне, как полоумная, и радовалась тому, что за рулем будет Иеремия. В ее нынешнем состоянии она бы представляла собой явную угрозу жизни и здоровью всех водителей и пассажиров на дороге.

— Где Снаффи? Я должна найти Снаффи! — в панике вскричала она, опускаясь на колени и заглядывая под кровать, а потом бегом устремляясь к шкафу.

Снаффи был любимой плюшевой игрушкой ее дочери еще с тех пор, когда она была совсем маленькой, и Керри-Энн хотела, чтобы он ждал Беллу, когда она приедет домой. Это была единственная игрушка Беллы, которую она сохранила, и вот теперь она пропала.