– Любовь? – совершенно серьёзно поинтересовалась Сонечка, для которой не было другого оправдания человеческим страстям.

– Что-то вроде, – покорно согласилась я, потом всё же решила не обманывать, – То есть, нет. Не любовь. Просто меня мучает совесть. Я думаю, Марине пришлось исчезнуть из-за меня…

– Всё время забываю, что ты – это ты! – засмеялась Сонечка, – Из-за больной совести, ты способна на всё, даже на такое коварство, как срочное вытаскивание меня из тёплой постели и…

– И меня! Не переживайте, Марина, найдём вам вашу тёску. Нам такое приключение не помешает… – к моему удивлению, он предстоящими поисками загорелся весьма искренне, и даже не предполагал, что Сонечка может затеять их без него. Что ж, тем лучше.

– Итак, ты хочешь, чтобы мы по этим восторженным описаниям разыскали место… И что?

– Ничего, – поспешила успокоить Сонечку я, – Просто узнай, где живёт Марина. Вдова. Мать двоих детей. Купила квартиру недавно… Будет возможность, подойдите к ней, передайте, что я очень-очень извиняюсь… А потом мне расскажите, как она живёт. Ладно? Пожалуйста, Сонечка! Ты – моя единственная надежда.

– И я! – снова подал голос Пашенька и захохотал от собственного желания быть замеченным. Потом развеселился ещё пуще, – Да здравствуют приключения! – провозгласил решительно, – Всегда знал, что женщины – умалишенные! И это здорово! Считаю за честь соучаствовать в бзиках главных из невменяемых. Да здравствуют совести и выдуманные слежки! Искать то, не знаю что, чтобы узнать то, что не найти, – моё любимое занятие. В особенности, если учесть, кто будет моим напарником по поискам… Ладно, ладно, – он осёкся под нашими грозными взглядами и моим шипением «не шуми!» – Сумасшедшим лучше не противоречить. Завтра же мы вашим поручением займёмся.

Так, сам того не заметив, Пашенька решил всё за Сонечку и дал согласие за обоих. Я была страшно довольна. Тысяча коротких спасибо-выдохов – Павлуше, одно длинное, протяжное и сильное – Сонечке.

– Вы молодцы, вы герои, вы спасители…И ещё одна просьба, – обращаясь больше к Павлуше, начала я, – Всё это нужно держать в тайне. И про поиски Марины, и про меня, и про всех нас… Понимаете?

Они всё прекрасно понимали, обещали хранить тайну, хотя и сообщили, что при первой же возможности оттащат меня к психиатру для изгнания двух моих маний – мании их величия, и мании моего преследования.

Павлуша выходит несколько раньше, громко, по-хозяйски, хлопая дверью нашего коммунально сортира в коридоре. Сонечка не удерживается от желания посплетничать.

– За Павлушу тебе спасибо, – вежливо начинает она, – Я везучая… Ты его своим характером так зашугала, что я ему теперь образцом духовности и нежности кажусь… Он мне про свою предыдущую бабу рассказывал в двух словах. Я не верила, что такое бывает. Круглосуточное ожидание, постоянное напряжение, чувства побитой собаки, которую в любой момент могут прогнать… А теперь, когда понимаю, что речь о тебе – верю. Бедный мальчик… Хорошо, что он никогда не был влюблён в тебя по-настоящему. Просто грелся в лучах, использовал… Потому и порвал так легко…

Неожиданно раздражаюсь. Выходит, они меня обсуждали?! Мозгами понимаю, что Сонечка не специально. Что «предыдущая баба» и я – для неё два разных образа, и она честно пересказывает услышанное, не заботясь о том, что может задеть меня этим… Мозгами понимаю, но душой не принимаю… И Пашенька тоже хорош! Если ему было так плохо, какого хрена приходил? И почему претензии свои ко мне он излагает не мне, а Сонечке? Тьфу! Делается гадко…

– Ну и, конечно, в сексуальном плане с ним придётся поработать, – продолжает делиться своими текущими проблемами Сонечка, – Ты его, конечно, существенно подпортила в этом смысле. Все эти хихоньки-хахоньки… Никакой техники…

Ах вот как… Значит и ты, Брут! Девочка-Сонечка теперь вздумала латать свои дыры моим именем. Чуть что не так – ах, это Марина мне мальчика испортила… Вообще, это плохо, что мы с ней так вот пересеклись под Пашенькой. И мальчик, честно говоря, не стоящий, и ситуация идиотская.

– Странно, – бросаю намерено легкомысленно, – А у нас с ним всё было вполне профессионально и на уровне. Может, это с тобой что-то не так?

Сонечка обиженно сопит. Некорректность направлена лично на неё, оттого чувствительна и заметна. Немножко браню себя за резкость, вспоминая, как когда-то выбрала Сонечку в друзья, и ругалась со Свинтусом, утверждая, что против друзей броню отращивают только подлецы. Впрочем, Сонечка первая начала…

Дописываю, шлёпаю точкой. Текст мизернее встречи, но всё же оставляю. Всё туда же, в черновики «Откуда есть пошла Красавица Русская». Событие, может, незначительное, но к моему видению группы имеющее самое, что ни на есть, прямое отношение. Пригодится.

Стук в дверь, в мою комнатную. Даже здесь не обошлось без демонстрации вседозволенности. Конечно, Артура в квартиру впустили выскакивающие по делам соседи, но мне и в этом чудится грубое вмешательство в моё личное. Ходил там, безнадзорный, по коридорам. Рассматривал, смекал, копил язвительные насмешечки.

Собираю душевное спокойствие, рывком отворяю дверь.

– Заходи.

– Ты здесь живёшь? – он оживлён, ошеломлён, кажется, искренне, – Что же ты молчала? Мы бы вмиг тебя переехали.

– Чем? – не понимаю я, – За что?

– Знал, что коммуналка, но как-то в голову не приходило, что такая… Они кто? – опасливо косится на двери, – Торгаши? Мучают? Мне, вместо «здрасьте» – «припёрся» вслед прошипели…

Понимаю, что говорит о соседях. Веселюсь потихоньку. Не всё ты, значит, Артурка, в жизни видал. Не тянешь на Воланда, раз так всполошился.

– Нормальные соседи. У других и хуже бывают. А ты ранимый, оказывается…

Сворачиваю ноутбук, щёлкаю кнопкой чайника.

– Отвык от хамства. Давно не сталкивался. Вернёмся из тура, сразу переедешь. Если всё пройдёт гладко, я тебе это обещаю. Ох, Марина, пусть всё пройдёт гладко… Соберись, вспомни о наших договорённостях, не наделай глупостей…

И опять во благо мне решают за меня, забыв, что главное благо – это право решать самостоятельно. Впрочем, не до того сейчас. Словами Артура не переубедить. Я усаживаюсь на ковре по-турецки, предлагаю подушку гостю.

– Я, знаешь, сторонник половой жизни. Спускайся со стула. Тут на ковре удобнее.

Всё, как обычно, в момент первого визита гостя ко мне в комнату. Это фотографии, это книги, это вид из окна: торжественное шествие вечерней толпы с работы. По утрам моё окно показывает шествия траурные – народ хмурый, озлоблённый невыспанностью. Артур хитро узит глаза. Он уже освоился и занимает привычную иронично-холодную позицию:

– Что ж это ты обещания не держишь? Я сейчас возле подъезда коллегу твою из журнала повстречал. Ты ж собиралась все контакты свести к минимуму?

Ах, вот зачем этот визит! Что б иметь полное право наехать, скрыв факт телефонного прослушивания. Встретился, дескать, случайно… Ничего, у меня припасена ложь, не менее дурацкая. Не зря ж я Сонечку не одну приглашала, а с алиби.

– Ах! – отмахиваюсь, – Не придавай значения! Надо ж было мальчика на место поставить. Он, бедняга, как узнал, что обе его пассии между собой знакомы, так затрясся весь. Ведь и мне, и ей одинаковыми словами в любви объяснялся! Проучила, и забыла. Никаких связей с прошлым.

– Жестоко, – Артур, кажется, поверил, – Он что, не догадывался, куда его ведут?

– Нет, – делаю вид, что не заметила Артуровской осведомлённости (откуда ему было знать, что Сонечка привела Пашеньку, а не наоборот?), – Сонечка сказала: «Пойдём к моей подруге зайдём». Он прозревал уже в пути. Красиво получилось. И поделом! И ему, и ей! – последнюю фразу выпаливаю достаточно искренне, вспоминая о нашем с Сонечкой прощании. Пусть теперь друг другу мозги трахают. Пусть оставят меня в покое! Неожиданно для самой себя мысленно обещаю никогда больше не водить с Сонечкой никаких контактов. Был человек – у унёсся очередным завихрением судьбы. Не хочу общаться через боль. Вообще не хочу общаться. Сонечку с Пашенькой – вычёркиваем! Баста!