– Что ж тут «для души», если проект коммерческий? – интересуюсь я.
Тут выясняется, что у каждого своё творчество. У него, Артура Ордина – стилиста, имиджмейкера и артистического директора в одном лице – высшая самореализация заключается в воплощении невозможного. Любые абсурдные идеи, кажущиеся нереализуемыми, служат ему – стилисту, имиджмейкеру и артистическому директору в одном лице – глиной, собственный нестандартный подход – инструментом, скептически настроенные недоброжелатели – площадкой для выставки.
От этих бесконечных «в одном лице» я поморщилась.
– Ну, смотри, – горячился Артур, снисходя до подробных объяснений, – Никому не известная, давно и безрезультатно тусующаяся в кулуарах актриса вдруг пробует себя в амплуа эстрадной певицы и мгновенно – без веления царственных особ шоубизнеса, а собственными силами – становится известной звездой. Звездой, от которой тащится вся страна. Разве такое возможно? Нет! Но я уже придумал, как это сделать… Генке нужны сверхприбыли – они у него будут. Актрисе, то есть тебе – известность, и ты её получишь. А мне нужно мало – всего лишь возможность воплотить этот проект. Это и есть моё творчество…
– Я не актриса. И вообще, похоже, я «не туда попала». Я совсем по другому вопросу шла. Но он для вас, как я вижу, не актуален…
– Что? – собеседник снова деревенеет, – Не актриса? А зачем Генка тебя на пробы пригласил?
– Я поэт. А работаю журналистом, – не удерживаюсь от ехидного прищура, – Ты же наводил справки…
– Точно, – собеседник искренне огорчается, – А у меня сценарий под актрису заточен. И как я сразу не заметил… Блин, я ж Генке только актрис заказывал, чего он мне нерабочий материал поставляет…
– Он сам – нерабочий материал, – вспоминаю нынешний вид ЗолотойРыбки я.
– Он? Ну что ты, – голос Артура лоснится многозначительными улыбками, – Геннадий Викторович человек очень обеспеченный, и оттого – работать может в любом состоянии. Явилась бы вчера на кастинг – застала бы его в полном бодром великолепии. А так – сама виновата. Они от работы утомились и отпраздновать первый тур конкурса изволили… Бывают у них такие вот странности. Я в нем это тоже не люблю, но, что поделаешь. Спонсоров нужно принимать такими, какие они есть… Вот пришла бы ты вчера…
Понятно, подхалимаж и благолепие процветают. В угоду спонсору готовы мать родную поиметь. Терпеть не могу такую обстановочку.
– Ну и как результаты отбора? – меня это, конечно, не касается, но любопытство сильнее здравого смысла.
– Отсутствуют. Неплохие девчонки, но меня ничто не задело. Плоские они все. Не в смысле сисек, а в смысле широты взглядов. Ни с одной из них в авантюру пускаться не хочется. А в нашем деле главное не внешние данные – всё внешнее это моя уж забота. Главное – взаимопонимание с командой. То есть со мной. Полный контакт. Абсолютно полный…
На что это он, интересно, намекает? Марамз крепчал, деревья гнулись… Вообще-то принцип держаться от сумасшедших подальше, я не соблюдаю. Но именно в данном конкретном случае, пожалуй, можно этим несоблюдением пренебречь.
– Я не актриса. Могу идти? Тогда адьюс. У вас тут дурновато.
– Погоди, – он цепляется за меня взглядом, эти путы ощущаются почти физически, и я не могу уйти, – Понимаешь, в тебе что-то есть. И темперамент и прочее. Идея с пультом хорошая была. Он к ней и так, и сяк, а она кнопкой, клац, и его выключила… Я у тебя эту идею в клип украду. И по образу ты мне подходишь. Эдакая, русская красавица. Не российская, как многие сейчас, а именно русская, оттуда, из Киевской ещё Руси.
Я офонарела. Вот уж, чего никогда в себе не замечала, так это отголосков Киевской Руси. Красавицей не была никогда. Всегда Красоткой. В смысле, взбалмошной, ветреной и карнавальной, а совсем не умиротворенной и вечной.
– Да, да, – продолжал Артур, – Правильные чёткие черты, овал лица этот округлый, скулы, и глаза в разноцветных кристалликах. Глаза цвета северного моря… Как раз то, что мне нужно!
Он говорил приятные, в общем-то, вещи. Но делал это тоном гинеколога-женоненавистника, докладывающего пациентке о правильном расположении её внутренностей. Профессионально, но с оттенком презрения. Так, что чувствуешь себя пристыженной…
– Русская Красавица. Так группу и назовём, – продолжает Артур.
– А что петь будем? – всё ещё потешаюсь я.
– На то специально обученные люди есть, чтоб репертуар сочинить. Генка позаботится. Что-то забойно-развлекательное и не от мира сего. Агузарова, только с современными рейв-прибамбасами. Сечёшь? На самом деле, если в масс-медиа одну и ту же дрянь нужное количество раз прокрутить, она по-любому в сознание к публике влезет. Главное, образ нужный выбрать и денег вложить достаточно.
– А тексты? Тексты о чём будут?
– Что? – Артур зябко ёжится, – Да неважно всё это для нынешней эстрады. Мы ж к эстетам лезть не собираемся, мы ж – к народу. А… Понимаю, к чему ты клонишь. Если хочешь, твои тексты попоём. Если они не слишком у тебя термоядерные.
Вспоминаю наш недавний спор с Анной. Слушают охотней, чем читают. Песни… Времена стадионов на Вознесенских чтениях прошли. Слушать стихи нынче не модно. Модно увлекаться музыкой. Песни… Единственный шанс донести стихи до широкого круга. Это важно. А традицию хождения на задних лапках перед Золотой Рыбкой можно будет и расшатать… И с Артуровской одержимостью можно смириться. Пусть они создают свою «Русскую красавицу», пусть они поют в ней тексты нашего сборника… Или лучше другие тексты моих авторов. Раскрутим имена, глядишь, и к сборнику внимание привлечём.
– Они термоядерные, – говорю задумчиво о текстах, – И петь их тоже должен кто-то термоядерный…
– А что? – осмысливает Артур, – Русская Красавица в кислотном стиле с вызывающими текстовками… Хорошо, но на любителя. Нужно все же что-то не обременяющее людей. Как Сердючка. Вот это проект!
Я представила, что станет с моими или, скажем, Сонечкиными, текстами на этом пути и отрицательно замотала головой. Впрочем, может, я не права? Может, профессионалам виднее?
– Так кто петь будет? – спрашиваю, чтобы получше представить себе задачу. Мысленно, я, конечно, решила уже окончательно, что в проекте участвовать буду.
– Ты будешь петь, дубина! – твердит своё Артур, – Рожа у тебя подходящая. И потом, это же очень важно, что нам поёт не просто кукла, а кукла с мыслями. Которая сама всю эту галиматью написала, и теперь ею делится. – очень захотелось мне придушить Артура за «галиматью», но я сдержалась, умничка, – В сценарии раскрутки актрису на журналистку, в сущности, легко заменить… – продолжал Артур, – Та же фигня. Журналистка точно так же знакома со всеми звёздами, всегда тусуется в их тени… Мы это вывернем так, будто наши звёзды-монстры не разглядели, какой рядом с ними талантище потявкивает. Они спорить кинутся, заговорят о тебе – вот и часть промоушена. Так! Нужно ещё посмотреть, как ты двигаешься. Как на обнажёнках смотреться станешь… Потому что, предупреждаю сразу, проект будет предельно эротический!
– Двигаюсь я отлично, смотрюсь великолепно, – приходится отвечать, – Есть только одна проблема: я не хочу и не умею петь.
– Что? – похоже, Артур решил работать именно со мной ровно в тот момент. Исключительно потому, что я отказалась. В этом самом моём «не хочу» он усмотрел вызывающую сладострастие преграду. – Не умеешь петь? – наседает он, – Это мелочи. Современные технологии в вокальных данных исполнителя не нуждаются. Думаешь, Басик твой петь умеет? Каждую нотку потом на компе до ума доводили. И с тобой справимся.
– Да уж! – я расхохоталась, – Сначала Геннадий звонит мне со своим идиотским «надо поговорить по твоему поводу, по поэтическому», потом перезваниваешь ты с угрозами и демонстрацией доскональных подробностей моей жизни, а теперь выясняется, что я должна стать поп-звездой! Слушай, это всё очень здорово, но я не собираюсь пробоваться на роль певицы. Я не хочу!
– Это тоже мелочи, – точно! моим отказом Артур загорелся едва ли не больше, чем выдуманным образом Русской Красавицы, – Мы тебя переубедим. Найдутся методы…
