Говорю, а у самой слёзы в глазах собираются и вот-вот выпадать начнут. Прямо при всех, прямо на стол, детскими двумя ливнями. Не от того, что ситуация страшная – страшного-то ничего и нет, а от обыкновенной обиды. Не привыкла, чтоб на меня кричали, не терплю, когда так разговаривают…

Успокаивать меня ребята, к чести своей, не пытаются. Делают вид, что имеют дело с вменяемым человеком. И проникаясь к ним благодарностью, я как-то даже успокаиваюсь…

– Как я и предполагал, – подмигивает дядя Миша. – Другого ответа я от них не ждал. Итак, из игры тебе выйти не дают. Остается одно – выиграть. Нам не оставили выбора. В принципе, у нас все шансы – и план есть, и эффект неожиданности… Операцию по укрощению строптивых финансистов объявляю открытою! – он пытается подбодрить меня и я улыбаюсь из вежливости. План, наброски которого были разработаны вчера у меня на кухне после просмотра записи с Черубиною, был настолько сырым и призрачным, что и не претендовал даже еще на звание осуществимого…

– Давненько, миссир, мы не ввязывались в настоящие войны, – азартно включается в разговор Людмила, – И вечный бой, покой нам только снится! Сафо, для полноты информации, тебе стоит снова встретится с Артуром.

– Я помню, – отвечаю, не в силах придать голосу хоть подобие энтузиазма. – Помню, но не знаю, как это осуществить. Он личность загадочная. Хочет – приходит, хочет – пропадает. Обещал позвонить… Буду ждать…

В этот момент запищал телефон. Все трое мы вздрогнули, как от нашествия мистики. Хватая трубку, я чуть не закричала: «Да, Артур!»

– Сафо, ко мне на минутку, – сдержанно потребовала Лиличка из телефона. Я молча глотнула комок подкатившего к горлу возмущения… – Я хочу извиниться. – Лиличка, похоже, почувствовала мое состояние. – Не капризничай, зайди. Слышишь?

– Слушаюсь, – понимая, что деваться все равно некуда, соглашаюсь.

– Делайте вид, что простили, помните, нам важно ее доверие! – заговорщически шепчет вслед дядя Миша и я понимаю, что борьба началась.

Вот тут-то и всплыли все эти глупости про визит к доктору. Лиличка звала меня, чтобы предложить его услуги.

– У тебя депрессия, ты сбита с толку и подавлена. Творческий кризис, настоянный на намеренном запугивании тебя Артуром. С ним больше не общайся, а кризис мы победим… Я тоже сорвалась, ты уж прости, – она говорила совсем без наигрыша. Серьезно, сдержанно, как человек понимающий, что нужно пойти навстречу и очень страдающий от этого. – Мне тяжело извиняться, я это не люблю… – призналась спустя пару предложений. – Ну не дуйся, ну, давай вызовем тебе профессора. Он и меня иногда консультирует. А у Геника он так вообще имиджмейкером. Отличный психолог. Вот увидишь…

Профессор с совершенно невыговариваемой армянской фамилией оказался совершенным идиотом. К тому же самовлюбленным и болтливым до крайности. Все пытался сразить своим всезнанием и формулировочками вроде: «Знаю, вам тяжело говорить о своих проблемах. Всем тяжело в первый раз. Давайте, я начну за вас. Итак, с некоторых пор у вас начались трудности в сексе. Те связи, что вы себе позволяете, не приносят никакого удовлетворения. Ну же, не стесняйтесь, говорите! В этом нет ничего постыдного. Люди, посвящающие себя работе, всегда в первую очередь жалуются на сексуальные проблемы…» Я рассмеялась в ответ, переглянулась с Лиличкой уточнила, не она ли на меня возвела такой наговор. Профессор выставил Лиличку за дверь, а сам переключился на другую тему: «Возможно, вас беспокоят финансовые вопросы… Знаю, самое тяжелое, не заработать, а не потерять заработанное. Терзаетесь подозрениями? Боитесь воров? Знаете, для начала можно обезопаситься простейшими методами. Про банк все ясно, а если что-то в доме, то сейф. Только пароль ставьте какой-нибудь заковыристый. Ха-ха-ха, как моя фамилия например… Никто и запомнить-то не может, не то что выговорить…» Также профессор пытался выяснить, не случалось ли у меня в детстве травм от сексуальных домогательств, и не страдаю ли я ночными кошмарами. Не получив пищи для своих умозаключений, он списал все на обычную усталость, провозгласил меня относительно здоровой и настойчиво порекомендовал попить витаминочек. «Апатия – это не болезнь. Это нехватка в организме специальных веществ. Когда вам кажется, что у вас болит душа – это значит, что наблюдаются перебои в работе сердца. Когда…» Дальше я не слушала. К счастью, у Лилички хватило ума довольно быстро вытянуть меня оттуда.

Первые полчаса после такого общения я плевалась. Потом, смеха ради, приняла любезно предоставленную Лиличкой таблетку, выпила кофейку, покурила на балконе мечтательно. И вот теперь уже была переполнена какой-то неестественной, совершенно не похожей на обычную мою приподнятость, чужой жаждой деятельности. Чудесное это мое превращение бесило меня страшно, потому как доказывало, что я действительно набор молекул, и подвластна каким-то химическим веществам и чужим вмешательствам.

– Смотри на все оптимистичней! – настоятельно рекомендует Людмила, в ответ на мои давно уже пропитанные самоиронией жалобы. – Оппоненты сами нашли средство привести тебя в боеготовность. Что может быть забавней, а?

– Это мне?

– Тебе.

– А за что?

– За то, что другого выхода нет. И мобильный и домашний у тебя прослушиваются… Мне поначалу все равно было. Позлить Лиличку – милое дело. А сейчас, когда наши с тобой отношения стали такими .. х-мм.. значимыми и для посторонних ушей не рекомендованными…

– Это смешно! Мне нельзя дарить технику! Я – разрушитель. Что не возьму в руки – сломается. И не только техника, между прочим.

– Я заметил. Еще тогда, когда от первого же твоего прикосновения сломался безоговорочно…

Артур нашелся спустя двое суток с момента, как я начала опасаться, что он больше никогда не появится. Опасаться я, ясное дело, начала, едва он шагнул за порог тем памятным утром. Не то чтоб хотелось продолжить отношения, нет-нет… Скорее, важно было начать их снова. Обдуманно, взвешенно и на трезвую голову. А что? Взрослая девочка. Имею полное право выбирать любовника на свой вкус. А то, что Лиличка от этого взбесится – так это меня меньше всего заботит. Хотя, вру, заботит, и даже заводит еще сильней…

До подъезда доехала на такси. Лиличка вот уже второй день предложением подвезти меня не баловала. То ли воспитывала в разросшемся теперь коллективе субординацию, то ли обижалась на мою явную расположенность к Людмиле с дядей Мишей.

Таксист послушно остановил машину, уточнил, что нашей охраной ему все уже заплачено, зорко оглядел окрестности, видимо, выполняя поручение проконтролировать безопасность моего возвращения домой. Оглядел, но из машины выходить поленился. И слава богу! Под подъездом, словно влюбленный подросток меня поджидал Артур. В руках, вместо положенного букета, он сжимал коробочку с телефоном.

– Пусть это будет твой секретный сотовый, – оскорбительно деловым тоном, совсем не вдаваясь приветствия, сообщил он.

«Ты повесишь на стул позабытую тень,/ Моих присутствий и влажных приветствий…/ Казанова, Казанова…» – моментально включается в голове, сигнализируя об обиде.

Но я не подаю вида. В своей расчудесной манере делаю «большие глаза», хлопаю ресницами самым, что ни на есть наивным образом заглядываю в лицо:

– А Лиличка говорит, что ты меня не любишь, – тяну неопределенно…

– Да нет, отчего же, – хмыкает Артур, после секундного раздумья. – Люблю…

А спустя миг, понимает сам, что сказал и, ничуть не смешавшись, подтверждает слова делом – долгим, страстным, обязательным для подобны встреч поцелуем.

«Вот так бы и сразу!» – зачисляю себя в победительницы я, и лишь потом переключаюсь на рассматривание подарка. Не Артур, а прям великий конспиратор, какой-то!

Впрочем, только первым поцелуем моя победа и ограничилась. Потому как, едва попав в квартиру, мы тут же с жадностью набросились на… нет, не на друг друга. На обсуждения сложившейся ситуации. Причем сложившейся отнюдь ни между нами – эту тему обходили в разговорах как-то особо тщательно. А ситуации, в которую я вляпалась, связавшись с Рыбкой и Лиличкой.