– Я просто хорошо кушаю, – с нажимом и, кажется, ничуть не обидевшись, засмеялся Геннадий в ответ на высказывания Сафо о диетах. – И разговоры о залах или там проблемах с обменом веществ здесь совершенно ни при чем. Ох, смешные существа женщины. Им бы только о диетах пошушукаться…
Сегодня он хотел казаться добродушным весельчаком. Дамы не возражали – так всем было легче и приятней. Сафо вообще знала другого Геннадия только по рассказам Лилички. Та рекомендовала его опасаться и «не морозить лишнего». Возможно, взаправду, возможно просто из желания держать Софию на солидном расстоянии от «своих территорий».
– Ладно, лясы в сторону, приступим к делу. – торжественно объявил Геннадий. У меня важное сообщение…
Итак, Сонечка снова звалась Сафо. Она носила строгие костюмы с обязательным намеком на сексуальность. Прятала глаза в темные очки, когда ленилась краситься. Курила с мундштуком, дорого пахла, а в обществе слыла прогрессивной и загадочной. Все это делало ее похожей на уменьшенную копию Лилички. Сафо не нравилось это, но по-другому пока было нельзя. В мыслях Сонечка вынашивала планы о будущей независимости, в душе – рассчитывала на успешную развязку событий, а потаенном месте – в аккуратненькой черной дыре под сердцем – растила ноющую, ничем необъяснимую тоску. Тоску по самой себе. По той, какой была Сонечка прежде…
– Я патриот позапрошлого лета, – не далее, как вчера за обедом, говорила она Лилии. Чтобы развеяться, дамы выбрались в город. – Тогда все было просто, бесшабашно и безалаберно. До операции я намного меньше задумывалась, и потому была намного счастливее. Эх, Лиля, ты такая серьезная… Вечно все организовываешь, планируешь, рассчитываешь. Тебе не понять! Знала бы ты, как приятно быть живностью. Просто жить, тревожась лишь сегодняшним днем, ничего не понимая и оттого не имея обязанностей о чем-то заботиться…
– Нет, вы только посмотрите на нее! – фыркала Лиличка и метким щелчком пальцев, совершенно не интересуясь мнением компаньонки, заказывала пару новых коктейлей. – Уж не считаешь ли ты, что все понимаешь теперь? Вот именно, нет. А значит, представь только, сколько у тебя сейчас еще осталось поводов для беззаботности! Вот и не ной! Взяла, тоже, моду абстрактно депрессировать. Есть конкретные претензии? Сообщай, рассмотрим, обсудим. Кому надо – ноги повыдергиваем, кому надо – цветы и мороженое организуем… А все эти твои неопределенные канючения – это дурь все. Зажралась ты, девочка…
Сонечка очень болезненно воспринимала такие о себе высказывания, но возразить было нечего. Приходилось экстренно напяливать маску взбалмошной Сафо и, хрипло посмеиваясь, раздаривать улыбки присутствующим, чаевые официантам, и смешливые подколки Лиличке:
– Ах, ну что у тебя за характер, никакого чувства юмора! Тебе бы в армию – там все четко и однозначно. Не понимаешь ты кайфа глубокой древнерусской тоски! Если смотреть в лоб – все у меня хорошо…
– А если в лобок – что-то не так? – иногда Лиличка оказывалась весьма прыткой и обычно остроязыкая Сафо ей проигрывала. Лилия – то ли подруга, то ли надсмотрщица… Без всякого приглашения, по нелепому стечению обстоятельств вторглась она чуть меньше года назад в Сонечкину жизнь, а потом, по Сонечкиной то ли слабости, то ли мудрости стала в этой жизни почти полноправной хоязйкою… Иногда Сафо думала, что ненавидит ее, иногда, охваченная порывом справедливости, – испытывала благодарность. Ведь формально все было просто замечательно.
Сонечка хотела глотнуть новой жизни, мечтала начать с нуля – и вот, пожалуйста, все осуществилось. Да еще как! Журналисты охотятся за Сафо, сатанея от одного намека на то, что интервью удалось взять журналу конкурентов. Ее имя на слуху у каждого продвинутого русскоязычного человека, все уважительно склоняют головы перед человеком, сумевшем провести такое громкое расследование, зовут в союз писателей и приглашают в жюри всевозможных поэтических конкурсов, ориентируясь на работы из сборника «Нараспашку».
Да и «с лично» все очень даже наладилось. Маман, несмотря на официальное свое безразличие к деятельности дочери, гордится Соней и даже периодически звонит теперь посоветоваться… А совесть у Сонечки теперь чиста, как и хотелось раньше. Одержимая своими страстями и чувствованиями чувств, Сонечка как-то даже не замечала раньше, что поступает подло, морочит обоим своим Любовям головы и ведет себя редкой стервой. Потому как, если заранее знаешь, что не сможешь с человеком вместе жить, так и незачем подавать дурные надежды и настраивать. Сейчас, когда работа с головой поглотила Сонечку, а образ Сафо не давал размениваться на всякие незначительные мимолетные связи, самооценка во многом восстановилась, и жить стало куда комфортнее. А если учесть еще и мгновенное решение всех материальных проблем и явный переход в новый статус, то, безусловно, нынешнее положение Сафо было куда лучше прежнего Сонечкиного… И за все это следовало благодарить Лилию, или же Лилию с Геннадием, которые придумали идею книги и снабдили автора материалом… И именно из-за этой однозначной своей несамостоятельности и опекаемости Сафо чувствовала себя мухой, польстившейся на золотистый блеск паутины…
«Мне-е-е, не хватает свободы!» – все чаще напевала она себе под нос, как всегда, неосознанно выбирая именно ту песню, которая отражала ход нынешних событий. Впрочем, даже не так. Сонечка давно поняла, что это не она выбирает песни, а они – ее. Им ведь, как и людям, так важно быть востребованными и всерьез выражать чьи-то настоящие чувства, что они, едва почуяв в Сонечке единомышленницу, цепляются за нее мертвой хваткой и крутятся в голове без устали, пока состояние напевающей адекватно их текстам…
– Витанью в облаках свои часы! – строго довольно-таки произнес Геннадий и даже дважды хлопнул сосисками пальцев невдалеке от лица Сонечки. Она по-детски рассмеялась. Уж слишком забавным и совсем не представительным казался ей этот «супербосс всех времен и народов», как рекомендовала его Лиличка.
– Не понимает! – Геннадий сокрушенно всплеснул руками и перевел беспомощный взгляд на Лиличку.
– Исправим, – ухмыльнулась она и, сдвинув брови к переносице, погрозила Сонечке пальцем: – Сафо! Вы непозволительно легкомысленны! Хотя бы делайте вид, что следите за ходом совещания!
Со стороны все это походило на игру. Так, вероятно, Лиличка с Геннадием общались бы с маленькими детьми, если бы их допустили бы к детям… Бывшая актриса в Сонечке терпеть не могла фальши. Когда люди так нарочито переигрывали, ей всегда делалось тошно. Но сейчас Сафо намеренно настраивала себя на нормальное отношение к такому поведению. Ведь кроме этого катастрофического «переигрывания», больше ничто не говорило о неискренности организаторов. Нельзя же не верить людям просто из-за их манеры ведения разговора?!
Совещание же Сонечка действительно не слушала. Первые же два предложения Геннадия выстроили плотную стену между ней и оратором:
– Ха-ха! Результаты проведенного на рынке книготорговли маркетинга подтвердили адекватность наших мер и показали, что наши методы – гарантия науки и технологии. Поздравлятушки-одобрятушки! Но под лежачим камнем, как известно, ни воды, ни особой прибыли, посему считаю необходимым обострить наступление…
Ну как, как можно всерьез пытаться вникнуть в смысл подобного текста?! Причем, говорил это все Геннадий с такой многозначительностью и победным блеском в глазах, будто демонстрировал запредельное красноречие и недюжее остроумие.
После первого же общения с главным боссом, Сонечка не удержалась от пары намеков за спиной, и Лилия со свойственной ей прямолинейностью осадила насмешницу:
– Поработала бы ты с его, и не в такое бы превратилась. Геннадий у нас теперь человек публичный, а значит, должен следить за каждым словом. Политика – дама притязательная…
Какое именно отношение Геннадий имеет к политике, Сонечка так и не поняла – может, депутат, может еще кто-то в этом роде… Говорилось об этом, как о само собой разумеющемся и переспрашивать было неловко. Зато из рассказов снизошедшей таки до объяснений Лилички поняла другое – до работы с имиджмейкером Геннадий был совершенно другим. «Дикий и властный! Прямо горец …» – мечтательно вздыхала Лилия, выгибаясь, будто от воспоминаний об их тогдашней близости. – «Настоящий мужчина!» Но диким и властным представать перед широкой публикой не рекомендовалось и специалисты посоветовали Геннадию поработать над собой и превратиться в эдакого Санта Клауса-добрячка. В смысле общественного мнения это пошло на пользу – еще бы, столько денег вбухали, что и без всякой смены имиджа все должно было сложиться правильно! – а вот в повседневной жизни, Геннадий как-то совсем растерял былую харизму. Перегнул палку с этим своим новым образом и даже в постели какое-то время пытался быть пупсиком. Но это Лилия, разумеется, быстро исправила.
