Я перевел Богданову рассказ немца. Мы переглянулись. Хотя пленный разъяснил все детально, стрелять из фаустпатрона не было желания — уж больно необычным было это оружие врага.

В лесу уже сгустились сумерки. Можно было сниматься и уходить. Мелькнула мысль заставить немца произвести показательный выстрел из фаустпатрона. Тут же высказал ее Богданову.

— Только дай ему в руки гранату — бахнет в кого-нибудь. Кто его знает, что у него на уме. А терять ему нечего, — засомневался тот.

— Не бахнет. Не позволим бахнуть. Да тебя и не поймешь, то был готов отпустить фрица, а теперь боишься, что он всех нас переколотит.

Послав Волкова снять с постов охрану, я сказал партизанам, чтобы все спрятались в сторонке за камнями. Потом, положив фаустпатрон на землю, приказал немцу подойти к нему и произвести выстрел в сторону высокой сосны, стоящей на скате горы с краю поляны. Предупредил, что если он сделает попытку направить фаустпатрон хоть чуть в сторону, по нему немедленно будет дан залп.

Немец медленно подошел к фаустпатрону, с трудом нагнулся, поднял его, изготовив, положил конец трубки себе на плечо, долго и тщательно целился.

Вдруг сноп пламени вырвался у него за спиной и в то же время мелькнуло пламя впереди. Оставляя за собой длинный огненный хвост, граната пронеслась над поляной и с сильным грохотом взорвалась, ударившись в ствол сосны метрах в двух от земли.

Взрывом перебило ствол начисто. Дерево слетело со своего пня и, осев вниз, еще некоторое время стояло вертикально рядом с пнем, на котором выросло, затем стало крепиться и с шумом и треском, ломая кусты, свалилось по откосу.

Немец продолжал стоять посреди поляны по-прежнему спиной к нам. Чтобы облегчить раненую ногу, он опирался на пустую трубку от фаустпатрона. Голова его была втянута в плечи, спина напряжена. О чем он думал? Очевидно, ждал, что в любой миг сзади может прозвучать очередь.

«Отпустить! Отпустить! Пусть идет, куда хочет, — охватила меня настойчивая мысль. — Пока доковыляет до дороги, мы будем уже далеко. Все расскажет! Ну и пусть. Да и что он может рассказать такого, что принесет нам беду? Он знает, когда ушел Жора и когда он вернулся обратно, по времени можно приблизительно определить, как далеко ходил посыльный. Но ведь никто не знает, что Жора ехал на велосипеде, а обратно мы приехали на автомашине… Богданов прав — этому человеку можно сохранить жизнь».

…Когда Центр приказал нам выяснить, какие крупные штабы находятся в районе Градца-Кралове, мы немедленно сообщили все, что нам было известно об этом городе.

Ничего особенного, что могло бы вызвать усиленный интерес штаба фронта, здесь не было. Но Центр дал повторный запрос, и можно было догадываться, что какой-то крупный штаб противника сменил свое место расположения, и наше командование предполагает, что он находится теперь где-то возле Градца-Кралове. Надо искать.

Немедленно по нашей просьбе несколько подпольщиков выехали в города Наход, Трутнов, Карлов Двур и Ичин. Все они поехали по кольцевому маршруту с тем, чтобы потом, когда все они побывают в каждом из этих городов, можно было сопоставить и проверить собранные сведения.

Вернувшийся из Яромержа Милослав Вовес доложил, что на станцию Езефов под Яромержем прибыл усиленно охраняемый состав из классных камуфлированных пассажирских вагонов. На каждом вагоне ниже широких окон с зеркальными стеклами выведена надпись: «Armее Mitte Р.» Было ясно, что этот состав принадлежит штабу группы армий «Центр». Ездившие в Карлов Двур подпольщики один за другим сообщили, что на курорте «Велиховки» под Яромержем разместился крупный немецкий штаб.

Наконец из Яромержа возвратился Иозеф Киттлер. Этот немногословный скромный человек с умными внимательными глазами за толстыми стеклами очков долго и обстоятельно докладывал о результатах своей трехдневной поездки. После его рассказа в Центр было сообщено:

«Соколову. По уточненным данным установлено: в Велиховках, что 16 км севернее Градец-Кралове, дислоцируется штаб главнокомандующего немецкими войсками в протекторате. Главнокомандующий фельдмаршал Шернер. При штабе находится еще генерал-полковник Рихтер, генерал-лейтенант Бойрут и группенфюрер СС Пюцклер. Узел связи при штабе имеет 160 телефонных линий, обслуживается 60 человеками.

Штаб, расположенный в Ческа Скалице, подчинен Шернеру. В него входят: генерал-полковник Гейгер, начальник жел. дорог Чехии подполковник Линдеман и начальник шоссейных дорог майор Монке. Крылов».

Из штаба фронта ответили:

«Поступившие от вас данные очень ценны. Большое спасибо…»

Утром двадцатого апреля группа партизан в двенадцать человек во главе с Сашей Богдановым была направлена в район Яромержа с задачей выяснить, по каким дорогам из Езефова и Велиховок чаще всего проезжают офицеры связи, организовать засаду и захватить одного из них, допросить на месте. Если пленный и взятые при нем документы не будут представлять особого интереса — операцию повторить. Пленных живыми доставить в отряд. Срок выполнения — четверо суток.

Мы рассчитывали, что, двигаясь все время лесом, где можно было не особенно соблюдать меры предосторожности, группа за долгий весенний день сможет пройти тридцать километров и еще засветло выйти на северо-западную окраину лесного массива километрах в пяти от города Градец-Кралове. Здесь партизаны сделают трехчасовой привал и, отдохнувшие, под покровом ночи, сделают еще один небольшой переход по открытой местности строго на север к небольшому лесочку — единственному здесь удобному месту для засады. Через лесок проходила дорога из Езефова на Тыниште и дальше на юго-восток. Тут, в непосредственной близости от крупного штаба врага, было больше шансов захватить интересного пленного, хотя в то же время неизмеримо увеличивалась и опасность.

…Часам к шести вечера усталые, потные, вконец обессиленные партизаны вышли на опушку леса возле села Свинары и расположились в крайних густых кустах. Впереди по покрытому молодой зеленой травой лугу извивалась, выписывая причудливые петли, речка Орлица. Сразу же за речкой, вдоль шоссе Градец-Кралове — Тыниште, почти сливаясь одно с другим, вытянулись села Блешно и Непасице.

По шоссе изредка проезжали автомашины. С громким треском, донесшимся до опушки леса, навстречу друг другу пронеслись два мотоциклиста. Затем было видно, как по невысокой насыпи, тянущейся параллельно шоссе, неторопливо прошел рабочий поезд от Градца-Кралове. Сошедшая на остановке в Блешно группа людей быстро растаяла на сельской улице.

К наблюдавшему за селом Богданову подполз его друг Николай Попов.

— Почему не отдыхаешь? — устало спросил Богданов, не отрываясь от бинокля.

— Знаешь, Саша, я плащи в лесу оставил, — хриплым от усталости и волнения голосом сказал тот.

— Где в лесу? — резко повернулся к нему Богданов.

— У ручейка. Как первый раз утром останавливались перекурить у Горных Еленей.

— А, черт! — стукнул кулаком по земле Богданов. — Знаешь ты, чем это для тебя пахнет? Ведь это же километров двадцать пять с лишним. Сорвал операцию! Неужели ты, дурья голова, за целый день не заметил, что мешок потерял?

Попов молчал, лежа ничком и обхватив руками голову. Он и сам прекрасно понимал, что из-за его оплошности группа не сможет выполнить задачу.

Два черных немецких резиновых плаща и металлические нагрудные бляхи полевой жандармерии он еще сегодня утром аккуратно сложил в свой вещевой мешок. Две черные лакированные каски с эмблемами СС взялся нести Бердников. В этих плащах и касках Попов с Бердниковым под видом фельджандармов должны были останавливать проезжающие автомашины и выбрать нужного для захвата немца.

Утром на привале Попов пошел к журчавшему в кустах ручейку напиться. В то время Богданов дал сигнал двигаться дальше. Наполнив на дорогу флягу, Попов не удержался от искушения и умылся холодной прозрачной водой, затем, вскинув на плечо автомат и не одевая на мокрые волосы шапку, довольный и веселый от умывания, от радостного весеннего утра, торопливо зашагал вслед за группой. Мешок с злополучными плащами так и остался лежать, забытый под кустом…