Он покрутил ножом в воздухе.

– И вообще, это место, где сбываются мечты.

– Тогда я согласен, – сказал Клык. – Я вам так намечтаю, вздрогнете.

– А что за мечты-то? – спросила Клавдия.

– Ну… Не знаю, как будет конкретно с вами… – гость почесал подбородок. – Прецедентов не было… В крайнем случае я высажу вас где-нибудь в Конотопе…

– Я в Сызрани родилась, – объявила Клава.

– Сызрань еще лучше. Вы окажетесь в Сызрани, и там немедленно сбудутся все ваши мечты. Обещаю.

Клавдия кивнула.

Место, где сбываются мечты, усмехнулась про себя Сирень. Ага.

– А что взамен? – поинтересовался Дрюпин. – Что тебе от нас-то нужно?

Гость рассмеялся. Смеялся он так искренне и заливисто, что Сирень позавидовала – она вот так смеяться не умела. Так беззаботно. Наверное, чтобы так смеяться, нужно прожить необычную жизнь. Страшную.

– Повеселил, – гость утер слезы. – Нет, честное слово, повеселил. Что мне от вас надо?

Он посмотрел на каждого.

– Что мне от вас надо… В сущности, ничего. Вы мне ничего не можете предложить, у меня и так есть почти все. Так что…

Гость помотал головой.

– Так что ничего мне от вас не надо.

Бетон прибывал. Он залил комнату уже до дивана. Совсем немного осталось, подумала Сирень. То есть недолго.

– Знаете, мои казематные друзья, иногда хочется совершить что-нибудь доброе и бескорыстное… Что может хотеться человеку, у которого и так все есть?

Незнакомец поднялся со стула, сунул руку в правый карман комбинезона.

– Не здесь, – ухмыльнулся он. – С годами становишься забывчивым…

Он ухмыльнулся и послал Сирени бессовестный воздушный поцелуй. И тут же принялся копаться в другом кармане, достал горсть чего-то сверкающего, и Сирень вдруг поняла, что это бриллианты. Крупные, наверное, размером с кедровый орех каждый. Незнакомец разжал ладонь, и бриллианты потекли вниз. Они падали на его наколенник, отскакивали, распрыгивались и увязали в бетоне, и это опять было красиво.

– Вот так примерно, – незнакомец стряхнул с ладони алмазы. – Вот так. Одним словом, я приглашаю вас в небольшое путешествие в счастье. Или вам нравится это место?

– Мне нет, – тут же ответил Дрюпин. – Очень не нравится. В этом месте есть что-то… нехорошее.

– Ты совершенно прав, мой верный Дрюпин, ты совершенно прав, – незнакомец отряхнул ладони. – Место паршивое. Просто очень паршивое. Я-то знаю.

Сирень заметила, как дрогнули у него губы, немного дрогнули, самую чуть.

– Это самое паршивое место в мире… Если ковырнуть поглубже здешние стены, то они потекут кровью. Анаконды… Анаконды – это далеко не самое страшное…

Он плюнул в бетон.

– О, мои новые друзья, здесь творились вещи гораздо более ужасные… Впрочем, воспоминаниям предадимся потом. А это место – конечно, самое поганое, – повторил он. – И самое великое. Но мне не жаль, что его больше не будет. Я, знаете ли, не сентиментален. Ностальгия – удел неудачников…

– А ты болтлив, – перебила Сирень.

– Это годы. Возраст. Совсем недавно я был совсем другим – бестрепетным и неудержимым, и верил в идеалы. Теперь я совсем другой. Я даже зубы чищу раз в три недели…

Бамц! Вышибло решетку вентиляции, бетон разбрызгался по комнате, незнакомцу попало на голову, стекло по лицу.

– Что за дрянь… – он поморщился. – Обычное ванхолловское скотство, не мог, собака, сделать вкусный бетон… Вообще, это зверское варварство, должен вам доложить, топить людей в невкусном бетоне. Мы будем топить во вкусном бетоне, клянусь Тутанхамоном.

Он был среднего роста, крепок и уверен в себе, еще уверенней Сирени, она почувствовала это. А еще ей отчаянно казалось, что она с ним где-то уже встречалась. То есть точно встречалась…

И вдруг она его узнала.

Тогда, на базе, ночной визит, у нее «теслы», у него меч. Они схватились, и он победил. Ах ты…

– Итак, мы уходим! – провозгласил он.

– Я остаюсь, – сказала Сирень.

Клык. Клавдия, Дрюпин, они с удивлением, незнакомец без особого.

– Я остаюсь, – повторила Сирень.

– Это…

Он задумался и щелкнул пальцами, как бы призывая вдохновение.

– Круто, – сказал Дрюпин.

Незнакомец поморщился.

– Гуманитарные науки явно не твой конек, мой верный Дрюпин, – сказал он. – Впрочем, пусть будет круто. Круто так круто. Это круто. И не смею вас, мадемуазель, задерживать. Оставляем вас в обществе анаконд и супербетона. Впрочем, с анакондами ты, кажется, справилась.

И поднялся со стула.

Они смотрели на него с надеждой, Сирень успела это заметить.

А он достал платок и протер глаза, и тут же у него за спиной всколыхнулся воздух, завертелся, сделался непрозрачным и белым, и эта белизна стала расплываться в стороны, как вливаемое в воду молоко.

И снова стало холоднее. Откуда-то ворвался снег и закружился над нами.

– Вот это да, – сказал Клык.

– Портал… – прошептал Дрюпин. – Кротовья нора…

– Чертовщина какая, – пискляво сказала Клавдия. – Бесовское всё, чую же.

– Чертовщина не чертовщина, а попрошу поторапливаться, – незнакомец указал в свет. – Это долго не может продолжаться, я пока не в силе.

Они все смотрели на Сирень.

– Сирень, пойдем, а? – попросил Клык. – Пойдем! Тебе что, на самом деле памятником стать хочется? Мне не хочется вот…

– Пойдем, – попросил и Дрюпин. – Чего тут делать-то?

– Давай-ка не дури, – сказала Клавдия. – Понавыдумывала. А ну, пойдем!

– Ладно, – сказала Сирень. – Уходим. Уговорили.

– Ура! – крикнул Клык. – Ура!

Он тут же захромал в сторону белизны, как всегда скрипя костылями и присвистывая. Клавдия взялась его сопровождать, они приблизились к сияющему провалу в пространстве и сами начинали сиять, на плечах, на руках, на головах поселялись пляшущие короны из бешеного белого огня. Клык вытянул руку, волосы у Клавдии поднялись и засверкали молниями.

– Щекотно как! – крикнул Клык. – Щиплется!

И они исчезли. Портал выплюнул снег и мелко крошенные сосульки.

– Сирень, ты идешь? – спросил Дрюпин.

– После тебя, – ответила Сирень. – А то ты еще за края зацепишься.

Дрюпин поглядел на незнакомца. Тот кивнул.

– Я жду тебя там, – сказал Дрюпин. – Давай скорее. Смотри!

Дрюпин погрозил кулаком.

– Тик-так, – сказал незнакомец. – Тик-так, тик-так.

– Дрюпин, – вздохнула Сирень. – Ты задерживаешь нас всех.

– Ладно…

Дрюпин неуверенно направился в сторону портала.

– Поспешай-поспешай, – велел гость.

Дрюпин хотел что-то сказать, но гость подошел к нему, схватил за шиворот и зашвырнул в холод. Дрюпин успел еще что-то крикнуть и исчез.

Гость повернулся к Сирени.

– Время не ждет, – напомнил он. – Надо уходить… Хотя я подозреваю, что у тебя есть собственное мнение по этому вопросу.

– Есть, – подтвердила Сирень. – Собственное.

Он покивал.

– Так я и думал, – сказал гость. – У всех всегда имеется собственное мнение, в конце концов это погубит нашу цивилизацию. Значит, ты решила остаться?

– Ага.

Сиренью овладело патологическое упрямство. Она не хотела с ним. Непонятно почему. Она знала, что ей с ним…

Не по пути. Совсем не по пути. Категорически. Пошел-ка он. Конечно, это глупо, она понимала. То есть очень глупо, самоубийственно.

– Я остаюсь, – подтвердила Сирень.

– Сильный выбор, – сказал незнакомец. – Весьма. Впрочем, неудивительно, сильный выбор – он у тебя в крови. В генах, так сказать.

Он коснулся пальцем лба.

– Я даже знаю, что ты будешь делать, – он смотрел на нее не мигая, пристально, от взгляда этого Сирени становилось страшно.

Очень страшно.

Но она его выдержала.

– Знаю, – он продолжал смотреть. – Ты будешь вести дневник. Будешь записывать последние мысли. Что ж, это в духе. Это… Это твой выбор.

– Ага. Это ты там был?

– Где?

– В комнате с картиной?

Гость кивнул.

– Конечно, – сказал он. – Я. Я был в комнате с картиной. Я был в сотнях комнат с картинами, на сотнях улиц сотен городов, в пустынях без края и в подвалах с анакондами… Ну и так далее. Только это надо произносить с надлежащим пафосом…