– Как это не было? Я же…

– Это, наверное, молния, – сказала она. – Тебя ударило молнией, вот тебе и… пригрезилось. Ложная память.

Лара дотронулась до головы Зимина, ладонь у нее была холодная и сухая.

– Я точно помню…

Лара приложила палец Зимину к губам.

– Тише, – сказала она. – Не стоит рассказывать про разные видения.

– Да какие видения! – начал было возмущаться Зимин.

Лара сделала серьезное лицо, Зимин замолчал.

– Ты же хочешь домой? – спросила Лара.

– Хочу.

– Вот и хорошо. Сейчас схожу к главврачу. Собирайся.

– Телефон дай, – попросил Зимин.

– Зачем?

– Позвонить надо. Отцу хочу. Может, отсюда получится…

Лара поглядела на Зимина странно.

– Чего? – спросил он.

– Нет, ничего. Ты это… поседел немного. От молнии. Так что когда себя в зеркало увидишь, ты не пугайся.

– Хорошо.

Лара достала из сумочки телефон, передала его Зимину.

– Что смотришь? – спросил он.

– Да так, ничего…

Лара вышла из палаты, а Зимин принялся набирать номер отца. Ничего не вышло, на противоположном конце случились гудки, и почти сразу Зимину сообщили, что номер не существует, или временно недоступен, или еще какие-то там проблемы. Тогда Зимин решил позвонить Евсееву, заслуженному корсару в онлайне, в офлайне же человеку серьезному.

Набрал Евсеева.

Тот тоже не ответил. Зимин набрал снова. Евсеев не ответил еще раз, видимо, он опасался отвечать на звонок с незнакомого номера. Подозрительный стал Евсеев, не стать ему королем пиратов.

Зимин подумал, что перезвонит потом, как домой приедут.

Вернулась Лара.

– Договорилась, – сказала она. – Главврач тебя с удовольствием выпишет…

– Едем в Калининград, – выдохнул Зимин.

– Куда?

– В Калининград. Ты хотела в Калининград, давай поедем. Прямо отсюда.

– А книга? Ты хотел вроде пятую книгу начать писать.

– Я хотел?! – Зимин едва не подпрыгнул на кровати.

– А разве нет?

Зимин промолчал.

– Мне казалось, что ты собирался начать…

– Ну, да, – кивнул Зимин и поглядел на Лару с подозрением.

– Как-то у тебя «Снежные псы» обрываются, – Лара поморщилась. – И потом… Потом мне кажется, нам деньги не помешают. Сколько тебе за продолжение предлагают?

Зимин снова стал смотреть на муху. А муха смотрела на него. За продолжение предлагали немало.

– Нет, – сказал Зимин. – Надоело. То есть не то чтобы надоело… Я просто устал. У меня другие идеи.

Зимин вспомнил дракона. Почувствовал, как по загривку пошли неприятные мурашки.

– Другие идеи, да… Давай в Калининград, вот прямо завтра. Нет, послезавтра, завтра я хочу к отцу заехать. В прошлый раз его дома не было, а я хотел с ним поговорить.

– Поговорить? – Лара опять поглядела на Зимина странно.

– Ну да. Хотел у него одну штуку спросить. В прошлый раз, когда я к нему заглядывал, он мне одну штуку показывал…

– Показывал? – спросила Лара.

– Ну да. Короче, мне надо с ним поговорить, а дозвониться опять не могу. Такое впечатление, что это в целый мир ударила молния. Даже Евсееву не могу дозвониться.

– Кому?

– Евсееву. Ты его не знаешь, мы вместе остров держим в «Пиратском берегу», он там Алехандро Тич… Ладно. Можно ехать?

– Да, можно ехать.

Зимин выбрался из кровати и, стараясь не смотреть особо по сторонам, поспешил к выходу, но все равно увидеть успел – плакат «Тифозная вошь: уроки гигиены», обшарпанные подоконники, крысобойку на взводе, фикус с подозрительно обкусанными листьями, унылую протяженность бытия, Зимин шагал по этим тоскливым коридорам, обнаруживая в себе все больше признаков ударения молнией.

Лара шагала рядом.

Зимину было стыдно перед ней. Все это выглядело… Черт знает как. Кретински.

Они вышли из больницы на крыльцо. Больница располагалась в лесу, не в парке, а в самом настоящем лесу. Зимин отметил, что тут, в общем-то, неплохо. Деревья, воздух, лежать можно. Лечения, правда, наверняка никакого, но тут и воздух лечит.

– Ты тут три дня провалялся, – сообщила Лара. – И все три дня проспал. Отдохнул?

– Пожалуй.

Зимин почувствовал, что он на самом деле отдохнул. Или молнией это подзарядило?

– Выглядишь неплохо, кстати, – Лара достала расческу. – Совсем неплохо, как новенький почти.

Зимин упрямо причесался рукой.

– Ну? – спросил он. – Что теперь?

– Теперь домой. Пару дней отдохнем…

Лара поглядела в небо.

Погода не очень хорошая, отметил Зимин. Здесь тоже не очень хорошая, а уж дома… Он вспомнил про ливни и поежился, возвращаться в ливни не хотелось, он вырвался из них, и теперь обратно…

А еще в него, кажется, ударила молния.

Возле ворот больницы дожидалась зеленая «шестерка», которую Зимин немедленно узнал по милицейской фуражке, лежащей под задним стеклом. Дядя Вася, пенсионер, вурдалак.

– Проводник, чаю… – пробормотал Зимин.

– Что? – не поняла Лара.

– Почему молния ударила именно в меня?

– Это знак, – подмигнула Лара. – Ты отмечен стариком Одином. Скоро начнешь исцелять наложением рук. Или пчелами. Вон дядя Вася увлекся апитерапией, он и тебе привез пчелок, говорит, от молнии прекрасно помогает.

– Пусть сам себя жалит, а мне и так хорошо.

Дядю Васю он не любил – это раз, в «Жигулях» он не любил ездить – ноги не вытянешь – это два, кроме того… Впрочем, и этого было больше чем достаточно.

– Другой машины что, не было?

– Да ему по пути, – объяснила Лара. – Он сюда за литьем ездил, вот я и подумала…

Зимину не хотелось вступать в разборки, и он решил, что потерпит дядю Васю некоторое время. В конце концов, дядя Вася – как раз в тему, ну вот всей этой жизни. В которой ты хотел прыгать с парашютом, нырять к Барьерному рифу и гнать на «Харлее» через Оклахому, и в которой ты выбираешь дачу, клеишь обои и беседуешь с дядей Васей о дизайне ульев.

– А сколько до дома? – спросил он.

– Шесть часов примерно. На поезде дольше, там ночью почти четыре часа ждать надо…

– Ладно, поехали, – Зимин поморщился.

Они подошли к машине.

Лара устроилась на переднем сиденье, Зимин перебрался на заднее.

– Привет, Салтыков-Щедрин, – хмыкнул дядя Вася. – Правда, что ли, – тебя молнией долбануло?

Зимин промолчал.

– Да ты и так долбанутый был, теперь совсем плохой станешь, – сказал дядя Вася и стал запускать мотор.

Зимин отметил с удовольствием, что мотор запускается плохо, едва-едва, и сказал:

– Да, жаль, что программу утилизации отменили.

Дядя Вася скрежетнул зубами, и двигатель все-таки запустился. Машина тронулась тяжело, Зимин услышал, как грохотнули в багажнике колосники и прочие скобяные изделия. «Жигуль» затрясся по гравийке. Зимин постарался расположиться чуть наискосок, но заднее сиденье оказалось заполнено комплектами постельного белья и войлоковыми буденовками для бани. Зимин скособочился и подумал, что в ткани бытия зияют явные прорехи – вот совсем недавно он встретил в лесу дракона – и вот почти безо всякого перехода он едет в ржавом автомобиле с дядей Васей.

Впрочем, возможно, это его на самом деле ударила молния. И на самом деле он лежит где-нибудь в больнице в состоянии перманентной комы. Или вообще, может быть, его убили еще тогда, в детстве, и теперь длится, и длится, и длится, и длится этот причудливый и мучительный морок, который он воспринимает как жизнь, а на самом деле это вовсе не жизнь, Кокосов прав. С чего он, Зимин, решил, что вот это жизнь? Дядя Вася.

Лара обернулась и посмотрела на него, и улыбнулась. И Зимин подумал, что, наверное, все-таки жизнь, точно, жизнь, определенно, жизнь.

Дядя Вася закурил очередную папиросу и сообщил:

– У нас на заводе один мордвин работал, он любил в дождь купаться. Так его молнией прямо в реке убило, водолазы потом три дня искали. Но не нашли. Потом только нашли, через год, его в водосброс засосало, он там до половины сгнил.

Лара улыбалась. Зимин терпел. Дядя Вася рулил и продолжал воспоминания: